Книги из серии "Комиссар Мегрэ"

— Послушайте, Мегрэ… — В чем дело? — А Фелиси-то здесь! И у него перед глазами тотчас возникала тоненькая фигурка в вычурной одежде, вздернутый носик, большие глаза, голубые, как незабудки; торчащая на макушке сногсшибательная красная шляпка, украшенная золотистым пером. — А Фелиси-то здесь! В ответ раздавалось ворчание. Коллеги прекрасно знали: Мегрэ ворчал, как медведь, всякий раз, когда произносилось имя Фелиси, которая доставила ему хлопот больше, чем все «отпетые», сосланные его стараниями…

Четвертый этаж. Широко распахнутая дверь, за ней кухня. Там шумная ребячья возня. Их трое или четверо — подростки лет по двенадцати-шестнадцати. И женский голос из другой комнаты: — Жерар, оставь сестру в покое, слышишь!.. Голос визгливый и в то же время усталый, такой иногда бывает у женщин, потративших всю жизнь на мелочную борьбу с повседневными невзгодами. Входная дверь отворилась, и Мегрэ увидел жену убитого. Это она кричала сейчас на Жерара. Рядом с ней стоял участковый полицейский комиссар.…

– Подумай хорошенько… Учиться водить машину в моем возрасте?.. – Уверен, ты прекрасно справишься. И вот она идет уже на третий урок, взволнованная, как девушка, которая готовится сдавать экзамен на степень бакалавра. – Как там у тебя дела? – Преподаватель попался терпеливый. Соседка по автобусу, должно быть, не умела водить машину. Но зачем ездить за покупками на бульвар Вольтера, если живешь в другом квартале? Это из области мелких загадок, которые не дают ему покоя. На ней была шляпка,…

Возле стойки он сразу увидел знакомые лица – человек десять из Уголовной полиции; вряд ли сегодня у них было больше работы, чем у него, вот они и ушли пораньше. Такое случается время от времени: несколько спокойных дней, безмятежная тишина, текущие, как говорится, дела, а потом вдруг какие-нибудь драматические события, которые развиваются во все ускоряющемся темпе, не давая времени перевести дыхание. Ему помахали рукой, у стойки потеснились, освобождая место, и он, кивнув на бокалы, наполненные…

Прислуга состояла из Мартена Виньоле, который исполнял обязанности шофера и лакея, его жены Эжени, кухарки, а три недели тому назад здесь служила восемнадцатилетняя девушка-бретонка, Ольга Буланже. – Полагаю, доктор, вам известна причина моего визита. После вскрытия родители девицы Буланже по совету своего адвоката возбудили дело, и мне поручено… Все это комиссар говорил извиняющимся тоном, и в самом деле: излагая дело, он чувствовал некоторую неловкость. Три недели тому назад Ольга Буланже умерла…

Не слишком-то приятная задача обращаться с подобной просьбой к человеку, которого застаешь курящим трубку в своем саду! Однако я приехал сюда только затем, чтобы попросить вас покинуть этот сад и этот дом на несколько дней и на время поселиться у меня… Нотариус еще пару раз улыбнулся своей странной улыбкой, при которой всего лишь машинально вздергивал губу. Быть может, он таким образом пытался смягчить свой слишком холодный и торжественный вид? Госпожа Мегрэ бесшумно удалилась и поднялась к себе,…

Атмосфера здесь, что ли, способствовала этому превращению? Впрочем, ладаном здесь не пахло, его заменял тонкий аптечный дух. Но это был не тот тошнотворный запах больницы, а какой-то более нежный и даже изысканный аромат. Шел он по мягкому, как ковер, линолеуму, которого раньше ему не приходилось видеть. Выкрашенные масляной краской гладкие стены были такой белизны, которую трудно даже представить в другом месте, а легкую влажность воздуха и тишину встретишь разве что в монастыре. Он автоматически…

Отыскав взглядом Краков, он перевел глаза на другую точку на карте, указывающую на Бременский порт, затем взгляд его устремился к Амстердаму и Брюсселю. Он снова взглянул на часы. Двадцать минут пятого. Сейчас «Северная звезда» идет где-то между Сен-Кантеном и Компьенем со скоростью сто десять километров в час. До границы остановок не будет. Ход поезд тоже не сбавит. В пятом вагоне в купе f 263 Петерс Латыш, наверное, читает или следит за сменяющимися за окном пейзажами. Мегрэ направился…

– Вопрос жизни и смерти! – заявил он. Тощий бесцветный человечек, не стар, но уже и не молод, унылый запах неухоженного холостяка… Историю свою он изложил, ломая пальцы так, что трещали суставы, – точь-в-точь школьник, отвечающий урок. – Я пятнадцать лет работаю у Пру и Друэна, торговцев недвижимостью на бульваре Бонн-Нувелль. Живу один: у меня двухкомнатная квартира на Вогезской площади, двадцать три… Каждый вечер хожу играть в бридж в один салон на улице Пирамид. Последние два месяца мне не везет.…

Из окна было видно все, что происходит на площади, по утрам довольно пустынной: мамаши и няньки приходили с детишками только после полудня. Вокруг этой типичной парижской площади, окруженной чугунной оградой, стоят совершенно одинаковые дома с арками, черепичными крышами и облупившейся краской. С самого начала мадам Мегрэ не могла не обратить внимания на незнакомца. Все в его одежде и манерах было старомодным, двадцати-тридцатилетней давности, весь он напоминал молодящегося старичка с карикатур…

Все разом смолкли, глядя на него, и вдруг раздался такой пронзительный голос, от которого даже загудело в телефонной трубке. Никто, кроме доктора, не мог уловить смысла слов. Это походило на звуки, издаваемые проигрывателем, если пластинку поставить на большее количество оборотов. Мегрэ, однако, нахмурился. Комиссар сразу заметил, что лицо его друга вдруг стало озабоченным, выразило какое-то смущение. – Да… Я вас слушаю, мадам Крюгер… Да… Женщина на другом конце провода не нуждалась в поощрении.…

Было приятно смотреть на траву, на полураскрытые почки на деревьях, ветки которых выделялись на светлой стене лицея. В солнечный день с лавочки хорошо было видно движение на бульваре Рошешуар: зелено-белые автобусы похожи были на больших зверей, а между ними сновали маленькие такси. Дама уже сидела там, в голубом, как всегда, костюме и белой шляпке, которая ей так шла и казалась такой весенней. Она подвинулась, уступая место рядом с собой мадам Мегрэ; та протянула ребенку принесенную для него плитку…

Зажег трубку и, покорившись судьбе, откинулся на спинку кресла. — Итак, сударыня, вы снова получили письмо? — Целых два, господин комиссар. Я взяла их с собой. В первом, как вы сами увидите, она признается, что отравила мою кошку, и угрожает, что, если я не перееду на другую квартиру, скоро наступит моя очередь… Стрелки на циферблате потихоньку двигались вперед. Нужно было делать вид, что принимаешь эту историю всерьез. Разговор продлился четверть часа. Когда Мегрэ уже поднялся, чтобы взять…

Жозеф выкуривает сигарету. Только в этот час он позволяет себе курить в помещении. Он зажигает газ в перколяторе, [1] который он начищает до зеркального блеска. Есть целая серия жестов, своего рода ритуалов, следующих один за другим: выстроить в ряд бутылки с аперитивами и спиртными напитками, потом подмести опилки, затем расставить стулья вокруг столов. Клиент пришел, если быть точным, в восемь десять. Жозеф, склонившись над перколятором, не заметил, как он вошел, и потом жалел об этом. Вошел…

Через пять минут Мегрэ выяснил на центральной телефонной станции, что звонили из табачной лавочки на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Через четверть часа он уже выходил из такси на углу улицы Пигаль в тот самый момент, когда ручейки, текущие вдоль тротуаров, несли в себе более всего бензина. Мегрэ еще ничего не знал, но готов был поклясться, что дело серьезное, возможно, даже очень серьезное: доносы подобного рода редко бывают ложными. Доказательство тому он получил тотчас же, пока не спеша брел по…

Улица, окаймленная маленькими домиками с маленькими садиками, спускалась по крутому склону. Между деревьями мелькали где-то внизу, точно в пропасти, огни Парижа. Ночь уже прошла. Утро еще не наступило. Кругом была сиреневая мгла. Кое-где уже светились окна. Перед опущенным железнодорожным шлагбаумом Проспер Донж притормозил велосипед и провел его через боковой проход. За мостом Сен-Клу он повернул налево. Буксирный пароходик, тащивший за собой длинную цепочку барж, гудел изо всей мочи, требуя,…

Первый пассажир, словно боясь пропустить поезд, с нетерпением доглядывал в окно. Второй — спокойно наблюдал за ним, выпуская из своей трубки кольца дыма. Беспокойный пассажир, встав из-за стола, удалился на пару минут в уборную. Мгновенно широкоплечий придвинул ногой его чемодан, толкнув на свободное место свой, стоявший рядом с ним на полу, точно такой же чемодан. Через полчаса состав отошел от платформы. Оба пассажира заняли места в одном и том же купе третьего класса, не обмолвившись при этом…

Вопреки распространенному мнению, мы говорим между собой не только о преступниках. — Как здоровье дочки, Приолле? Как ее корь? Мне даже приходилось слышать, как со знанием дела обсуждались кулинарные рецепты. Иногда, разумеется, речь идет и о более серьезных вещах, например о том, что сын такого-то министра или, скажем, депутата продолжает куролесить не зная удержу и требуется срочно, не поднимая шума, вправить ему мозги. Или о богатом иностранце, который недавно прибыл в Париж, остановился…