5/4 накануне тишины
Шрифт:
Секретарша, затаив доходную информацию, хищно промолчала.
— Значит, стриженый? А где же он растерял свои пёсьи кудлы? — живо полюбопытствовал Цахилганов. — Крашеные? Абрикосовые?
— Не знаю. Во всяком случае, не у нас, — озадачился девичий голос. И предположил. — Наверно, в Кремле.
— Но я вообще-то не про то, Джулия. Он потом никак не проявлялся?
— Как бы вам сказать…
Ни за что не расколется задаром, сколько не тискай её впрок по углам, головоногую.
Головоногую, хохотливую.
— А
— …Звонил. Он. Шефу, — понизила голос секретарша. — Они согласовывали какой-то вопрос, о новой программе. Связанной с Раздолинкой. А ещё раньше… Москва запрашивала бумаги на вас. Я лично готовила. Разговор шёл о каком-то вашем назначении. Крупном. В Москву.
— А шеф — что?
— Он человек осторожный. Критически настроенный.
— Жужу, ты так и не призналась, что тебе нравится кроме «Дали».
— Ну, не буду же я его расспрашивать! Нам не положено. А так — люблю морские путешествия. И забудьте вы про духи! Сколько раз повторять?..
Так что — путешествия, только путешествия.
— Но, позволь, а как же «Мацусима»? Или как их там? В прошлый раз ты мечтала о каких-то…
— Ой. Духов у меня полный шкаф. Оставьте вы свои пузырьки для кого-нибудь попроще! Только путёвки. И не будем больше тратить время на пре-пиранья,
— пиранья — нет — какая — же — пиранья —
кто следующий? Что там у вас?..
— Погоди! А может, встретимся? Развлечёмся, как тогда? В усадьбе? Ещё разок?.. Потолкуем. Обнимемся. Покормим выхухоль.
— Что-о-о?
Презрительный вопрос не требовал ответа. Секретарша отключилась.
Отвергла его гаметы, не годные для продленья жизни в вечности.
…Позор, Цахилганов. Теперь тебя отшивают даже секретарши. Претенциозные дуры. Ме-тёл-ки
— тёлки —
с собачьими именами.
Позор.
Как же быстро закрутилось это дело. Хотя, когда речь идёт о сверхприбылях в мировом масштабе,
проволочек не бывает…
— Рудый учился вместе с Соловейчиком в Высшей комсомольской школе, — уточнил Внешний. — В общем, ты доболтался. А они — спелись.
Да, тут уж не до половых клеток. Живые они у тебя или дохлые, не очень-то теперь и важно.
— Но… Соловейчик, он спешно превращается сейчас из демократа в патриота, — со слабой надеждой на лучшее прикидывал Цахилганов. — Это у них становится модным, и он может воспрепятствовать…
Хм, в патриота своего кармана, разумеется.
— Ты веришь в казённый патриотизм? В ширму?! Не притворяйся… Тебя вот-вот позовут. Будь готов, — звучало и звучало мысленное эхо.
Будешь — готов — будешь — будешь…
Вдруг Митькин жеманный голос прорвался в палату без всякого телефона, и Цахилганов вздрогнул.
— Москва — это ненадолго, дружок; тебя переведут в Международный центр внедрения антитеррористической
экономики. Да, репрессивной экономики, и если всё пойдёт так, как идёт…— Слушай! Но откуда вы, там, знаете, как всё пойдёт? — закричал он на Рудого.
Моделируют планетарные ситуации, а сами больше, чем на слуг антихриста, не тянут.
— Знаем, дружок. Не бойся.
— Не бойся! — откликнулось пространство ласковым голосом Степаниды. — Этого не случится в любом случае. Даже если ты будешь вынужден пойти на предательство, тебя своевременно устранят. Наши люди. Это штурмовики освободительных народных полков…
У них чёрные буквы «РО»
на белых головных повязках.
— Россия — Освобождённая…
— Я счастлив! — высокопарно съязвил Цахилганов и лёг на кушетку вниз лицом. — Благодарю, теперь я спокоен… Впрочем, если у народа есть враги, то должны быть и защитники.
— Их боится твой политтехнолог, — разговаривало с Цахилгановым пространство голосом Степаниды. — Он теперь часто меняет внешность и охрану. И скоро доменяется до того, что вся охрана его будет состоять из штурмовиков. Они-то и справятся с ним. Понимаешь?
— Да сказал же! Понимаю…
Появление народных защитников неизбежно. Оно вызвано появлением врагов.
Но неужели у Степаниды нет даже капли жалости
к нему?
Враг, враг… Всем-то он враг.
Пятна на Солнце… Солнце бунтует, поёживался Цахилганов.
— Солнце никогда не бушевало так прежде, — печально говорила между тем Степанида. — Что вы, все, сделали с Солнцем? Зачем?.. Зачем вы оставили нам только один выбор: быть либо рабами, либо штурмовиками?
Либо рабами, либо штурмовиками…
— Но… Вспышки — они проходят, девочка! Проходят сами собой…
— Вспышки несут людям временное, хоть и болезненное, прозренье. Однако если ничего не менять, грозное Солнце станет багровым. И однажды оно убьёт всех полной и окончательной, насильственной ясностью. Если мы не окажем сопротивления злу.
— Я знаю, Степанида. Я же всё вижу! — покорно согласился с ней Цахилганов. — Но… не самый глупый человек твой отец. И не самый подлый. Может, именно я придумаю, как выйти из этого без… гражданской войны. Надо — без крови! Без крови! Хватит — крови!.. Только бы понять, что именно мне следует предпринять.
Важно определить гнездо крамолы!
Вот: гнездо крамолы!
В себе — и в мире.
Чтобы уничтожить оба,
ибо одно есть отраженье другого.
И… одно без другого… неуничтожаемо.
— Слышишь, Степанида? Только одолев гнездо крамолы в своей душе, человек может затем…
— У тебя очень мало времени. У нас. С тобой. Мало. Поторопись.
Гнездо крамолы. Одно — в Цахилганове. А мировое? Где оно?