Юмористическая фантастика

– У моего предка Кнутвечера был сын, которого он назвал Свайн. Хорошее датское имя. – Да, я знаю, – сказал я. – У короля Кнута отца звали Свайн Вилобородый. Позднее это имя писали «Свен». Джордж слегка поморщился: – Не надо, старина, обрушивать на меня свою эрудицию. Я вполне готов признать, что и у вас есть какие-то зачатки образования. Я устыдился. – Извините. Он сделал рукой жест великодушного прощения, заказал еще бокал вина и сказал: – Свайн Кнутвечер увлекался молодыми женщинами…

Единственным, кто вошел в его дом, был доктор Суитмен, когда однажды Барнстейк свалился в припадке и слуга прибежал к врачу за помощью. Доктор нашел нового обитателя Мейплтона лежащим на софе. Тело его окоченело и затвердело, глаза остекленели и застыли, и весь он больше походил на труп, чем на живого человека. Спустя час он весь обмяк, а глаза обрели обычное выражение. Барнстейк сердито взглянул на доктора. – Кто вы? – спросил он резко. – Доктор Суитмен. Ваш слуга известил меня, что вы заболели,…

Мне сказали, что дядя, должно быть, составил завещание через некоторое время после того, как я родился. Не думаю, что отец или мать знали об этом, иначе они наверняка рассказали бы мне – хотя бы перед смертью. Я почти ничего не слышал о дяде, за исключением того, что он был старшим братом отца. Ещё я смутно помнил, что он был полицейским. Больше я ничего не мог припомнить. Вы, наверное, знаете, как это случается – семьи распадаются, контакт поддерживают только старшие, ничего не рассказывая молодёжи,…

Профессор во второй раз пустился в рассуждения, но вскоре был прерван новым неожиданным появлением. На этот раз Игривой дочурки. – Мам, пап, марсианин… – Тише, моя милая. Мы знаем. Игривая Дочурка Профессора приняла позу, среди молодежи подразумевающую многозначительность. – Ну, так он все еще там, – заявила она. – Я подергала дверь, но она закрыта. – Вот и хорошо! – сказал Профессор, а его жена добавила: – Да, но нельзя быть уверенным, что… – она осеклась. – Господи, милая, что за манеры.…

Странно, но факт — через некоторое время мы-таки стали приобретать популярность. Кто-то кому-то что-то про нас рассказывал. Я так думаю, началось все с годовщины свадьбы моей сестры Берил. Старшей сестры. Вайн притащил практически все записи, что были выпущены примерно за год до ее свадьбы. Не только десяток самых популярных, понимаете? А гости все были примерно одного возраста и скоро в комнате было не продохнуть от ностальгии. Вайн просто-таки взял их прокатиться по дороге воспоминаний. С ветерком.…

О сестре Берримена, Джой, я тоже слышал. Одно время она подвизалась в Консультации в роли агента-цифровика, но я никогда ее не встречал, потому что по негласному договору с Джеком мы не совали нос в дела друг друга. Нам хватало того, что мир для нас и так был слишком прозрачным, благодаря подсматривающей и подслушивающей технике, которой мы владели в совершенстве. Появление Джой не вязалось с правилами игры. – Прошу, – сказал я не без настороженности. – Нет, – нервно оглянулась она. – Я не…

– Пройдите в ту дверь, – отчаялся секретарь и сердито глянул на меня, невольного свидетеля их разговора. Лысый толстяк загадочно подмигнул мне и, поправив обеими руками галстук, шагнул в раскрытую секретарем дверь. – Не каждому даются такие разговоры. Я бы так не смог, – решил я подольститься к секретарю, но он не ответил, уткнувшись в бумаги. Не в мои. Мои лежали по ту сторону стены, может, как раз перед пресловутым санитарным инспектором Д.С.П.Сейджем. Бумаги человека, только что покинувшего…

Впрочем, грохот выстрелов и мертвая тишина кажутся мне одинаково опасными. Одна святая Мария знает, прав ли я. Конечно, тишина, нарушаемая лишь стрекозами, приятнее выстрелов, к тому же предыдущую ночь я провел у Маргет, а у моих ног стояла пузатая бутыль с прозрачным обандо. Этот крепкий напиток всегда был любимым напитком альтамирцев, и почему-то всегда его употребление жестоко преследовалось. Президент Бельцер пытался уничтожить частные заводики по производству обандо, генерал Ферш ввел смертную…

Адентит. Весьма невинное название. Никогда не подумаешь, что болезнь с таким невинным названием убила за два месяца почти девять тысяч человек. Люди достаточно быстро привыкают к собственному паскудству. Далее гнилые пляжи, даже пузырящийся мертвый накат быстро становятся привычным зрелищем, но, черт побери, в Итаке мы имели дело с промышленными отходами, такое случается, а на острове Лэн все началось с дохлой твари, и ее выбросило на берег штормом. Девять тысяч трупов. То, что эти люди…

– Вас ждут, – приоткрыв дверь, повторила секретарша шефа. Я мрачно кивнул. – И не следует так много пить, – с профессиональной озабоченностью посоветовала Гелена. – Печень у нас всего одна. 2 Страх. Постоянный. Я мрачно кивнул Гелене: – Буду через минуту. Но из мастерской Штайберга я пошел не в разборный кабинет шефа, а спустился в примерочную, так мы называли свой тренировочный зал. Бросил сигарету. И отправил перед собой мишень – бегущего, ныряющего в стороны человечка.…

«Господи, господи, господи, господи…» Кто-то из пассажиров, проходя мимо, споткнулся, на мгновенье коснувшись моего плеча. Вздрогнув, я отклонился. – Простите… Я поднял голову. Темные очки, темный костюм, строгий галстук. Загорелое лицо, открытая улыбка. Ничего особенного, разве что глаза. Цепкие, быстрые глаза, глянувшие на меня сквозь стекла темных очков. Да нет, я ошибаюсь… Сама доброжелательность… Я молча показал человеку большой палец. Неизвестный расцвел. Он страдал от своей неловкости.…

– Ну, почти ничего… Так, мелочи… Скажем, заменить в учебниках имя Ньютона на имя Мельничука… – Поэтому ты и хочешь дать ему пощечину? – Мельничук издал книгу. – Николай Владимирович усмехнулся. – Мельничук утверждает, что книгу заказал Ученый совет. Но я член совета и хорошо помню, что речь шла о небольшой научно-популярной брошюре, в которой вовсе ни к чему было отвергать давно работающие физические законы. Похоже, – саркастически заметил он, – пресловутая сила новоявленного всемирного давления…

Когда на базе узнали, что у Веснина вообще нет брата, расстроился один Анфед. Но это никого не удивило. Все знали: при росте своем и при спортивности Анфед все равно неудачник. Гирю двухпудовую левой жмет, всегда поддержит компанию, замечательно на гитаре играет, в голове мысли водятся, а все одно – неудачник. Жена от него ушла, на переаттестации чуть не загремел в лаборанты, новый дорогой костюм прожег сигаретой в первый же день рождения. Наконец, последний случай: дирекция Института сочла нужным…

– Понимаешь, – говорил он, – как выпью, будто блажь находит – нужно что-то стащить. И не по делу, а так... Шалость, вишь ли, у меня, озорство. Не поверишь, просыпаюсь однажды, а у моей кровати лежит резиновый коврик... Ну, об который ноги вытирают. Одни, когда выпьют, пляшут, песни поют, другие плачут и рыдают, третьи не прочь по физиономии кому-нибудь съездить... А я вот коврик принес в общежитие. На кой он мне? У Сашки было смуглое худое лицо, черные прямые волосы и немного обиженный взгляд,…

Но для предисловия все это не годилось. Я заглянул в другие книги, прочитал несколько очень внушительных предисловий. Речь в них шла о героических биографиях, о вкладе в мировую культуру, да и писали их не сами авторы и даже не современники, а люди, можно сказать, нашего времени, нашего пошиба. Может быть, в самом деле, изложить историю моего становления, поделиться с читателем собственными представлениями о той роли, которую я играю в отечественной и мировой прозе?.. Но будет ли это понято правильно?…

Как бы там ни было, но в отделе начали поговаривать об их свадьбе под Новый год. Он не опровергал этих слухов, а она невольно питали их, для нее это было слишком большим событием, чтобы просто отмалчиваться. Несколько лет спокойной, неторопливой и почти ненужной работы в отделе притупили его чувства, сгладили выступающие черты характера. Постепенно он перестал ощущать в себе способность к решительным, неожиданным или хотя бы самостоятельным действиям. Ежедневный и размеренный круг обязанностей…

Но это к слову, к главному все сказанное не имеет отношения никакого. Главное в другом – Евгений обладал способностью время от времени становиться совершенно счастливым человеком. Обычно для полного счастья человеку всегда чего-нибудь не хватает. Не хватать может чего угодно. Например, прибавки к зарплате, или девушки, которую как-то встретил на улице и почему-то ее запомнил, или шариковой ручки, или рубашки в синюю полоску. Наверно, это даже хорошо, поскольку подобная обделенность предохраняет…

– Вы знаете, сколько строчек я сдал за последние три дня? – Знаю. Сто. Но ты еще что-то пишешь? – Письма на материк... Да все ни одного закончить не могу. Я же не говорю, что мне хочется в командировку, мне надо, Константин Константинович. – Да, – зав потер лысину от одного уха до другого, отчего жидкие прядки вздыбились. – Тяжелый случай. В Синегорск поедешь? – Константин Константинович! Андрей выехал, когда уже начался буран. Мело вовсю, и мотриса останавливалась через каждые несколько…

– Как же, орошение. – Деев усмехнулся, помолчал, отступил на шаг, чтоб Женька мог оценить его работу, чтоб виднее было сделанное. – Выкапываю. Пересаживать буду. У меня ить первый этаж, вот под окном рябины и посажу. Весна придет, а я как в старом доме живу. Каково? Деев задорно подбоченился, но Женька видел, что старик, робея, ждет одобрения, боится, как бы не посмеялись над ним. – А что, это ты в самую точку, – великодушно одобрил Женька. – Надо будет и себе присмотреть парочку деревьев, как…

Наконец все ушли. Ваня еще некоторое время слышал с улицы их затихающие голоса, хриплый рык, смех, и постепенно ему становилось все легче, свободнее. Он все так же сидел на солнце, закинув голову и подставив лицо горячим лучам, сидел, не двигаясь, будто знал наверняка, что кто-то хитренько подсматривает за ним, затаившись на чердаке или в ветвях яблони, следит, надеясь, что Ваня неосторожным движением выдаст себя и мысль свою заветную разоблачит. Убедившись, что из темноты сарая никто на него…