Книги из серии "Собрание сочинений в семи томах"

Фельетон кончался фразой: «Плохо, товарищи, быть писателем!» Необыкновенная автобиография В сентябре 1927 года Зощенко по просьбе редакции «Бегемота» сочиняет автобиографию. «Я родился в 1895 году. В прошлом столетии! Это ужасно меня огорчает. Я родился в XIX веке! Должно быть, поэтому у меня нет достаточной вежливости и романтизма к нашим дням, — я юморист. О себе я знаю очень мало. Я не знаю даже, где я родился. Или в Полтаве, или в Петербурге. В одном документе сказано так,…

10 февраля 1893 Уныние («Сердце, полное унынием…») Сердце, полное унынием, Обольсти лучом любви, Все пределы и все линии Беспощадно оборви! Пусть во мраке неуверенном Плачут призраки вокруг, Пусть иду, в пути затерянный, Через темный, страшный луг. И тогда, обманам преданный, Счастлив грезою своей, Буду петь мой гимн неведомый, Скалы движа, как Орфеи! 24 октября 1893 Творчество Тень несозданных созданий Колыхается во сне,…

Огонь — всеобъемлющая тройственная стихия, пламя, свет и теплота, тройственная и седьмеричная стихия, самая красивая из всех. Вода — стихия ласки и влюбленности, глубина завлекающая, ее голос — влажный поцелуй. Воздух — всеокружная колыбель — могила, саркофаг — альков, легчайшее дуновение Вечности и незримая летопись, которая открыта для глаз души. Земля — черная оправа ослепительного бриллианта, и Земля — небесный Изумруд, драгоценный камень Жизни, весеннее Утро, нежный расцветный Сад. Я люблю…

Март 1908 Лесное царство Асе Ты — принцесса из царства не светского, Он — твой рыцарь, готовый на все… О, как много в вас милого, детского, Как понятно мне счастье твое! В светлой чаше берез, где просветами Голубеет сквозь листья вода, Хорошо обменяться ответами, Хорошо быть принцессой. О, да! Тихим вечером, медленно тающим, Там, где сосны, болото и мхи, Хорошо над костром догорающим Говорить о закате стихи; Возвращаться опасной дорогою С…

Морозка притянул Левинсона за пуговицу и таинственным шепотом сказал: — Я, брат, уже совсем к Варюхе в лазарет снарядился, а ты тут со своим пакетом. Выходит, ты самая балда и есть… Он лукаво мигнул зелено-карим глазом и фыркнул, и в смехе его — даже теперь, когда он говорил о жене, — скользили въевшиеся с годами, как плесень, похабные нотки. — Тимоша! — крикнул Левинсон осоловелому парнишке на крыльце. — Иди овес покарауль: Морозка уезжает. У конюшен, оседлав перевернутое…

А с четвертого номера Серега Пестриков наибольше колбасится. — Караулить, — говорит, — братишки, требуется. Иначе, говорит, никаким каком вора не возьмешь. Согласился народ. Стали караулить. Караулим по очереди, а дрова пропадают. И проходит месяц. И заявляется ко мне племянник мой, Мишка Власов. — Я, — говорит, — дядя, как вам известно, состою в союзе химиков. И могу вам на родственных началах по пустяковой цене динамитный патрон всучить. А вы, говорит, заложите…

1911 Объятия снов Земная жизнь кругом объята снами. Ф. Тютчев Сон («Ты вновь меня ведешь…») Ты вновь меня ведешь, и в отдаленья, робко, Иду я за тобой, — Сквозь сумеречный лес, среди трясины топкой, Чуть видимой тропой. Меж соснами темно; над лугом тенью бледной Туман вечерний встал; Закатный свет померк на выси заповедной Даль оградивших скал. Мне смутно ведомо, куда ведет дорога, Что будет впереди… Но если шаг порой я замедляю, —…

5 Я тебя воспеваю, о, яркое жаркое Солнце,   Но хоть знаю, что я и красиво и нежно пою, И хоть струны Поэта звончей золотого червонца,   Я не в силах исчерпать всю властность, всю чару твою. Если б я родился не Певцом, истомленным тоскою,   Если б был я звенящей блестящей свободной волной, Я украсил бы берег жемчужиной искрой морскою –   Но не знал бы я, сколько сокрыто их всех глубиной. Если б я родился не стремящимся…

Москва, 13 января 1921 Большевик От Ильменя — до вод Каспийских Плеча рванулись в ширь. Бьет по щекам твоим — российский Румянец-богатырь. Дремучие — по всей по крепкой Башке — встают леса. А руки — лес разносят в щепки, Лишь за топор взялся! Два зарева: глаза и щеки. — Эх, уж и кровь добра! — Глядите-кось, как руки в боки, Встал посреди двора! Весь мир бы разгромил — да проймы Жмут — не дают дыхнуть! Широкой доброте разбойной Смеясь — вверяю…

Иногда на казаков нападало беспричинное озлобление, и они с ожесточением начинали ругаться по самому малейшему поводу и без всякого повода. – Эй, дьявол конопатый, почему на место не ставишь ведро? – Да ты што за цаца? Не можешь лишнего шага ступнуть? – сразу принимая вызывающую позу, останавливается небольшого роста с веснушчатым лицом Чижиков. – Я те так ступну, аж жарко станет!.. – Мне и так жарко, – вон рубаха взопрела… так тебя и вот как! Отборные скверные ругательства повисают над…

Март 1927 г. И.В. Коленкоров Предисловие ко второму изданию Ввиду многочисленных запросов сообщаем, что вышеуказанная подпись И.В. Коленкоров — есть подпись подлинного автора сентиментальных повестей. Вот краткая биографическая справка о нем. И.В. Коленкоров — родной брат Ек. Вас. Коленкоровой, тепло и любовно выведенной в повести «Люди» наряду с другими героинями. Он родился в 1882 году в городе Торжке (Тверской губ.) в мелкобуржуазной семье дамского портного. Получил домашнее…

20 7 февраля 1918 Сорок пятый раз Весенней ночью встречу звон пасхальный Я сорок пятый раз… И вот мечта, вскрывая сумрак дальний, Лепечет свой рассказ. Об том, как в детстве золотились нежно Все праздничные дни; Как в юности огнем любви мятежно Томили дух они; Как позже, злобно нападали змеи Безумства и страстей, В весенний праздник выползая злее Со всех моих путей… Вновь вижу: двое, в звоне колокольном, Укрылись в темноту, А на окне, пред взором…

* * * О, как он мил, и как сначала Преувеличенно-учтив! Как, улыбаясь, прячет жало И как, скрестив Свои магические руки, Умеет — берегись, сосед! — Любезно отдаваться скуке Пустых бесед. Но вдруг — безудержно и сразу! — Он вспыхивает мятежом, За безобиднейшую фразу Грозя ножом. Еще за полсекунды чинный, Уж с пеной у рта взвел курок. — Прощай, уют, и именинный, Прощай, пирог! * * * Чай кончен. Удлинились тени, И домурлыкал самовар.…

Дама (сидя на троне, поет) Валет, Валет, тебе счастья нет! Я — роза тронная. Валет, Валет, молодой Валет, Валет червонный мой. Что льнешь, что ждешь, коли белым днем, Коль в полночь бурную Выходит с черным мне королем — Постель амурная. Спешишь, и льстишь, и свистишь, и мстишь, — Что мне до этого? Иди, труби с королевских крыш Любовь валетову. Труби, труби, что его люблю. Что в полночь бурную Готова черному королю Постель амурная. (Валету.)…

Как будто кто-то задумчиво, без слов пел, и не было слышно голоса, и только представлялась потонувшая в ночной синеве река, и костер, и смутный обрыв, и в темной глубине чуть зыблемые звезды. – Пришло время… Жисть-то она человеческая, как трава полезла… Голос был ровный, спокойный, медлительный, и так было спокойно кругом, что нельзя было сказать, кому принадлежит голос. И среди ни на секунду не прерывающегося, немолчного, дремотного шепота голос, казалось, принадлежал синей ночи, как и угрюмо…

Капитан говорит: — А ну вас к черту! Мое дело — предупредить. А вы там как хотите. Хоть с корабля вниз сигайте. И вот, значит, приезжаю. В руках у меня два места. Одно место — обыкновенная советская корзинка, на какую глядеть мало интереса. Зато другое место — очень такой великолепный фибровый или, вернее, фанерный чемодан. Корзинку я оставляю у газетчика, выворачиваю наизнанку свое резиновое международное пальто с клетчатой подкладкой и сам в таком виде со своим экспортным чемоданом…

Неоднократно автор заявляет, что он намерен писать одну правду (Предисловие, гл. IV, гл. V и др.). Что автор действительно стремился к этому, доказывается тем, что мы не находим в «Повести» анахронизмов, и тем, что его изображение личностей исторических соответствует историческим данным. Так, переданные нам автором «Повести» речи Агриппы и Иоганна Вейера (гл. VI) соответствуют идеям, выраженным этими писателями в их сочинениях, а изображенный им образ Фауста (гл. XI–XIII) довольно близко напоминает…

Вячеслав говорит о солнце соблазняющем, о солнце слепом, об огне неизменном (огонь не растет — феникс сгорает и вновь возрождается — солнце каждый день восходит и каждый день заходит — отсутствие развития — неподвижность). Надо быть солнцем, а не как солнце. Бальмонт — не только влюбленный соловей, но и костер самосжигающий. Потом приветствие английских гостей — толстая мужеподобная англичанка — шляпа вроде кепи с ушами, мелькают слова: пролетариат — Интернационал. И Бальмонт: «Прекрасная английская…