72 часа
Шрифт:
Ей придется ответить за то, что испортила мой байк. Да, с ней наверняка будет весело. Нет, обязательно будет.
Я заставлю ее пожалеть, что она родилась на свет, и сделаю это медленно.
Так что расслабься, Ноа. Неважно, что ты будешь делать.
Лара будет моей главной наградой.
ГЛАВА 13
Ноа находит прямую палку и, сполоснув ее в ручье, фиксирует мою ногу. Я пытаюсь
— У тебя осталось оружие? — спрашивает Ноа, протягивая мне воду. При этом взглядом постоянно осматривает деревья.
— Да.
— Не думаю, что снова полезу на деревья. Даже если бы ты не была ранена. Этот ублюдок точно знал, где мы.
Я ерзаю на бревне, делая большой глоток воды, и обдумываю то, что он сказал.
— Да, — отвечаю я. — Как ты думаешь, откуда он это знал?
— Я что-то пропустил.
— У него повсюду камеры. Может, они на деревьях.
— Нет, — говорит Ноа, переминаясь с ноги на ногу. — Нет, так высоко он их не поднял бы.
— Ну а если поднял?
— Возможность есть, но мне это кажется слишком трудным. Я подумаю. А сейчас нам нужно решить, что мы будем делать, когда он придет снова.
— Спрячемся? Убежим? Будем драться?
Ноа стискивает зубы и устало проводит рукой по волосам.
— Я не знаю, черт возьми.
Мое сердце колотится от знакомого чувства страха и отчаяния. Мы оба знаем, что он вернется. Не знаем когда, но это может быть через мгновение... или через час. Но он вернется. И у него есть возможность найти нас. Он способен причинить нам боль. Заставить нас страдать еще больше. Пара таких ранений, и у нас может не остаться сил для борьбы.
Я думаю. Должен быть способ найти какое-то укрытие. Я вспоминаю все, что видела вокруг, но тут только деревья и ручей.
Ручей.
Боже, как я пропустила ручей? Ручьи часто текут в большие водоемы. Они не появляются сами. Я встаю, подхожу к Ноа и шепчу ему на ухо:
— Ручей.
— А что с ним?
— Ну, он наверняка куда-то течет, да? Мы никогда не шли по течению, но, может, стоит. Может, он приведет нас к водопаду. Если мы пойдем по воде, а не рядом, ему будет гораздо труднее нас поймать — он рассчитывал, что мы не сможем сойти с тропы, но я не думаю, что он думал о ручье. Ему придется слезть с мотоцикла, и у нас будет преимущество.
Ноа откидывает голову назад, встречается со мной взглядом и кивает.
— Да, ты права, но это может оказаться пустой затеей.
— Это единственная часть леса, помимо тропы, где мы сможем двигаться более-менее свободно. Тут нет зарослей.
— Ты права. Стоит рискнуть, чтобы узнать.
— Тогда идем.
Его дыхание щекочет мое ухо, когда он наклоняется.
— Тебе будет труднее двигаться по воде.
Я пожимаю плечами.
— Или так, или я погибну, Ноа. Я не хочу умирать.
Ноа отстраняется, приподняв брови.
— Кто ты и что сделала с Ларой?
Я слабо улыбаюсь ему.
— Лара не хочет умирать сегодня.
Он обхватывает мое лицо ладонями.
— Я не позволю тебе умереть.
Мое сердце колотится, и мы так долго смотрим друг другу в глаза, что я
уверена — вот-вот он наклонится и поцелует меня. Воздух становится густым, вокруг повисает напряжение. Я сглатываю комок в горле и шепчу:— Тогда вперед.
— Идем, — соглашается Ноа, его голос напряжен.
Мы снова наполняем кокосы и засовываем копья за пояса джинсов. Забредаем в ручей и идем по нему. Ноа прав: это намного тяжелее, чем я сначала думала, и каждый шаг причиняет боль моей ноге. Но и я была права: чем дальше вниз по течению, тем глубже. И когда мы забираемся глубже, поток омывает мою рану, онемевшую от холодной воды.
— Ты в порядке? — спрашивает Ноа после часа молчания.
— Мне не больно. Кажется, от воды стало легче.
— Лучше бы не держать рану в воде, — бормочет он.
— Да, но разве у нас есть выбор?
Он сердито рычит и дальше продолжает идти молча.
Мы углубляемся в лес. Деревья окаймляют ручей, они тесно прижаты друг к другу, но в воде их нет. Некоторые стволы повалены. Приходится пробираться через них, но это намного лучше, чем идти пешком по тропе, сделанной специально, чтобы охотиться на нас.
— Это была хорошая идея, — ворчит Ноа, пробираясь по ручью. — Но, черт возьми, это тяжело.
— Ты это мне говоришь? — напряженно спрашиваю я, заставляя свои ноги сделать еще один шаг.
— Расскажи мне что-нибудь, отвлеки меня от этого ужаса.
— Что ты хочешь услышать? — спрашиваю я, кряхтя от усилия, когда ручей становится еще глубже.
— Понятия не имею. Что угодно. Расскажи о своем любимом воспоминании из детства. О чем-то, чего я не знаю.
Странный вопрос, но если он хоть на секунду отвлечет нас, я попробую.
— Мама подарила мне щенка, когда мне было пять. Он был просто урод. Я даже не могу описать насколько. Она взяла его из приюта, но он был похож на какую-то инопланетную собаку. Тощий, с залысинами, с большими выпученными глазами и кривыми зубами. Но мне понравился. Я так долго хотела щенка, что просто не понимала, насколько он отвратителен, пока чуть не подросла и не стала с ним гулять. Люди просто тыкали в нас пальцами.
Ноа смеется.
Я тоже.
— В общем, однажды я выгуливала Свинку...
— Подожди, Свинка? — Ноа останавливается и в ужасе смотрит на меня.
Я ухмыляюсь.
— Ага, Свинка. Я знаю, это ужасно. Но теперь, когда оглядываюсь назад, мне кажется, что так и должно было быть. Понятия не имею, как я придумала для нее имя.
Ноа фыркает и идет вперед.
— В общем, я гуляла с собакой по улице, когда какая-то старуха остановила меня и сказала, что моя собака — самое уродливое существо, которое она когда-либо видела. Я была так расстроена, так растеряна. Я любила Свинку. Поэтому я сказала ей, что если она хочет увидеть по-настоящему уродливую собаку, ей стоит посмотреть в зеркало.
Ноа заливается смехом.
— Она схватила меня за руку и потащила домой. Она сказала моей маме, что я ей нагрубила, и прочла лекцию о том, какая я ужасная девочки и как грубо себя вела. Знаешь, что сказала ей мама?
— Не уверен, что хочу узнать.
Я улыбаюсь воспоминаниям.
— Она сказала: «Моя дочь умеет видеть красоту, а вот вы, похоже, сегодня просто не в настроении. Так что не нужно винить ее за то, что она видит то, чего не в состоянии увидеть вы».
Ноа хмыкает.