1920 год
Шрифт:
"А ведь я могу наделать и гадостей". Но...
Нам звезды кроткие сияли . ..
По этим кротким звездам я "держал путь" ... Это очень просто: поставишь корму на звезду, которую определишь по компасу, и так и держишь. Гребешь, и даже оборачиваться не надо. Правда, звезда куда-то полезет, вследствие вращения земли, но, ведь, нас зато несколько сбивает в противоположную сторону легкий ветер. Значит, звезда как бы делает поправку на ветер. А, впрочем, иногда сверишься по компасу и меняешь звезду.
Все-таки удивительно, что при таких элементарных способах
Мы знали, что там должна быть где-то около Тендры наша эскадра. Эти дымки не могли быть не чем иным.
Кроме того, что это такое?
Что-то торчащее на горизонте, в виде какой-то палки. Должно быть, от движения зыби казалось, что этот шест куда-то стремится с большой быстротой..
Мы решили, что, должно быть, это "мачта бешено несущегося за горизонтом контр-миноносца".
Но через некоторое время оказалось с несомненностью, что это быстро несущаяся мачта был - маяк, неподвижный, как все маяки.
Итак, мы подходим в заветному острову Тендра...
Маяк
...Он приближался медленно, этот маяк. Мы гребли сутки и выбились из сил.
Но все же он приближался, рос в небе, становясь из "мачты бешено несущегося за горизонтом миноносца" - высоким столбом, на котором появилось два черных кольца.
Он вырастал над низкой, низкой песчаной косой, за которой опять виднелось море. Под ним - какие-то домики, два дерева, - больше ничего. Koca бело-желтая тянется сколько глаз хватит. Еще бы. Ведь это коса - знаменитый остров Тендра "чуть заметны". Он имеет семьдесят верст длиной при ширине от полутора до двух. Говорят, что, когда господь создал Крым, то черт этому позавидовал. Ночью подкрался и ухватился тащить Крым в преисподнюю. Ангел господень отбил не дал. Но черт успел, выдирая Крым из рук ангела, вытянуть из полуострова эти две стрелки: Тендру и Арбатскую.
Неужели "то правда, что это Тендра? Не верилось ... И потом... в конце концов, кто его еще знает...
Там, на этом низком берегу, виднелись две группы живых существ.
Одна левее, - нарядная, ослепительно сверкающая белым, - это мартыны, большие морские чайки ... Они красиво неподвижны.
Другая правее, ближе к маяку - грязно-коричневая. Это люди. Они загадочно копошатся.
Чего нужно ждать от этого копошения? Правда, рыбаки говорили нам, что Тендра у добровольцев, но кто ж его знает... Сегодня у нас, а завтра у "них".
Но нет, не может быть. Ведь вон там за этим диковинно узким островом опять море. Это, должно быть, Ягорлыцкий залив. И там явственно видны суда - морские суда. Откуда у большевиков может быть флот? Это наши!
Во всяком случае, отступать некуда. Наши или нет, все равно, если мы повернем обратно, в море, эта копошащаяся коричневая кучка откроет по нас пальбу ...
Мы выбросились на песок с одним из валов прибоя. За минуту
перед этим я понял, почему кучка людей была коричневая: они был" полуголые, в одних штанах и загорелые, как полинезийцы.Но в ту минуту, когда, я, "изящно перебежав" с кормы на нос по банкам "Speranz'ы", прыгнул на песок, от полинезийской группы отделился человек во "френче".
Ура, - на нем были погоны!
Произошла, сцена из "Жюль-Верна".
– Я комендант острова Тендра. Кто вы и откуда? Я ответил в том же стиле:
– Шульгин ... из Одессы ...
– У вас есть документы?..
– Исключительно фальшивые...
– Пожалуйте...
Он пригласил нас следовать за ним.
Мы пошли, увязая в песке. Коричневая кучка, любопытных надвинулась на нас с расспросами, но ее отодвинули.
Я успел, однако, рассмотреть, что все это была молодежь. По-видимому, интеллигентная или полуинтеллигентная, но страшно загорелая, поздоровевшая, бронзово-неузнаваемая...
Но отчего они все так одеты, то есть, неодеты? Что это - форма?
Итак, мы пошли за комендантом.
Маяк смотрел на всю эту сцену, - я "пусть меня повесят", как говорят герои Жюль-Верна, если у него, этого маяка, при этом не было какое-то странное выражение.
Он смотрел на нас с сочувствием, даже ласково, но какая-то складка печальной иронии угадывалась в этих двух черных кольцах...
Я не понял тогда, к чему она относилась ...
Мы были, как пьяные. Нас качало во все стороны после шлюпки, а, кроме того, все смеялось кругом ... Небо, море, песок и даже эта палящая жара, от которой единственное спасение в пене прибоя...
Но люди...
Люди были коричневатые.
Они не смеялись.
Они посмеивались...
Некоторая часть "полинезийцев" приоделась и оказалась молодыми морскими офицерами.
Они шутили на наш счет, т. е. больше насчет Ирины...
– Ты сегодня дежурный?
– Я...
– Значит, тебе ...
– Что.? ..
– Выводить в расход блондиночку ...
– Ну вот...
– А ты думал ... Явно шпионка! ..
– Я не дежурный...
– Не хочешь... ничего, брат, привыкай!
Через некоторое время мы уютно обедали в кают-компании эскадренного миноносца "Капитан! Сакен", причем "расстрельщики" ухаживали за "жертвой" ..
Ни к этому ли относилась ирония маяка?
Нет, - к другому ...
Этой же ночью мы ушли в Севастополь на "Лукулле". Маяк не сверкнул нам в темноте на прощанье, - керосину не было...
"Лукулл"
Это был тог "Лукулл" ... "тот самый" ...
"Лукулл" - яхта. Теперь многие знают его очертания. Это тот самый "Лукулл", на котором впоследствии держал ставку главнокомандующий генерал Врангель.