50 оттенков рассвета

И когда сестру её нашли в какой-то канаве, и когда мать с катушек чуть не слетела… Юлечка терпела, и только выше задирала подбородок. За это её и ценю.

— Рассказывай, Юлечка. Рассказывай.

— Ты о чём?

— Про Еву рассказывай, про сосунка её. Давай, моя хорошая. Я же говорил тебе, поработай головкой. Начинай.

— Ты всё знаешь. — Звучит ровно. В чём подвох?

— Где девчонка?

— У своих спрашивай. Всё, что знала, я тебе сразу рассказала.

— Про Эскильдсена я что-то не слышал?

— Извини? — Юлия приближается и плавно встаёт на колени. Знает, сучка, как меня расслабить. — Про этого мальчика, — смешок с пухлых губ, пока она тянет замок ширинки вниз, — ты сам нам инфу дал.

— Не знала, значит? — Наматываю волосы на кулак, насаживая резко, как люблю. — Лаааадно. Закончишь и до вечера выложишь мне про него всё. Ты же умная девочка, правда? Не хочешь, чтобы твоя сестричка мучилась и страдала? Не хоооочешь.

Смотрю, как Болотова стирает следы с лица и повторяю: — Время до вечера. Не найдешь, будем разговаривать в другом тоне.

Она найдет. Эта сможет. Мотивация — величайшая вещь. Тот, кто не боится за свою шкуру, просто блефует. Особо отважные, которым, казалось бы, нечего терять, все равно имеют слабое место. И у железной Юленьки оно есть — сестричка, находящаяся на лечении в психушке. Дорогой и комфортной, но психушке.

Уже через два часа я держу в руках белый лист с данными, которые не смогли добыть мои орлы. Грубо работают. Впрочем, Юлечка — птичка другой породы. Учитель у неё, сука, лучший из лучших был. Жаль, в своё время отказался со мной работать. Могли бы горы золотые свернуть.

— Звони, красавица. Назначай встречу пареньку.

— Эти номера все недоступны. Твои парни пробили. Или защита стоит. Но вот, что интересно. Переверни.

Смотрю на мелкий текст, добавленный на обороте от руки.

Забавно.

—Непредсказуемая штука — жизнь, да, Юль?

Кто бы мог подумать, что невестка самого Артура Робертовича и жена сосунка может находиться так близко?

— Притащить девку сюда.

Эпилог.

Артур.

Удивительно, но Ева ни капли не истерит, когда слышит о кончине дяди. Впрочем, судя по их «родственным отношениям» она могла бы даже порадоваться. Но девочка лишь замыкается в себе и просит оставить её одну. Как бы не так! Отменяю все дела, перекидывая на зама, прошу пацанов подстраховать и остаюсь со своей малышкой на весь день.

Практически весь день Ева молчит, перебирая тонкими пальчиками плед. Расстроилась. Избавилась, выдохнула, но все равно расстроилась.

Я не стал распространяться с подробностями и говорить, что у мужиков возникли вопросы. Правда, сверху быстро пресекли копошение, и дело закрыли за естественной смертью.

Два дня после тяжёлых суток Евиной грусти, когда я мотался по делам, прошли спокойно и однообразно. Малышка готовила ужин, дожидалась меня, и мы засыпали под очередной фильм. Ни о какой близости не могло идти речи: моя девочка грузилась мыслями, а я, как мог, поддерживал. Да и у самого проблем…

То, что Хаузов подобрался плотно, я понял накануне. Сначала на камерах засекли его людей, потом отец, улетевший на конференцию, прислал инфу, что в клинике шуршат, проверяя. Там мы закрыли всё идеально, слабым звеном была моя морда, но пока удавалось проскочить.

Я ждал отмашки от Болотовой, с которой у нас была своя договоренность. Но Юлия молчала, а я прорабатывал пути везти Еву из страны хотя бы на пару месяцев. Когда её здесь не будет, можно развязать действия, не оглядываясь на безопасность девочки. Арину с бабушкой пацаны отправили через Финку на курорт. Лидии Васильевне пришлось сказать, что врач настаивал. Нервировать старушку со слабым сердцем и лишить Еву родного человека в мои планы не входит.

Очередной тяжелый день подходит к завершению, когда на телефон поступает звонок с номера Инны. Слишком много технических подробностей, но Север постарался и отследить моё положение или прорваться через систему защиты у левака не получится.

— Что надо? — Церемониться не собираюсь. Через три дня суд и мы разойдемся, не вспоминая больше друг про друга. Я — однозначно — давно выбросил из головы эту муть, в которой вынужден был вариться почти два года. Самое паршивое — практически по собственной воле.

— Артур, я…

— Время — деньги, тебе ли не знать. — Усмехаюсь, даже не намереваясь слушать очередной спектакль.

— Артур, не бросай трубку. Не бросай! — Инна визжит, и я готовлюсь отбиться, но слышу подозрительный шорох, а потом мужской бас.

Хаузову не надо представляться, я узнаю его сразу. Тем не менее, он медленно и растягивая слова, упивается своим превосходством, диктует мне условия. Просчитал, сука. Да в одном ошибся.

— Мне это неинтересно. Если еще не дошел до конца инфы, почитай — мы разведены. Штамп в паспорте формальность.

Скидываю входящий и сразу же набираю отца Тимура. Единственный человек, который сейчас оперативно может помочь — он. В двух словах передаю инфу, мысленно прокручивая, чего стоит опасаться. Первым делом по совету Олега Евгеньевича — сменить тачку. Хрен его знает, могли где-то засечь или нет, но на этой соваться не рискну. Теряю время, перегоняя машину в гараж к Игорю. Его дом ближайший к точке, где меня застала Инна.

Всё время, пока произвожу обмен, пытаюсь сделать дозвон Еве. Мелкая, как назло, не отвечает. Спит и не слышит или врубила музыку и готовит. У неё есть эта привычка, с которой бесполезно бороться. Причем ведь телефон всегда в кармане, не подкопаешься.

Записываю голосовое, и отправляю в наш чат с мужиками. На отдельные звонки нет времени. Параллельно отстукиваю Еве, чтобы закрылась наверху и ни при каких обстоятельствах не выходила. Впервые жалею, что не перевез её в квартиру. С другой стороны, там бы девчонку нашли быстрее. Если бывшая про домик не вспомнит, можно выдохнуть. Она бывала в нём пару раз от силы и сомневаюсь, что смогла зафиксировать в своей башке адрес. Но хрен знает.

Давлю тапок в пол, выжимая из машины всё по-максимуму. Расстояние до Евы стремительно сокращается, но время бежит быстрее. Паника на подступах и приходится сжимать челюсть, чтобы отрезвить самого себя. Олег скидывает сообщение, что направил своих бойцов по всем адресам, в том числе к малышке. Дейв выехал сам и тащит пацанов из охраны, закинув Сашку к Керро.

Кровь стучит в ушах, когда я подлетаю к дому. Руки трясутся, а я выдыхаю, не увидев никого. Бегу, чтобы обнять Еву и успокоить. Успокоиться самому, уняв бешеный пульс.