Ужасы и мистика

В церкви сидел только дряхлый старичок, известный в селе как дед Михей, мастер по изготовлению меда. На всю деревню только у него был самый вкусный мед, даже если он едва ходил, но силы все еще были. Он ждал, когда освободится Михаил и можно будет с ним поговорить, старушки как облепили его со своими причитаниями, так и не отстали. Пока дочь попа не отвлекла этих сердобольных красавиц на себя: уж очень нравилось ребенку привлекать внимание к себе. А Михаил, воспользовавшись моментом, подошел к Михею…

– Почему? – Кэлум из Клачена, вот почему! Он родом оттуда и в конце жизни туда вернулся. – Я не думаю, что там есть хотя бы одно настоящее название, – подала реплику Фиона с заднего сиденья, – ведь он назвал себя «из Клачена» только потому, что его родной город был оставлен жителями во времена «огораживаний» и никогда не имел собственного имени… Пока порывы ветра ударяли в бок «вольво», Роберт думал о той волне жестокости и насилия, которая некогда прокатилась по всему Хайлэнду. Это было в…

Я искал выход. Ненавязчиво начал переписку с отдельными мыслителями и визионерами со всех концов страны — с отшельником из западных холмов, с ученым из северной глуши, с визионером-мистиком из Новой Англии. От него-то я и узнал о древних книгах, сосудах тайного знания. Он опасливо цитировал легендарный «Некрономикон» и робко упоминал о некоей «Книге Эйбона», что, по слухам, превосходила разнузданной кощунственностью даже последний. Сам он некогда изучал эти тома первобытного ужаса, но вовсе не хотел…

Дедушка привозил множество интересных вещей из самых легендарных мест: из великой Александрийской библиотеки, из Кремля, Ватикана, Форт-Нокса… из древнейших хранилищ знаний и богатств. Ему нравилось ездить в то Прошлое, в период, предшествующий эре роботов и термоядерных войн, и коллекционировать сувениры. Книги, драгоценности… Никчемный хлам, разумеется, но Дедушка был романтиком и обожал старые времена. Конечно, Машину изобрел не он. На самом деле ее создал отец Джульетты, а Дедушке она досталась…

Сейчас дом замер в приготовлениях. И была еще одна деталь. Сегодня Луиза ухитрялась оказываться в любой другой комнате, кроме той, где находился он. Это был ее очень тонкий способ выразить: «О, посмотри, Майк, как я сегодня занята! Настолько, что когда ты входишь в комнату, где нахожусь я, то всегда есть что-то, что мне надо сделать в другой . Ты только посмотри, как я кручусь!» Какое-то время он еще играл с ней в эту детскую игру. Когда она была на кухне, он приходил туда и говорил: «Мне нужен…

«Мы» - это некогда крепко сплоченная компания, за исключением разве что Игоря и Ольги. У Игоря была смешная фамилия - Гульфик, из-за чего за глаза все его называли Гуфи. [1] Кроме того, Игорь действительно чем-то внешне походил на Гуфи - такой же плотненький, с выпирающим брюшком, неуклюжий, с такой же забавной походкой. Взять его с собой настоял Виталий, несмотря на то что Гуфи, по сути, никого из нас толком не знал и вообще был типичным домоседом, человеком, далеким от путешествий и приключений.…

Локи шел, не обращая особого внимания на порывистый ледяной ветер, дувший навстречу. Снежные вихри проносились мимо, швыряя льдинки в лицо. Это было похоже на игру, которую затеяло безумное дитя. Именно так Локи воспринимал природу: дефективный ребенок, который уже никогда не станет взрослым, потому что радиация разрушила мозг. Зима никогда не кончится. Лед никогда не растает. Шерсть никогда не поредеет на теле Локи – разве что поседеет, как у всех тех, кто сумел дожить до старости. Холод, господствовавший…

* * * Цыганку избивали менты на окраине Центрального рынка. Привычное дело – мошенничество с валютой или просто мелкая кража. Вероятно, бабка даже заслуживала профилактического пинка под зад. В другое время Вовчик равнодушно проехал бы мимо. Глупо ссориться с милицией. Но для отъезжающего навсегда, как и для неизлечимо больных, некоторые условности теряют силу. Менты оказались рослыми и здоровыми, и все же это были обыкновенные патрульные быки, вдобавок нездешние и малость туповатые. В противном…

Сэр Джон Фаррен выглядел совершенно убитым. В течение того получаса, что он обменивался словами с доктором и полицией, он постарел на целых двадцать лет. – Почему все-таки она сделала это? – повторял он периодически, находясь в состоянии душевной агонии. – Мы были так счастливы. Мы искренне любили друг друга. И ребенок вот-вот должен был родиться. У нее не было никаких мотивов для этого поступка, абсолютно никаких. Ни у доктора, ни у полицейских на это не было ответа. Обычные для подобного…

Он повернулся к ней, угрюмый и мрачный, несущий в себе что-то, сразу выделяющее его, что-то невидимое, но безошибочно определяемое Системой. Для своего времени он был динозавром. Не слишком страшным, но все же анахронизмом, вызывающим неловкость. Может быть, даже чреватым опасностью. Большие тучи собираются вокруг маленьких частиц. Он доказал в сторону спальни. – Ты хочешь, чтобы она кончила жизнь в безымянной могиле для бедных? Тебе это больше нравится? Это было последним доводом. Ее лицо сморщилось…

Поскольку он задержался в столовой дольше других, миссис Петере разговорилась с ним. По природе своей женщина дружелюбная и общительная, она успела истосковаться по доброму собеседнику. Мистер Томпсон на эту роль явно не годился по причине своей (как ее деликатно обозначила миссис Петере) чисто английской сдержанности, а мать с дочкой вели себя слишком уж надменно и неприступно, хотя девушка, как ни странно, отлично ладила с Уиллардом. В лице лысого джентльмена миссис Петере нашла исключительно…

С к о р а я: Мадам! Мадам! С т а р у х а:… мое сердце… я сейчас умру… оооох…. С к о р а я: Мадам, если у вас начинается сердечный приступ, вы не должны волноваться. Расслабьтесь, не пытайтесь звать на помощь, не тратьте силы на… С т а р у х а: Оооох… на ленты, помогающие тебе тихо умирать. Помогающие тебе покинуть свое измученное тело, не поднимая лишнего шума, дабы не смущать власть предержащих. Не волнуйся, моя милая магнитная запись… Не надо подключать дополнительные кассеты с выражениями…

«Куда вы поедете, когда сезон уженья здесь пройдет?» – спросил ботаник, еще раз осмотрев принесенное им растение и затем неторопливо подсаживаясь к нам за стол. Финк провел рукою по седым волосам, поиграл, не глядя ни на кого, рыболовным крючком и с утомленным видом пожал плечами. 'Не знаю", – после паузы рассеяно ответил Джованни Брачческо, словно вопрос был обращен к нему. Вероятно, целый час прошел в глубоком, тяжелом, как свинец, молчании, так что я слышал шум крови в моей голове. …

— Кто он? Откуда? — спросил Андерсон. — Посмотри, он уснул, но даже во сне пытается ползти, подтягивает руки и ноги. Боже милосердный! Да, наш гость крепко спал, но его руки и ноги продолжали двигаться. Руки и ноги двигались независимо от неподвижного тела. Это было ужасно! Движения семафора. Если вы когда-нибудь видели, как поднимается и опускается семафор, вы поймете, что я имею в виду. И вдруг шепот над головой стих. Огненный столб погас и больше не появлялся. Ползущий человек застыл. Темнота…

Очередь снова немного продвинулась. Десмонд глянул на часы. Через полчаса ему назначено позвонить матери. Раньше надо было приходить. Но нет, проспал, а будильник отзвонил себе положенное число раз и снова затикал, как будто ему все равно. Так оно, разумеется, и есть, хотя, казалось бы, вещи должно сколько-то интересоваться хозяином. Мысль иррациональная, что правда, то правда, но, будь он рационалистом, он бы здесь не оказался, верно? Равно как и все эти студенты… Очередь снова судорожно дернулась…

Звали его Шармо, он был сравнительно молод, лет двадцати пяти от роду. Но как все люди, ведущие бродячую жизнь, рано обрел морщины. За его спиной висел равап, обернутый в мешковину, в руках – посох из карагача. Он был высок телом, но от худобы согнулся дугой, словно высохший на жарком ветру тополёк. Чайханщик Авкат с радостью впустил его к себе. В последние годы Шгар утратил былое радушие, и его все реже посещали бродячие музыканты. Впустил и указал ему место у самой кухни, подальше от спящих людей.…

Он даже вздрогнул. Надо было садиться в автобус, ехать на работу. Но Сергей стоял, не мог себя заставить сделать и шага. И с каждой минутой, с каждой секундой в нем нарастало непонятное и неприятное ощущение – ему хотелось вернуться к сугробу, его тянуло туда, как человека, страдающего высотобоязнью, неостановимо тянет на край пропасти – сердце замирает от ужаса, дыхание перехватывает, но нестерпимо хочется еще разок, последний, заглянуть туда, в бездну, в гибельный провал. И Сергей отодвинулся…

Леночка боролась со столбняком полминуты, очевидно решая, стоит ли идти к Маслову или все же лучше залезть под стол. Наконецона решилась на первое и двинулась к выходу. Она выскользнула в коридор и тут же захлопнула за собой дверь. – Ты сбежал, да? - сказала она. - Так я и думала, что ты когда-нибудь сорвешься, тихоня. Ей-богу, я чувствовала, что сбежишь и припрешься сюда. Ты псих. И ещё ты ублюдок. Теперь наступила очередь Маслова открывать рот и впадать в ступор. – Ублюдок? - переспросил…

Фэнтези «Люди Ковра» была впервые опубликована в 1971 году, а написана, когда автор был подростком. Сохранив исконных персонажей и первоначальный сюжет и в тоже время добавив только ему свойственные штрихи «комической фэнтези», снискавшей Тэрри Прэтчетту легионы почитателей во всем мире, он основательно переработал книгу, когда готовил ее к переизданию. Она была опубликована в 1992 году в твердом переплете. — И тогда и теперь посвящается Лин. Комментарий автора. У этой книги два автора в одном…

Странно, но факт — через некоторое время мы-таки стали приобретать популярность. Кто-то кому-то что-то про нас рассказывал. Я так думаю, началось все с годовщины свадьбы моей сестры Берил. Старшей сестры. Вайн притащил практически все записи, что были выпущены примерно за год до ее свадьбы. Не только десяток самых популярных, понимаете? А гости все были примерно одного возраста и скоро в комнате было не продохнуть от ностальгии. Вайн просто-таки взял их прокатиться по дороге воспоминаний. С ветерком.…