100 shades of black and white

— Рэй?

Она вздрогнула, сморгнув. Мир привычно расплылся в серое пятно, а затем собрался в темную фигуру за стеклом. Сколько он прождал ее, пока она придет в себя?

— Прости, — Рэй вытащила ключи из замка зажигания и открыла дверь. — Я просто задумалась. Что случилось?

— Мы... — Финн все еще выглядел таким, каким звучал его голос. Испуганным. Растерянным. — Ты давно говорила со своим психотерапевтом?

— С Маз? Нет. Во вторник, кажется. Мы переносили встречи, потому что я не могла... Неважно. А что? — она должна была догадаться, что что-то будет не так. Ведь удача однажды кончится. Вся.

— Она... она мертва. Он забрал только твое дело. Там такое творится. Вызвали всех. Подняли на уши... Тебе лучше побыть тут. Я мог бы попросить приставить парочку копов к твоему дому, но сегодня свободных нет, мы тут словно в аду, так что просто...

— Ага.

Его подарок был не таким ценным, как глоток свежего воздуха, не таким дорогим, как лунный свет или запах дождя, или солнечное тепло, или шелест травы под ногами.

Он был просто... другим.

Он подарил ей себя.

Мог ли это оказаться кто-то еще? Подражатель, например? Конечно, мог. Теоретически. Похитителя Рэй газеты просто обожали, за одно убийство он собирал больше славы, чем кто-то за всю свою жизнь.

Его жертвы были молодыми и красивыми. Оскверненными им, лишенными былой непорочности. Их находили в позе мадонн, в синих как вода платьях. Точно спящие, они улыбались мягко и нежно, и в их волосах блестели звезды.

Рэй не пошли бы эти самые звезды. Она до сих пор не приучилась считать себя красивой. Могла бы — изуродовала себе лицо, срезала волосы под корень, только бы никому не вздумалось увековечивать ее посмертно.

Но в участке, сидя в комнате для допросов, не потому, что кому-то было интересно, вдруг она еще что-то скажет, полезное или ненужное, просто потому что места для нее больше не нашлось — за стеклом люди в форме сновали туда-сюда, с многочисленными папками, прижатыми к груди, и среди них Рэй заметила фбровцев — она вдруг поняла, нет, это был никакой не подражатель. Никто не рискнул бы отобрать у него эту славу.

Лампы под потолком были другими, яркими, белыми, слепящими, и теперь Рэй сидела, закрыв глаза. Она считала удары сердца, лихорадочно бьющегося внутри грудной клетки. Шаги, приближавшиеся по коридору прямиком к ней, тяжелые, неторопливые. Щелканье замка — всего один раз.

— Они закроют дело, — голос Бена Соло был уставшим. Омертвевшим, выпитым досуха этим жутким слепящим светом. — Рано или поздно, они сдадутся и закроют его.

Он смотрел на нее, впервые с тех пор, как спас, вытащил из того подвала, вынес на руках в дождь, укрывая собой. И она не могла оторвать глаз. Что-то в нем, во всей его внешности, в коротко-остриженных волосах, в том, как он сидел — выпрямившись, напряженно — как смотрел, было неправильным.

Не таким.

— Потому что у них ничего нет, как всегда. Ни-че-го. Ты можешь вспомнить хоть что-то? Любые подробности? Все пригодится, Рэй.

Его руки, здоровенные ладони с длинными пальцами, аккуратно дотронулись до стопки пустых листов, укладывая их ровно, точно под линейку.

— Нет, — она снова больше не могла говорить нормально, только шептать, как тогда, в темноте. Разве была какая-то разница между тогда и сейчас? — Я не помню. Не знаю.

Однажды... Это было уже после дня рождения. После фломастеров. После выбитого запястья — Рэй показалось, что она все же сумеет открыть эту чертову дверь, нужно только нажать посильнее, использовав что-то как рычаг — однажды она заставила его заговорить.

Рэй связала всю свою одежду — ее оказалось немного, в подвале всегда было жарко — и зацепила на ручке двери.

Спуск вниз был крутым, высоким. А волосы смягчили хват импровизированной веревки, не дали задохнуться сразу.

Она не знала, наблюдает ли он за ней, так что решила не рисковать, подгадав время кормежки.

Ее босые ноги, лишенные теплых чулков — их узел держался за металлическую ручку — скребли по ступенькам. Оглушительно громко. Только потом Рэй поняла, что это были не совсем они. Скрежет был. Моментально открывающейся двери.

Жаль только она не подумала, в тот момент ей это не пришло в голову, что ее шею потянет наверх, сжимая намертво, а воздух пропадет.

Она слышала, как он кричит. На нее. На себя. Он просил, чтобы она не оставляла его, как другие. Как все остальные.

Каким был его голос? Красивым.

— Рэй?

Рэй вздрогнула и сжала руки в кулаки, чувствуя, как впиваются ногти в кожу, как боль, острая, резкая, дает ей утешение. Среди ослепляющего света, пустоты комнатушки для допросов, темноты фигуры напротив, впитавшей в себя всю ирреальность происходящего, все ее воспоминания до последнего, боль была хорошим якорем.

— Почему? — она знала, что этот вопрос ей больше некому задать. Кто знал на него ответ? Мертвый психотерапевт, погребенный под морем обрывков из ее памяти? Остальные девушки? Бен Соло?

— Потому что... — он задумался всего на секунду. Секунду, из которой вышла бы неплохая вечность, ведь всегда ответ был еще до того, как возник вопрос. — Потому что он обещал. Он обещал заботиться о тебе, всегда.

====== Vow (Рэй/Бен Соло) ======

Комментарий к Vow (Рэй/Бен Соло) Got no idea…

Его она заметила не сразу.

Были вещи куда важнее в этот момент.

Как, например, джедайские крысы, прощупывавшие весь город в поисках хотя бы крошечного следа Силы, оставшегося от Рэй. Или запах крови, тяжелый, густой, вонючий, облепивший плащ. Хвала Тьме, это была не ее кровь. Хвала Тьме, что она вообще выжила после той схватки.

Или то, что они загнали ее в угол, на самое дно трущоб Нар-Шаддаа, в сектор хаттов, в их вотчину, где любого чужака стремились нашпиговать энерго-пулями, а тело затем пустить на органы, вот уж что действительно ценилось на торгах.

Или то, что у нее в боку — хвала великой Тьме, ничего жизненно-важного не задело — была здоровенная дыра, наспех залепленная остатками бакты. Второй удар джедайского выкормыша пришелся на руку, и Рэй прижимала ее к груди, раскроенную до кости, кровившую в обугленных трещинках. На эту рану бакты не хватило, так что второй раунд сражения — какого сражения: одна против пятерых? — она бы точно не пережила.

И теперь она даже не могла удержать свой меч.

Да и идти, если быть честной, толком не могла.

Перед глазами мельтешили разноцветные тряпки шатров, и нескончаемый шорох их напомнил о детстве на Джакку. Там тоже были похожие шатры, для увеселений, куда Рэй боялась заходить, зная, что может и не выйти, но цвет их был другим — грязно-белым, выцветшим на солнце, запачканным вездесущей пылью.

Впервые за всю жизнь она хотела бы очутиться там сейчас.

Подальше от тесного переулка, заполненного инородцами, переглядывавшимися, стрекочущими на своем языке, тыкавшими в нее острыми когтистыми пальцами. Рэй знала, что они собирались сделать с нею. Для этого не нужна была Сила. Или знание языка чужаков.