Детская проза

Этот Незнайка носил яркую голубую шляпу, жёлтые, канареечные, брюки и оранжевую рубашку с зелёным галстуком. Он вообще любил яркие краски. Нарядившись таким попугаем, Незнайка по целым дням слонялся по городу, сочинял разные небылицы и всем рассказывал. Кроме того, он постоянно обижал малышек. Поэтому малышки, завидев издали его оранжевую рубашку, сейчас же поворачивали в обратную сторону и прятались по домам. У Незнайки был друг, по имени Гунька, который жил на улице Маргариток. С Гунькой Незнайка…

– Тише ты! Наступишь на что-нибудь! К выставке подбежала девочка. Короткие тугие косички прыгали по её плечам. Она кого-то искала. – Зорина, ты чего? – Как – чего? – Лида Зорина посмотрела на ребят быстрыми чёрными глазами. – Вы тут стоите, а внизу уже гости собрались. Где Трубачёв? – Она поднялась на цыпочки. – Васёк! Трубачёв! От группы ребят из другого конца зала отделился мальчик и подошёл к товарищам. Его мигом окружили: – Ну как, Трубачёв? – У них тоже здорово! Я всё посмотрел!…

Разных людей повидал за свою жизнь писатель Сергей Петрович Алексеев и пристально вглядывался в их судьбу. Внимание его особенно привлекали подлинные романтики, целеустремленные строители новой жизни, люди, не без осложнений ищущие, но всегда умеющие найти свою дорогу. И важно подчеркнуть, что сам писатель с юных лет был романтически увлеченным. Тогда — а это были тридцатые годы — ребят окрыляли дальние перелеты, дальние плавания. Любимыми героями были челюскинцы и папанинцы, побеждавшие суровые…

ТРУБОЧИСТ *            Кто пришел? — Трубочист. Для чего? — Чистить трубы. Чернощекий, белозубый, А в руке — огромный хлыст.            Сбоку ложка, как для супа… Кто наврал, что он, злодей, В свой мешок кладет детей? Это очень даже глупо!            Разве мальчики — творог? Разве девочки — картошка?…

Тут жили мои друзья — ученые заповедника. Отсюда мы вместе уходили в горы. В тот раз, вернувшись с читательской конференции, я уже собирался к знакомому биологу, когда в номере раздался телефонный звонок и администратор гостиницы сказала, что ко мне пришли. — Кто? — спросил я. — Три ученика, а с ними учительница. Через две минуты гости сидели в номере. — Понимаете, — сказала учительница, — мы к вам с находкой. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но, право же,…

Он умел разглядеть скромный подвиг. Он умел увидеть в простом мальчике, в простой девочке замечательных взрослых людей, которыми они станут, — честных, добрых, мужественных. Но мало того, что Я. Тайц умел видеть людей. Он умел и рассказать о них. Он умел рассказать о грустном так, что слёзы сами набегают на глаза, а когда он рассказывает о смешном, все хохочут. А иногда бывает от его рассказов и грустно и смешно вместе — так ведь и в жизни бывает… И обо всём Я. Тайц умел рассказать так, чтобы…

— Молдаванское масло! — кричали они. — Из жареных семечек. Вода? Какая вода? Что говоришь — пробуй! — Совали в руку длинную щепочку. — Опусти в бидон. До самого дна опускай — где вода? Вода бы замерзла, милый. Рыночные фокусники-обиралы предлагали сыграть в веревочку и в три листика. Время на барахолке состояло из ощущения риска и близости удачи. Но где-то вдруг прорывались слезы. Барахолка поворачивалась навстречу обиженному, охотно жалела его и корила за ротозейство. И затихала и отворачивалась…

За годы литературного труда Сергеем Алексеевым создана целая историческая библиотека. Большинство этих произведений ныне вошло в предлагаемое читателям собрание его сочинений. О великом народном походе — крестьянской войне под руководством Степана Разина — узнают читатели из повести «Грозный всадник», с маленьким пугачевцем Гришаткой Соколовым познакомятся в повести «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», о мужестве русских солдат, о суворовских чудо-богатырях прочитают в «Рассказах о Суворове и русских…

— … и не жалеет чужие головы… Это правда, — изменив тон и невесело улыбаясь, добавил капитан уже без раздражения. — Выходит, держать ответ придётся нам обоим. Покатится моя голова — несдобровать и вашей. — То-то и оно! Давайте работать рука об руку. Общими силами авось доберёмся до автора книги. Тогда выяснится, где она напечатана… Только одного никак в толк не возьму: почему Вена затеяла такие розыски из-за этой книги. Мало ли конфисковано бесцензурных книг, более вредных, чем эта, а подобную…

– Маньячки, – вздохнула Катя. – Не обращай на них внимания, Роза! – Я и не обращаю, – пожала плечами лучшая подруга. – Я просто первому снегу очень обрадовалась. Это ведь, знаешь, что значит? – Что? – Что скоро Новый год! – Ага… – мечтательно вздохнула Катя. – Папа елку живую принесет. Он каждый год елку приносит. – А у нас искусственная, – безо всякой зависти сообщила Роза. – От живой иголок много, их убирать трудно, а маме и так некогда… – Ясный перец… – понимающе кивнула Катя. – Они,…

— Моя бы ни за что такие не выбрала, — сказала Танюсик. — Только кроссовки фирмы «Адидас» китайского производства, фасона 1989 года. До урока мы успели еще обсудить кучу важных вещей — новую помаду Танюсика, розовые шнурочки моих кедиков, книгу Ирины Молчановой «Крылья для двоих» и фотки на подружкином мобильнике. А потом прозвенел звонок, и праздник жизни окончился.  Сингапур и Мадагаскар Она нависла над классом, как коршун над цыплятами. Высоченная — под метр девяносто, мощная и вдобавок…

Держись, банда! Красный бронепоезд в бой идет. А красный барабанщик где? Вот он, в бронепоезде, среди красногвардейцев. Как пристал, так и не отстал, как ни прогоняли. Тук-тук-тук, — стучат колеса. Так-так-так, — вторит им барабан. Вдруг, стоп машина! Впереди завал. А справа враг, и слева враг. К бронепоезду ползут-лезут. Скомандовал командир: — Огонь! Пошла косить врагов коса-невидимка. Тук-тук-тук, — стучат пулеметы. Так-так-так, — поддакивает им барабан. Видит командир, трусит враг,…

Отца назначили участковым надсмотрщиком важнейшей телефонно-телеграфной линии связи. Двадцать четыре километра участок, и на всём протяжении ни одного населённого пункта, только выгоревшие на солнце холмы, редкие кустарники, мелкие озерца — русло пересохшей реки — и пески, движущиеся пески там, где раньше плескалось море. Зимой здесь стаями бродили волки, но никогда не нападали, лишь провожали на издальках — куда ты, туда и они. Сколько раз они так провожали меня с сестрой, когда мы вечером возвращались…

Что еще будет делать сегодня Катрин? Она пойдет за цветами на берег канала, только украдкой, потому что мать запрещает ей подходить близко к воде. Ну, а потом она будет, конечно, играть со старшими братьями. Только вряд ли они примут маленькую Катрин в свою мальчишечью компанию. Братья вечно норовят удрать, стоит ей только подойти к ним. А иногда говорят ей: «Повезло тебе, Катрин, что родилась девчонкой! По крайней мере, не придется ходить в школу». Но почему же «повезло»? Катрин очень хочется знать,…

Тут они и поселились. Хотя скоро оказалось всё не так хорошо, потому что хозяина Ираида Ивановна была не совсем тут хозяйка. Дом-то считался её, но владели им фактически её две дочери, два дочерних мужа и ещё сестра одного мужа, не считая "ихних отпрысков", как, извиняясь, объясняла хозяйка. К вечеру все эти мужья и сестры собрались у себя внизу, и слышно было, как они спорят и гудят под полом в нервом этаже, и потом заскрипела деревянная лестница и скрипела очень долго, с промежутками:…

Но именно в этот критический момент маленький гость размахнулся и мгновенно ударил собаку правой лапой прямо по морде. Вероятно, удар был очень силен, потому что собака отскочила и завизжала. — Вот так молодец Медведко! — одобрили гимназисты. — Такой маленький и ничего не боится… Собака была сконфужена и незаметно скрылась в кухню. Медвежонок преспокойно съел молоко и булку, а потом забрался ко мне на колени, свернулся клубочком и замурлыкал, как котенок. — Ах, какой он милый! — повторили гимназисты…

Старый почтальон обогнул заколоченную дубовую дверь подъезда, вышел на мощенный плитами крытый дворик. Здесь у крыльца были свалены новые некрашеные табуретки, к ним прислонились и торчали, как пики, большие и маленькие лыжи. — Сюда, сюда! — позвала с крыльца девушка в измазанной красками спецовке. Она провела его через несколько пустых, с лепными потолками комнат. В большой, свежеокрашенной и похожей на зал, над забрызганным известкой, выщербленным паркетом висела хрустальная люстра.…

– Через месяц. Может, раньше. Я вам позвоню, как буду вставать. – Позвоните, я вас навещу, – сказал Коля. – Может, фруктов купить надо? Вы не стесняйтесь. – Мой друг из Мурманска должен привезти мне лекарство. Я надеюсь на твое посредничество. – Не сомневайтесь, – сказал Коля. – Мои старики тоже рады вам помочь. «Скорая помощь» резко взяла с места и умчалась в клинику Склифосовского, как сказал Коле доктор на прощание. Коля постоял, поглядел вслед машине. Ему было жалко Николая Николаевича. Сосед…

— О, с колбаской! Давай. — Давайте в карты сыграем! — Нет, погодите, хоть доедим. — Кто журнал будет читать? — В пятый раз? Давай. — Пошли в соседний вагон! — Нас туда не пустят. — А давайте поедим. — Да только что ели! — Ну, в карты сыграем. Или в прятки, если в карты не будете. Я только что придумала замечательное место! — Под первой полкой? — Нет, на третьей… — Подержите кто-нибудь полку, я свои чипсы достану. — Во-первых, твой чемодан на третьей. Во-вторых, полка…

Мориц становится профессиональным писателем, бросает место «платного журналиста» и, не убоявшись материальных трудностей, целиком отдается литературному творчеству. Он неустанно работает, пишет и пишет; одна за другой выходят его новеллы и повести, романы и пьесы. Прекрасно зная жизнь своей страны, которую он исколесил вдоль и поперек, Мориц ставит в центр своих произведений простых людей, людей из народа, — им он отдает свои искренние симпатии. Это — крестьяне, нещадно эксплуатируемые кулаками…