Книги из серии "Киносценарии"

Сразу за барельефом в сквере стоят два танка, и тут же под навесом за походным столом кормятся несколько военных вперемежку со штатскими. Ослепительная молния вдруг обрушивается на сквер, и тотчас за ней вторая оплетает самое высокое дерево. Привычного грома нет, а есть какой-то странный свистящий шелест, но вспышки очень яркие и молнии очень страшные. Под навесом, однако, только один человек поднял голову и обернулся с недовольным видом, не переставая жевать. В оперативном отделе штаба на огромном…

Сталкер. Да вернусь я, вернусь, честное слово! Жена. В тюрьму ты вернешься! Там еще твое место не остыло, а ты уже вернешься, и дадут тебе не два года, а пять лет… И пять лет у тебя ничего не будет! Ты подумай об этом: ничего! А я эти пять лет не выдержу… Сталкер. ( с надрывом ). Ну не могу я! Не могу я здесь! Ну зачем все эти разговоры, ты же знаешь, что я не могу! Смерти я не боюсь, да и не верю я в смерть, не для того я на свет родился… И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде…

— Хочешь еще кофе? — спрашивает женщина. — Нет. Он поднимается, докуривает сигарету, раздавливает окурок о блюдце. Не взглянув на женщину, выходит в прихожую. Двигается он на редкость легко и бесшумно, как тугая резиновая шина. В прихожей он садится на низенькую скамейку и натягивает резиновые сапоги. Женщина, прислонившись плечом к косяку, молча смотрит, как он встает, притопывает, натягивает плотно кожаную шапочку с длинным козырьком, поднимает и вскидывает за спину тяжелый рюкзак и берет…

— Здравствуйте, Василий, — вежливо произносит, обращаясь к нему, молодой человек в костюме. — Это Василий, Саша. Будьте знакомы. Саша неловко кланяется коту. Кот вежливо-холодно разевает зубастую пасть, издает неопределенный сиплый звук, а потом отворачивается и смотрит в сторону дома. — А вот и хозяйка, — продолжает молодой человек в костюме. — По здорову ли, бабушка, Наина свет Киевна? Хозяйке, наверное, за сто. Она неторопливо идет по дорожке к молодым людям, опираясь на суковатую клюку,…

Виктор. Виктор… Виктор Бершадский. Господин с сигарой. Длинновато… У нас в Америке надо короче. Чтобы неутомлять память… Еще раз… Как ваше имя? Виктор. Бершадский. На афише – аршинными буквами. Надо умудриться не запомнить. Господин с сигарой. Не выговорить. Бер-ри! Вот как вам надо называться. Виктор. И вы уверены, что тогда уж запомните? Гости рассмеялись. Господин с сигарой тоже. Негр в униформе вкатил в комнату столик на колесах, уставленный дорогими яствами и шампанским в серебряном…

И еще сильнее давило на душу от хриплых звуков русской песни, столь чужой здесь. Клен ты мой опавший, Клен заледенелый, Что стоишь нагнувшись Под метелью белой? Под грустный перебор мандолины пел кто-то невидимый за пустыми столами базара. Среди клочьев сена и тыквенной шелухи сидел на земле человек. Вернее, не сидел, а стоял. И был это не человек, а полчеловека. Безногий инвалид. Обрубок некогда могучего тела. Широкий сильный торс в рваной и грязной солдатской рубахе, в дырах которой синела…

На станции стоит пригородный поезд и из его переполненных вагонов, как паста из тюбиков, выдавливается в распахнувшиеся двери спрессованная толпа пассажиров. Недавно прошел дождь – платформа и деревянная лестница мокрые, с деревьев на головы падают капли, на земле – большие лужи, порой во всю ширину улицы, и в них раздольно наслаждаются утки. Лида вырвалась из душного вагона. Это действительно она только что мелькнула на экране с бриллиантовой диадемой на голове и в шикарном платье санкт-петербургской…

А выйдешь на простор Кафедральной площади, и перед тобой – древние Афины. Парфенон. Белокаменная копия с него. Величественный Кафедральный собор с фигурами апостолов в нишах между колонн. Квадратные серые плиты площади чисты, без пылинки, и это не тщеславная выдумка виленских фантазеров, что моют их регулярно горячей водой с мылом. Над площадью, высоко на зеленом холме, красные руины крепостной башни. И башня, и холм носят имя Гедимина. Имя литовского князя, основателя города. Дальше за…

Сикстинская мадонна стоит перед пулеметом. Но, в отличие от той, библейской, она мать не одного, а двоих детей. Старший ребенок – мальчик, лет десяти, кудрявый и черноволосый, с глазами, как вишни, и оттопыренными ушами, ухватился за юбку матери и недоуменно глядит на пулемет. Стоит такая гнетущая, зловещая тишина, что хочется закричать, завыть. Словно замер весь мир, остановилось сердце вселенной. И вдруг в этой жуткой тишине неожиданно послышался тихий плач ребенка. На руках у мадонны заплакало…

Дов (назидательно) . Слушай меня, Рома, и ты не пропадешь в этой стране. Ты – новичок. Иммигрант из России. Каждый может тебя надуть. Еврея хлебом не корми, дай надуть своего соплеменника. Тем более, он без языка. И немножко малохольный после прыжка из страны, строящей коммунизм, в страну, еще мечтающую о таком счастье. Рома (робко). Но ты не думай, что я совсем уж шлимазл… Дов. Ты не шлимазл… Ты – иммигрант. А это еще похлеще шлимазл а. У нас здесь… на исторической родине обожают евреев в…

Сю. Неплохо заработаете на этом сумасшествии. Обедать они сюда прибегут. Буфетчица. А убытки? А поломанная мебель? А неоплаченные счета? Это вы в расчет не берете? Сю. Убытки спишете с налогов. Буфетчица. Боже, вы рассуждаете так же, как они. А я вас вначале за еврейку приняла. Сю. Мои родители — евреи. Из Европы. Буфетчица. А вы кто? Сю. Как кто? Я? Я— американка. Буфетчица. И будь вы хоть разамериканкой, у вас такие печальные еврейские глаза… Сю. Почему печальные? (Смотрит в зеркало со…

На экране: герой завалил на кровать полураздетую героиню. 2. Экстерьер. Дорога среди дюн. Ночь. Луна ярко светит над косой. Желтый песок и черные тени. Вдали пульсирует луч маяка. Федя быстро нагоняет девушку, пристраивается рядом. Она демонстративно его не замечает. Федя. Нам бы следовало быть поласковее друг с другом: и вы и мы здесь залетные птицы. Валя. Из Москвы? Федя. Угадали. Странствующие рыцари от журналистики. Я – фотокорреспондент, мой коллега – подающий надежды писатель.…

— Вольно, — сказал водитель. Они пожали друг другу руки. — Собственно, я физик, — сказал Симоне. — Но «от кибернетики» звучит почти так же плавно, как от «инфантерии». Получается смешно!.. — И он неожиданно разразился ужасным рыдающим хохотом, в котором чудились сырые подземелья, невыводимые кровавые пятна и звон ржавых цепей на прикованных скелетах. — Что вы делали там, наверху? — осведомился водитель, преодолевая некоторую оторопь. — Тренировался, — объяснил Симоне, любезно распахивая перед…

В общем, препятствий для переезда хватало, но судьба неумолимо подталкивала к этому, уменьшая доходы родителей и лишая сверстников — уже и соседнее село обезлюдело, осталась одна баба Алевтина… Обо всём этом взрослые говорили везде — во время застолья, за вечерним чаем, у телевизора и даже сейчас, когда вокруг кипел музыкальный праздник. Настя закатывала глаза, отвлекаясь от предлагаемого городом веселья на надоевшие проблемы, которые мусолились родителями и «женским отрядом» — тётушкой и бабушкой.…