Книги из серии "Комиссар Мегрэ"

Сразу же в памяти возникал образ матери, хлопотавшей по хозяйству, пока он — и тогда тоже — торчал у окна. Мадам Мегрэ и выговаривала ему совсем как матушка: — А теперь подвинься, дай-ка подмету. Совпадало все, вплоть до переменчивых кухонных запахов, — этим утром благоухало мясом, нашпигованным салом и сдобренным щавелем. Словно ребенок, он следил за ползущей по тротуару линией раздела между солнечной и теневой сторонами, примечал, как оплывают очертания предметов в подрагивающем мареве жаркого…

— Мне пятьдесят два… Врачу это было известно, так как он лечил комиссара и заполнял на него карточку. — Через три года отставка, пенсия. В полиции в пятьдесят пять лет отправляют удить рыбку… Реплика прозвучала несколько меланхолично. Время от времени у окна, где они стояли, их окатывали волны свежего воздуха, и они замечали на небе вспышки молний. В доме напротив какой-то старик, облокотившись на подоконник, казалось, пристально разглядывал их. — Мне сорок девять… В нашем возрасте разница в…

— Я никогда не нарушал правил, комиссар. Можете спросить у своего коллеги Приоле. Несмотря на то что речь шла об убийстве, дело это было подследственно комиссару Приоле, начальнику отдела светской жизни, поскольку произошло оно в специфической среде. К сожалению, Приоле уехал в Юру, на похороны какого-то родственника. — Словом, отказываетесь отвечать? — Вовсе не отказываюсь, комиссар. Мегрэ нахмурился и, тяжело ступая, направился к двери. — Люка, поработай с ним еще немножко. Ах, этот…

— Когда же вы приедете ко мне на Юг?.. — Боюсь, не раньше чем выйду в отставку. И вот мечта осуществилась! Мегрэ блаженствовал, вкушая послеобеденный отдых, как какой-нибудь паша. На стуле висели белые фланелевые брюки, а рядом стояли белые с красным — весьма удачного цвета — туфли. По коридорам сновали люди, болтали, пели, звонили из соседних номеров, по улицам мчались машины, на пляжах жарились на солнце женщины; в Париже правительство отчитывалось перед обеими палатами, и сотни тысяч французов…

В первые четыре часа его заставили стоять посреди кабинета, обрушив на него целый град вопросов. — Пить хочешь?.. Перед Мегрэ стояла уже четвертая бутылка, и задержанный чуть заметно улыбнулся. Он жадно выпил предложенный ему стакан пива. — Ты голоден?.. При допросе ему приказывали то сесть, то встать. До этого он не ел семь часов, да и в префектуре ему дали лишь один бутерброд. Допрашивающих было двое, и они сменяли друг друга. Сменившись, они могли подремать, немного размяться, отвлечься…

Было пять часов вечера — в это же время накануне и разыгралась трагедия. Толпа запрудила тротуары, люди сновали взад и вперед, неся пакеты с продуктами, мчались мимо такси — и никто ни о чем не догадывался… А Мегрэ закрыл дверь на цепочку, которая там оказалась, — подобные типы никогда не забывают об осторожности! — и пропустил вперед хозяина заведения. — Покажи мне твой кабинет… Он даже предпочел бы обращаться к этому типу на «вы»! А тот вел себя до такой степени угодливо, словно принимал…

Комиссар все еще держал на ладони часы. Мальчик потратил на одевание немногим больше четырех минут. Свет в окне погас. Должно быть, Жюстен ощупью спустился по лестнице, чтобы не разбудить родителей, затем присел на последней ступеньке, надел башмаки и снял пальто с бамбуковой вешалки, что стояла в коридоре справа. Потом отворил дверь и, бесшумно закрыв ее, вышел на улицу. Вот он тревожно озирается по сторонам… Увидев четкий силуэт, узнает комиссара, который подходит к нему, и говорят: — А…

Выходит, «этот человек» — оттуда? Может, скандинав? Некоторые признаки указывают на то, что он совершил долгую поездку по железной дороге. Но как же он ехал один, безъязыкий, с этим ошеломленным видом, сразу же привлекающим к нему внимание? Его фотография появилась в газетах. Получили телеграмму из Вистреама: «Незнакомец опознан». Вслед за телеграммой приехала женщина, вернее, девушка. И вот она в кабинете Мегрэ. Лицо усталое, со следами губной помады и пудры. Зовут ее Жюли Легран, она служанка…

И вот теперь пейзаж, не имеющий ничего общего с голландскими открытками, пейзаж в сто раз более нордический, чем можно было вообразить. Маленький городок десять-пятнадцать улочек, ровно вымощенных, словно кафель на кухне, красивым красным кирпичом. Низенькие, тоже кирпичные дома, щедро отделанные деревом светлых и веселых тонов. Игрушка, а не город. Такое впечатление усиливалось оттого, что город со всех сторон окружала дамба, оснащенная массивными, как в шлюзах, воротами, которые закрывались…

Что же касается Мюриел Бритт, то она исчезла с большим шумом, потому что приехала в Париж с группой из пятидесяти двух человек, одним из тех стад, которые туристические агенты собирают в Англии, Соединенных Штатах, Канаде или других странах и за ничтожную плату прогуливают по Парижу. Это произошло как раз в тот вечер, когда группа совершала экскурсию по ночному Парижу. Автобус повез мужчин и женщин, почти все они были пожилыми, на Центральный рынок, на площадь Пигаль, на улицу Лапп и Елисейские…

Мегрэ сделал попытку незаметно для нее проскользнуть мимо. Давно ли она здесь? Она способна часами неподвижно сидеть, сложив руки на сумке, в своей нелепой зеленой шляпке, вечно съезжавшей набок на туго стянутых волосах. Ну конечно, она его увидела! Она порывисто вскочила, рот ее приоткрылся. Стеклянная перегородка не позволяла услышать ее слова, но, должно быть, она вздохнула с облегчением: — Наконец-то… Втянув голову в плечи, Мегрэ устремился в свой кабинет в глубине коридора. Служитель подошел…

Пересчитал монеты, положил, сколько полагалось, на гладкую столешницу, молча поднес руку к козырьку и, маневрируя между столиками, направился к двери. Двое других посетителей переглянулись. Хозяин подмигнул. Рука старого речника нерешительно пошарила в пустоте, потом ухватилась за дверную ручку. Затем на улице послышались его шаги. Звук был странный, словно старик шел по мостовой, под которой была пустота. Сделав три-четыре шага, он останавливался, то ли не зная, куда дальше идти, то ли просто,…

— Вагон-ресторан работает? — спросил кто-то. — Думаю, откроется, когда переедем через границу! — ответили ему. — Будет таможенный досмотр? — Нет. Проверку произведут в поезде, начиная с Сен-Кентена… Замелькали пригороды, затем потянулись неоглядные леса, потом показался Компьен, где поезд сделал небольшую остановку. Молодой человек время от времени поднимал глаза от газеты, и взгляд его скользил по безмятежному лицу Мегрэ. Он устал, что верно, то верно. Мегрэ, который тоже то и дело бегло оглядывал…

В кабинете Мегрэ все еще стояла угольная печка, которую ему оставили после того, как здание подключили к системе центрального отопления. Время от времени он отвлекался от работы, чтобы подбросить в нее угля или переворошить его, разбрасывая веер красных искр. Комиссар не был в плохом настроении; но и рабочего настроя тоже не было, и в автобусе, который вез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар, он мысленно спросил себя, не заболевает ли он гриппом. Может, он беспокоился из-за жены? Вчера его друг…

Мегрэ смаковал свое сухое вино, и его взгляд вроде бы не искал ничего особенного в пестрой толпе, кишащей под весенним солнцем. Однако вскоре его глаза задержались на окне во втором этаже одного дома на улице Бираг, расположенного напротив гостиницы. У этого окна сидел старичок перед клеткой канарейки, и казалось, нет у него других забот, как греться на солнышке, пока Господь дарует ему жизнь. Это был Люка, сержант Люка, ловко состарившийся лет на двадцать, который, хоть и засек Мегрэ на террасе…

— Сколько тут может быть человек? Но Дельфос пожал плечами и нетерпеливо оборвал: — Да замолчи ты! Они могли видеть Адель; она сидела почти напротив них за столиком незнакомца, который заказал шампанское. Это был человек лет сорока, с черными волосами, матовой кожей; то ли румын, то ли турок. На нем была розовая шелковая сорочка. Галстук заколот булавкой с большим бриллиантом. Он не обращал внимания на танцовщицу, которая говорила ему что-то, смеясь и наклоняясь к его плечу. Когда она попросила…

Во дворе было гораздо темнее, чем на площади. Он освещался только настенной лампочкой. По фасаду горели лишь несколько окон. — Так вот… В шесть часов служащие Куше разошлись… — Подождите! Кто такой Куше? — Видите дом в глубине? Это — лаборатория, где делают сыворотки… Вам, должно быть, известны «Сыворотки доктора Ривьера»? — А это чье окно? — Сейчас скажу… Мы с вами у квартиры № 30… Господин Куше находился вот там… У него привычка оставаться после работы. Я видела его сидящим в кресле… Посмотрите…

Ему везло. У края тротуара остановился старый автобус с открытой платформой, так что он мог не гасить свою трубку и курить. Все это напомнило ему вдруг ярко расцвеченное шествие, поглядеть на которое сбежался тогда весь Париж. Мегрэ только что женился и был еще молодым, застенчивым секретарем комиссариата в районе Сен-Лазар. Многочисленные ландо, запряженные в стиле герцога д'Омон, везли Бог знает каких иноземных властителей, окруженных подданными с султанами на шляпах; и на солнце сверкали каски…