Книги из серии "Комиссар Мегрэ"

— Попроси Ваше, чтобы препроводил арестованных. Они как раз выходили из комнаты инспекторов, когда зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку. — Это кто? — услышал он. Комиссар нахмурился и выдержал паузу. На другом конце провода продолжали допытываться: — Жюссье? Так звали инспектора, который должен был дежурить сегодня ночью, но Мегрэ еще в десять вечера отправил его домой. — Нет. Здесь Мегрэ, — буркнул он. — Прошу прощения, господин комиссар. Это Раймон с центральной. Раймон звонил из соседнего…

Мегрэ, раскуривая трубку, наблюдал за ним. — Не просто чиновников, — продолжал врач, — а плохих чиновников: мы уже не можем уделять каждому больному достаточно времени. Я порой стыжусь, выпроваживая их, почти выталкивая за двери. Я вижу их тревожный, даже умоляющий взгляд. Чувствую, что они ждут от меня другого: вопросов, слов — короче, минут, в течение которых я буду заниматься только ими. Ваше здоровье! — Он поднял стакан и скроил деланую улыбку, которая ему не шла. — Знаете, сколько пациентов…

На стук никто не ответил. Дверь была не заперта, и она вошла. Жозефина, скрючившись, лежала на полу с размозженным черепом и кровавым месивом на месте лица. В шесть утра Тео Стирнэ задержали. Он спал на скамейке в зале ожидания Северного вокзала. — Почему ты все-таки убил ее? — Я не собирался убивать. Она бросилась на меня, я растерялся… — Ты навел на нее пугач? — Верно. Но она и глазом не моргнула. Видно, сразу сообразила, что шпалер не настоящий, и как заорет: «Вон, паршивец! Уж не думаешь…

Обычно в марте воды в канале хватало, но в этом году два месяца не было дождей, и приходилось быть осторожным. Открылись ворота шлюза. Жюль встал к рулевому колесу, Робер спустился убрать швартовы. Винт пришел в движение и, как этого опасались оба, поднял со дна густую грязь. Навалившись всем телом на багор, Робер старался оттолкнуть нос судна от берега. Вал, казалось, вращался вхолостую. Привыкший к подобному, шлюзовщик терпеливо ждал, похлопывая себя руками, чтобы согреться. Раздался толчок,…

Конверт был белый, совсем необычный, роскошный. На марке стоял штемпель почтового отделения на улице Миромениль. Вынув письмо, комиссар прежде всего подивился бумаге: веленевая, толстая, хрустящая, необычного формата. Должно быть, сверху срезали полоску, чтобы убрать тисненный гриф с указанием фамилии и адреса. Работа была проделана старательно, с помощью линейки и острого лезвия. Текст, так же, как и адрес, был написан печатными буквами. — А может быть и не псих, — пробормотал Мегрэ. «Господин…

— Я сейчас приеду. Широкие аллеи, расходящиеся от площади Этуаль, были совершенно пустынны. Лишь кое-где мусорщики очищали уличные урны. В большинстве окон шторы были еще задернуты, и лишь из-за нескольких пробивался свет. Перед домом на авеню Карно дежурил полицейский в пелерине. — Какой этаж? — спросил Мегрэ. — Четвертый. …Комиссар вошел в подъезд. Медная кнопка звонка была начищена до блеска. В комнате консьержки горел свет. Женщина взглянула на комиссара сквозь стекло в двери, но не двинулась…

В гостиной номера — темнота и ни одного человека. Немного света пробивалось в нее только из спальни. И оттуда же непрерывно доносились стоны, слабые, словно стонало животное или ребенок. Маленькая графиня лежала на своей кровати, полузакрыв глаза, чуть приоткрыв рот и прижав обе ладони к груди примерно там, где находится сердце. — Кто это? — простонала она. — Коридорный, госпожа графиня. Жюль хорошо знал графиню, и она тоже отлично его знала. — Я умираю, Жюль. Не хочу умирать! Скорее позовите…

Что они собираются пить? Конечно пиво. Мегрэ открыл дверь в кабинет, где сидели инспектора. Там царила такая же ленивая атмосфера, как и во всем городе. — Барон в коридоре? — Уже полчаса, шеф. — А других журналистов нет? — Сейчас приедет малыш Ружин. — А фотографы? — Один. Коридор уголовной полиции был почти пуст, два или три клиента терпеливо дожидались очереди к коллегам Мегрэ. По вызову Бодарда из финансового отдела привели человека, ставшего темой ежедневных газет: Макс Бернат,…

Уже целый месяц у них шли перепалки из-за этого салата, посаженного г-жой Мегрэ на свободные места между кусчами баклажанов. — Незачем земле даром пропадать, — заявила она. Тогда Мегрэ не возражал. Он и не подумал, что колорадский жук пожирает баклажанные листья еще охотнее, чем картофельную ботву. А теперь из-за салата нельзя было полить их раствором мышьяка. Мегрэ, не расставаясь со своей широкополой соломенной шляпой, раз по десять на дню склонялся над бледно-зелеными листьями и осторожно переворачивал…

Больше всего Мегрэ удивляли не люди, не обстановка — нет, он удивлялся себе, верней, тому, что приехал в Аризону, в этот город, и вот его оставили на минутку, посадив на скамью в маленьком зальчике мирового суда. Мэр был сама любезность. А шериф вручил Мегрэ удостоверение и великолепную серебряную звезду помощника шерифа, точь-в-точь такую же, как в ковбойских фильмах. Правда, это была уже не первая звезда, полученная Мегрэ: он стал помощником шерифа не то восьми, не то девяти округов в штатах…

— Ты ему не сказала, чтобы он позвонил на набережную Орфевр? — Он хочет поговорить лично с тобой. Ему необходимо немедленно с тобой повидаться. Когда я ответила, что тебя нет дома, он спросил, не служанка ли я. Мне показалось, что он был очень раздосадован. Я сказала, что я мадам Мегрэ. Он извинился и спросил, где ты и когда вернешься. На меня он произвел впечатление человека, чем-то напуганного. — Репутация у него совсем другая. — Он очень настойчиво расспрашивал, одна я дома или нет. Предупредил…

— Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Жюсьом увидел ее снова: нетвердой походкой женщина шла обратно. Поравнявшись с ним, заметила его в темноте, повернулась и бросила: — Я хочу дать показания. — Чего проще. Вы ведь знаете, где комиссариат. Тот был почти рядом, позади «Пикреттс», на улице Ларошфуко. Оттуда, где они стояли, оба видели синий фонарь и приставленные к стене велосипеды полицейских. Жюсьом не думал, что она пойдет. Но нет, она пересекла улицу и скрылась в здании комиссариата. …

Там его знали. — Один прибор, месье Мегрэ? Официант смотрел на него с оттенком удивления, с легким укором. Так как он был один, ему не предложили удобного столика, а усадили в своего рода коридоре, напротив колонны. Да он, собственно, и не ожидал ничего особенного. В сущности, ему даже не хотелось идти в кино. Он не знал, куда девать свое грузное тело. И в то же время чувствовал какое-то разочарование. — А что будете пить? Он не осмелился заказать какое-нибудь изысканное вино, опять-таки не…

— Если вы знаменитый комиссар Мегрэ, это еще не значит, что вы можете обращаться со мной как с ребенком! Единственный человек — слышите? — единственный человек в мире, который имеет право мне приказывать, это мой отец! Сейчас его терзал стыд, на сердце и в желудке было муторно, но Мегрэ положил свою лапищу ему на плечо, и Мора успокоился. — Ничего, старина. Со мной тоже такое бывало. — Я был зол, несправедлив. Все время думал об отце. Я так счастлив, что снова нашел его, что с ним ничего не случилось……

Мегрэ показалось, будто он не обратил ни малейшего внимания на этого человека. Если бы в то время, когда он входил в свой кабинет, у него спросили, кто находится в зале ожидания, он бы просто не сумел ответить. Часы показывали без пяти девять. Через распахнутое настежь окно видно было, как над Сеной поднимается легкая голубовато-золотистая дымка. Сегодня Мегрэ в первый раз надел демисезонное пальто, но на улице было еще свежо, и весенний прохладный воздух будоражил кровь, будто легкое белое вино.…

Потом раздался голос Айвара, занимавшего место, отведенное для прокурора. Наконец раздались шаги судебного исполнителя. Приоткрыв дверь, он произнес: — Господин полицейский комиссар Сегрэ. Сегрэ, так и не садившийся, бросил взгляд на Мегрэ и прошел в зал суда в пальто, с серой шляпой в руках. Другие свидетели посмотрели ему вслед, понимая, что и до них скоро дойдет очередь, и тревожно думая о том, как они станут давать показания. Сквозь окна, расположенные так высоко, что приходилось открывать…

Грустил ли о чем Мегрэ? Скорее находился в каком-то неопределенном, пограничном состоянии. Точнее, был выбит из привычной колеи. И в первую очередь из-за того, что три последних дня слишком много пил, причем в силу необходимости, а не в удовольствие. Дело в том, что комиссар участвовал в международном конгрессе полицейских, проходившем в этом году в Бордо. На дворе стоял апрель. Когда он покидал Париж, все были уверены, что после долгой и монотонной зимы вот-вот грянет весна. Но в Бордо в течение…

— Она здесь… — прошептала мадам Мегрэ и повела подбородком. Это уже стало у них игрой. Она привыкла следить за взглядом своего мужа и сразу угадывала, когда он был чем-то удивлен или заинтересован. Чем еще могли они заполнить свои дни? Прогуливались неспешным шагом, время от времени останавливаясь, но не потому, что задохнулись, а для того, чтобы посмотреть на дерево, на дом, полюбоваться игрой света или взглянуть на какое-нибудь лицо. Супруги Мегрэ готовы были поклясться, что находятся в Виши…