Книги из серии "Рассказы и повести"

I Когда грузчики, бросив работать, рассыпались по гавани шумными группами, покупая себе у торговок разную снедь и усаживаясь обедать тут же, на мостовой, в тенистых уголках, – появился Гришка Челкаш, старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор. Он был бос, в старых, вытертых плисовых штанах, без шапки, в грязной ситцевой рубахе с разорванным воротом, открывавшим его сухие и угловатые кости, обтянутые коричневой кожей. По всклокоченным черным с проседью…

За моей спиной блондинка снова вытянула ноги и посмотрела на нас. Дел Рид направился через бар в маленький зал ресторана. Траски шел рядом со мной, и я заметил пистолет, выпирающий из-под его пиджака. – Как долго вы знаете Такера Стэйси, мистер Фэллон? – Дел Рид решил не тратить ни минуты и сразу перейти к делу. – С 1942 года, – ответил я. – Мы вместе служили в армии. И были курсантами училища ВВС. – Вы были вместе в одном подразделении. В 252-й эскадрилье истребителей, насколько я знаю. …

И вот, совершив стремительный налет на ближайший магазин, Олег прибыл к заветной квартире. Из белого пакета доносились ароматы сыра и свежайшей белой булки, выжидающе побулькивал глиняный кувшинчик с коньяком. Запустив руку в мешок, Олег извлек оттуда огурец, и опечаленно им захрустел. — Все ясно. Лёнька забыл про меня и глушит в одиночестве. Перед его внутренним взором возникла настолько четкая картина бессовестного Литвинского, исполняющего соло на ящике с пивом, что Олег протяжно застонал…

— Он нас узнал. Ждал нас. В голосе тощего заметны были и полутона. — Ты слишком сообразителен для... шпаны. — Я — не та шпана, с которой вы привыкли иметь дело. — Ну и давно ты понял? Я пожал плечами: — С самого начала. Недели две. Они переглянулись. Это им явно не понравилось. Один слегка пригнулся к столу, лицо его покраснело. — А как ты это понял? — Я же сказал вам. Я — не совсем обычная шпана. — Тебе, по-моему, задали вопрос. Я поглядел на малого, который пригнулся к столу. Его…

— Этого следовало ожидать. — Он окинул взглядом ряд домов, словно примеривая к себе их каменные громады. — Здесь все может случиться. Весьма подходящее место для преступлений. Я промолчал и перевел взгляд на убитого. Кровь залила все лицо, так что опознать его было невозможно. Лежа вот так, на тротуаре, он казался маленьким и жалким, хотя можно было ожидать, что обстоятельства возведут его в ранг героя. Я взглянул на него еще раз, покачал головой и задумался. Но прежде, чем успел сосредоточиться,…

— Они ушли, — сказал я. — А этот шкаф — единственное место, где можно спрятаться. Вы неплохо придумали. Она дотронулась языком до сухих губ. — Когда вы... догадались? — Сразу же, — при движении мои губы кровоточили, и я вытер их рукавом. Проследив за моим движением, она взглянула мне прямо в лицо. — Вы могли сказать им обо мне, и тогда они не стали бы... — Этим ублюдкам? Ни за что. — Спасибо. — Да чего уж. Просто не очень приятно, когда тебя будят таким вот манером. Тут она впервые…

Я помолчал секунду, а потом спокойно ответил: — Можно сказать и так. — Боже мой! — в его голосе слышалось что-то вроде изумления. — Присяжные признали его невиновным. Он присвистнул сквозь зубы и протянул: — Вот это да-а! — А вам что, не нравится? Небрежно пожав плечами, что вообще не очень похоже на жителя Нью-Йорка, он сунул в рот сигарету, закурил и сказал: — Мне-то как будто и все равно. Я только одного не понимаю, как это ему удалось вывернуться? — Не понимаете? А почему вам непонятно?…

Я остановил машину позади двух уже стоявших и, поднявшись по широким ступеням к парадной двери, дернул за шнур звонка. Теперь он был электрическим, и я услышал, как зазвенело где-то в глубине дома. После этого голоса, доносившиеся из дома, казалось, внезапно смолкли, а когда дверь отворилась, я увидел старую леди, которая когда-то угощала меня кофе и сэндвичами, когда меня наказывали и запирали одного в моей комнате и которая всегда рассказывала, что происходит в мире и семье. — Здравствуй, Анни!…

В «Кафетерии» было полно людей из Джерси, Бруклина, Лонг-Айленда. Поев, они собирались разойтись по домам или немного прошвырнуться по центру. Выделялась горстка завсегдатаев, считавших Манхэттен своим домом, здесь же было несколько типичных «ночников» вроде меня и Уолли Пи с Иззи; остальные же пришли, привлеченные вкусной и недорогой едой. Я вычислял свои шансы на оправдательный приговор. Они были невелики. Кто-то замочил Пенни Стипетто. А за два дня до этого я вздул его как следует ремнем по заднице…

А мы? Все мы вернулись домой. Мы жили в одном штате, не далее трех округов друг от друга. Начался медленный процесс старения, называемый жизнью. Мы переписывались, к праздникам присылали открытки, иногда, напившись, бросались звонить, в общем, поддерживали контакт. У всех, начиная с Эда Перси, хвостового пулеметчика, и кончая мной, первым пилотом, появились дети, и мы давали им имена друзей, пока окончательно не запутались. Вот так все мы и жили. И только лишь Верн Тайс, наш второй пилот, глядя…

Население Паинвуда две с половиной тысячи человек. Городишко этот (два с половиной километра в длину и четыре квартала в ширину) раскинулся в широкой части долины на берегу озера Раппахо. В предместье много летних домиков, но сейчас они были заколочены, и вся жизнь сосредоточилась на главных городских улицах. На углу улицы стоял отель «Паинс» — белое трехэтажное здание. Балкон второго этажа нависал над тротуаром. Я заплатил таксисту, подхватил багаж и вошел в отель. В дверях стояли два громилы.…

Ив приблизилась к столу. — Имя? — Ив Веласке. — Пол? — Женский. — Возраст? — Двадцать пять местных. — Здоровье? — В полном порядке. Восседающий за столом важно поправил парик и смерил Ив тяжелым взглядом. — Противопоказания? — Отсутствуют. — Что со стихиями? Облако засучило ножками и разразилось длинной тирадой на незнакомом Ив языке. Мужчина вздохнул и снова поправил парик. — Ладно, время на исходе, — он извлек из недр стола небольшой предмет, завернутый в пеструю упаковочную…