Сказки

Бедная крошка проснулась рано утром, увидала, куда она попала, и горько заплакала: со всех сторон была вода, и ей никак нельзя было перебраться на сушу! A старая жаба сидела внизу, в тине, и убирала свое жилье тростником и желтыми кувшинками надо же было приукрасить все для молодой невестки! Потом она поплыла со своим безобразным сынком к листу, где сидела Дюймовочка, чтобы взять прежде всего ее хорошенькую кроватку и поставить в спальне невесты. Старая жаба очень низко присела в воде перед девочкой…

На другой день Пер отправился пасти зайцев. Зайцы оказались послушными и смирными, как ягнята. Они чинно шли по лугу, и ни один не отбился от стада даже на полшага. Но едва только Пер дошёл со своим стадом до леса, как зайцы — словно следом за ними неслась стая гончих — бросились врассыпную кто куда. Пер с ног сбился, гоняясь за ними, — да где там! Разве зайца догонишь! Целый день бегал Пер по холмам, по горам, но не поймал даже самого маленького зайчонка. Так и вернулся он в королевский замок…

* * * Жил-был на свете крестьянин — ни богат, ни беден. И было у него три сына. Меньшого — ты, верно, и сам догадался — Аскеладден [1] звали. Он все больше за печкой, в ящике с золой, сидел, да и слыл к тому же придурковатым. А ещё был у крестьянина высоко в горах большой зелёный луг. Поставил крестьянин там, на косогоре сеновал — сено складывать. Только в последние годы, слыхать, не больно сеновал от сена ломился. Раз в году, когда трава была особенно густой и высокой, повадился кто-то ночью…

Ожерелье мама надела, замочки на серёжках защёлкнула… И вдруг на кухне что-то загудело, затарахтело. Мама пошла посмотреть: не труба ли это лопнула? Трубы были целы. А тут зазвонил телефон. Папа ждал маму в центре города у цветочного киоска. Мама схватила сумочку, поцеловала мальчиков и убежала. Перстень с мошкой доисторических времён остался лежать на туалетном столике. Женя выскочил из постели и, размахивая перстнем, забрался на подоконник. — Мама! — закричал он в форточку. — Ты забыла! …

Разумеется, я бы вряд ли осмелился объявить во всеуслышание о существовании волшебного слова, позволяющего людям превращаться и превращать других во все что угодно, если бы не был твердо уверен: никто из читателей не сумеет правильно его произнести. Дело в том, что секрет произношения знал только Бини Ару, и потому я со спокойной душой доверяю это слово читателям. Впрочем, читая эту книгу, они всетаки должны остерегаться, чтобы невзначай не произнести это слово именно так, как это делал Бини Ару,…

Мальчик, все это время продолжавший читать, не поднимая глаз, захлопнул книгу, сцепил пальцы на затылке и сонно сказал: – Успокойся, отец. О чем тут волноваться? Это всего лишь дракон. – Всего лишь дракон! – вскричал пастух. – Что ты хочешь этим сказать? Расселся тут со своими драконами! Всего лишь дракон… Хорошенькое дело! И что ты знаешь о драконах? – Но это правда дракон, и я, правда, все о них знаю, – спокойно ответил Мальчик. – Послушай, отец, каждому – свое. Овцы, и погода, и всякое такое…

…Последуем же за Орасио Кирогой по пути его жизни. Итак, мы видим его в Монтевидео. Однако и чудесной красоты город, амфитеатром раскинувшийся на полуострове у гавани, открытой суровому ветру «памперо», способному даже переворачивать корабли, не надолго смог удержать среди своих стройных улиц беспокойного юношу с независимым нравом. И в самом начале нашего века мы уже видим его в столице Аргентины — Буэнос-Айресе. Правда, путешествие из одной столицы в другую — недолгое: стоит лишь «пересечь лужу»,…

С этими словами он схватил несчастное полено обеими руками и начал безжалостно бить его об стену мастерской. Затем он прислушался – не раздастся ли снова стон или вопль. Он ждал две минуты – ни звука; он ждал пять минут – ни звука; десять минут – ни звука. – Я понял, – сказал он наконец, сконфуженно ухмыльнулся и взъерошил свой парик. Голосок, крикнувший «ой», мне действительно только померещился. Значит, снова за работу! А так как его испуг ещё не совсем прошёл, он, дабы не потерять бодрости…

В старом тысячелетнем королевском замке еще хранились, как память, некоторые предметы, принадлежавшие при жизни Эрну Первому: его латы, его шлем, его меч, его копье и несколько непонятных слов, которые он вырезал острием кинжала на стене своей охотничьей комнаты. Теперь уже никто из эрнотерранов не смог бы поднять этой брони хотя бы на дюйм от земли или взмахнуть этим мечом, хотя бы даже взяв его обеими руками или прочитать королевскую надпись. Сохранились также три изображения самого короля: одно…

—Ах вот в чём дело, — сказал мистер Пибоди, надевая шляпу. — Пойдём-ка и поговорим об этом с мистером Фанкадели. Они пошли по главной улице (которая, как вы помние, была не очень большой), и мистер Пибоди приветственно махал рукой всем, кого знал, но никто не помахал ему в ответ. А некоторые даже притворились, что не замечают мистера Пибоди. Наконец они подошли к фруктовому магазину. — Эй, что вы тут делаете, мистер Пибоди? — удивился мистер Фанкадели. — Почему вы не на игре? — Сегодня…

– Разве так можно, господа? – ворчал кот. – Вы совсем не умеете себя держать… Впрочем, что же я говорю с вами: все равно ничего не поймете! – Знаем мы тебя, старого плута, – ругался петух. – Только и знаешь, что лежать на солнышке… Скажите пожалуйста, какой важный барин: лапку боится замочить. Одним словом, дрянь! Кот ничего не отвечал, а только презрительно щурил свои зеленые глаза да поводил усами. Козел и петух часто ссорились. Просто возьмут и поссорятся ни из-за чего. – Эй ты, дармоед! –…

– Благородный сэр, – ответила красавица, – я думала, что в лесу я одна-одинешенька. Но, раз уж вы здесь, вы действительно можете мне помочь, если будет на то ваше желание. У меня есть… брат… Но Красавчику совсем не хотелось говорить о братьях. Он сел на свалившееся дерево и, как зачарованный, уставился на девушку. – Я думаю, что во всем мире нет более очаровательной леди, чем вы, – воскликнул он. – Неужели? – принцесса, которую, кстати, звали Очаровашка, кокетливо улыбнулась. Она отвернулась…

А на следующее утро было объявлено, что все юноши благородного происхождения, не достигшие двадцати лет и претендующие на королевский трон, через неделю должны выступить на состязаниях, каковые Их Величество собирается провести; первым будет соревнование в беге. Люди обрадовались: в этой стране очень уважали бег, а всегда хорошо, если страной правит тот, на кого можно смотреть с почтением. Волнение в назначенный день достигло предела. Участники соревнования должны были один раз обежать вокруг Дворца;…

Рынок Саше нравился. Во-первых, он был очень большой. Во-вторых — он был крытый, и Сашке разрешили снять модную, но невероятно противную «ушанку с бомбоном». Сколько он выпрашивал у родителей нормальную спортивную шапку — все без толку. А в-третьих, здесь, на рынке, можно было подойти к любой понравившейся вещи, потрогать ее и подержать в руках. Особенно Саше нравилось в закутке, где продавали игрушечное оружие. Жалко только, что мама совершенно не представляла всей ценности этого, как она называла…

— Тогда позолотеет, когда ты дашь ему всё, что он просит. — Ничего он, дяденька кузнец, не просит. — А ты, Тиша, подумай. Неужели гвоздь для того выкован, чтобы без дела валяться? — Это да, дяденька Захар. Гвоздь куда-нибудь вбить надо. Только во что, дяденька Захар, его вбить? У нас ни кола, ни двора, ни ворот, ни тына. Кузнец думал-думал, тёр-тёр лоб да и сказал: — А ты вбей его в столб. — А столб где взять? — В лесу выруби да в землю вкопай. — А я ведь сроду не рубливал, и топора у меня…

Ваш Джанни Родари 1957 Глава первая, в которой Джельсомино забивает гол, а потом начинается самое интересное Эту историю Джельсомино рассказал мне сам. И я чуть было не оглох, пока дослушал ее до конца, хотя и набил себе в уши с полкило ваты. Дело в том, что у Джельсомино невероятно оглушительный голос. Даже когда он говорит шепотом, его слышат пассажиры реактивных самолетов, летящих на высоте десять тысяч метров над уровнем моря и над его головой. Теперь Джельсомино уже знаменитый…

– У-у! У-у! – снова нерешительно протянул Джип. – Да ты погромче! – подбадривал Флип. – Боишься, что ли? Ну, понятно, ты болеешь за национальную сборную… – А ты, «миланист», помалкивай, пока не попало! – Ах вот как! Тогда я возьму и выключу телевизор! И тебе конец! Сказав это, Флип соскочил на пол и кинулся к телевизору, собираясь выключить его. – Сто-о-ой! – заорал Джип. – Нет, выключу! – Мама! Мама, помоги! – Что случилось? –…

– Подожди, это еще не все. Затанцуют люди и не смогут остановиться, пока не перестанешь играть на своем барабане. – Вот здорово! Не знаю еще, что стану делать с таким подарком, но, наверное, пригодится, – Еще как! – Прощай, бабуля! – Прощай, солдат! И барабанщик снова двинулся в путь – домой. Шел он, шел… Вдруг из леса выскочили трое разбойников. – Кошелек или жизнь! – Ох, да ради бога! Берите еще и сумку. Только и в ней пусто. – Руки вверх…

Они выстроили хижину на каменной террасе, и много дней подряд спорили, ругались и даже дрались. В конце — концов, старая гора не выдержала и раскололась на три части. Вместо одной вершины образовались сразу три. Камнепад засыпал и хижину, и Пака, Тола и Рона. С тех пор даже эхо стало необычным: что ни крикни, со всех сторон неслось только одно слово: «Я! Я! Я!» Жители окрестных деревень решили, что это кричат три брата, которые превратились в каменные пики, но все еще продолжают делить сокровища.…

Иван и Ондреян понимали свое положение, ясно предвидели свой близкий конец и отнеслись к этой неизбежности спокойно и великодушно. Они рассудили так: «Не мы первые, не мы последние. Мало ли нашего брата пропадает в относах морских, пропадает в кораблекрушениях. Если на свете не станет еще двоих рядовых промышленников, от этого белому свету перемененья не будет». По обычаю надобно было оставить извещение в письменной форме: кто они, погибшие, и откуда они, и по какой причине померли. Если не разыщет…