37-й пост

– Рюски... Московиты... Командир Максур говорить хочет с главным.

– Чего это они?
– удивляется Хворостов.
– Это в первый раз. Может мне сходить?

– Не надо. У нас есть матюгальник?

– Нет.

– Тогда придется кричать. Кто там у нас горластый?

– Давайте я и крикну.

– Спроси их, где встречаемся.

– Максур, - орет Хворостов, - где встречаться?

– На дороге.

– Скажи. Что согласны.

– Согласны, - как попугай орет Хворостов.

Из деревни вышло четыре человека и пошли к шоссе.

– Я тоже выхожу, где переводчик?
– спросил я стоящих рядом со мной офицеров и солдат.

– Я здесь, - запищал худенький солдат.

– Пошли.

– Старлей, возьми еще двух солдат, - просит Хворостов.

– Не надо. Луче держите нас под прицелом.

– Я уже предупредил снайперов.

Мы выходим на дорогу прямо к поджидающей группе. Толстоватый, бородатый афганец в белоснежной чалме, стоял в окружении своих подданных.

– Командир Максур приветствует командира группы русских, - нудно переводит мой переводчик.

– Поприветствуй их тоже.

Солдат старательно поясняет приветствие.

– Что хочет мне сказать, командир Максур?

Теперь афганский толмач делает перевод.

– Командир хочет обменять пленных. Пять на пять.

– Пять на десять. Считаю, что брат Максура стоит дороже.

Лицо афганца кривится от ярости.

– Вы давно служите в Афганистане?

– Три года.

– За это время, вы должны научиться уважать порядки в нашей стране, даже в таких вещах, как вести переговоры.

– Я уже плевал на ваши порядки, не первый раз участвую в переговорах. Знаю одно, вашим лживым словам верить нельзя.

– Сам врешь, гяур. Мои соплеменники не позволят такого. Где это тебя обманывали?

– Под Ковтунью.

– Значит, правильно мне сказали, что мерзавец Бекет здесь. Кровь правоверных на твоих руках, русский. Большая честь для каждого афганца убить тебя, а твою голову насадить на кол.

– Пять за десять, мое последнее условие.

– Ну, гяур, берегись.

– До встречи.

Я повернулся и пошел к своим. Сзади посылал мне проклятья Максур.

Ночь опять прошла спокойно. А утром...

Мы сидим с Костровым под козырьком скалы и просматриваем последние оперативные данные, принятые по радио.

– Командир полка говорил, что там остался еще сводный мех полк, говорит Костров, - теперь ему труднехонько выйти с базы. Посмотрите, до Максура стоит командир Абалибек, его усилили за счет освободившихся банд Восточных провинций. Он фактически перекрыл дорогу от Герата сюда.

– Нам нечем им помочь.

– Вся надежда только на авиацию.

И тут раздался хлопок, потом грохот потряс 37 пост. Земля затряслась и с неба посыпались осколки.

– Боевая тревога, - орет Костров.

Забегали по своим ячейкам солдаты.

– Быстро настройте артиллерийских разведчиков....
– кричу Кострову. Откройте ответный огонь.

Опять ухнул разрыв и пошло. Я по окопам перебежал на восточный участок поста. Загремело так, что все попадали на дно окопов и ячеек. Рядом со мной в землю вжался Коцюбинский.

– Что это?
– он залез под каску ладонями и зажал уши.

На нас повалилась земля, камни, песок. Молодой впервые узнал, что такое быть накрытым "Градом". Родное изобретение сыпало с небес нам смертельные подарки. Этот кошмар длился несколько минут, наступила "тишина". Я выползаю из под груза земли и трясу головой. Не сразу услышал выстрелы наших пушек, но тут в голову стал проникать другой звук, это забили пулеметы и автоматы.

– Вставай, - я трясу полу засыпанного Коцюбинского.

Он медленно поднимается и мне в нос ударяет резкий запах. Похоже молодой обделался.

– Огонь, - ору ему в ухо.

Коцюбинский нервно дергает затвор автомата и просунув в щель ствол, начинает стрелять. Я тоже заглядываю в соседнюю нишу. На фоне гор видны дергающиеся точки маджохедов, штурмующие наши позиции.

– Старлей, - ко мне подбегает Костров, - нас обстреливают со стороны поселка.

– Обстреляйте его из орудий.

– Но там... гражданские... женщины...

– Раз стреляют, значит должны понимать, что мы ответим. Выполняйте, лейтенант.

– Есть, - Костров бежит на южный участок.

Вскоре там забило орудие подбитого танка. Стрельба усилилась. Я обхожу окопы и ячейки, натыкаюсь на Хворостова, с биноклем и телефонной трубкой в руках. Лейтенант корректирует огонь пушек.

– Где разведчики?
– кричу ему в свободное ухо.

– Я их отозвал.

– Зачем?

– Здесь нужен каждый ствол...

Рядом ахнула мина и мне по каске садануло чем то тяжелым, в ушах звон и тело потеряв устойчивость, повалилось на дно окопа.

– Старлей? Что с тобой старлей, - пробивается сквозь звон.

– Я сейчас.

С трудом поднимаюсь.

– Они отходят, духи отходят, - кричит Хворостов.

– Почему не вызвали самолеты?

– Вызывали. Они не могут нас поддержать, вся авиация направлена под Герат, пробить дорогу мех полку.

– Вот черт, как болит голова...

– У тебя кровь, старлей. Сними каску, она пробита...

– Я...

Мне опять стало плохо и вдруг... вырвало. С меня сдирают каску.

– Ох, ты... Старлей, пошли в медпункт, там помогут.

Кто то подхватывает меня и ведет по узким окопам.

– Галя, что со мной?

Я лежу на лежанке в ее блиндаже. Очень болит голова.

– Лежи, Игорь. Тебя спасла каска. Осколок снял часть кожи. Череп не поврежден. Завтра будет получше и сможешь встать на ноги.

– Много у нас потерь.

– Есть... Убитые и раненые.

– Разрешите.

В блиндаж входит Костров.

– Как он?
– спрашивает он Ковалеву, кивая на меня.

– Говорите, лейтенант, - прошу я.

– Там Максур просит переговоры...