72 часа

Я закрываю глаза. Боже. Да. Я помню.

И не смогу забыть.

Ноа губами скользит вниз по моему животу, целуя впадинку возле лобка, прежде чем опускается ниже. Я извиваюсь, и своими большими руками он обхватывает мои бедра, раздвигая их, когда губами обхватывает мой ноющий клитор. Я задыхаюсь, когда он сосет его — сильно, жестко, неистово. Я выгибаюсь, приподнимаю бедра, пытаясь быть ближе. Я хочу еще. Боже. Я хочу еще и еще.

— Ноа, — выдыхаю я. — Пожалуйста.

Он терзает клитор языком, сводя меня с ума. Я вцепляюсь в простыни, пальцы сжимаются, ноги дрожат. Мне нужно, чтобы он трахнул меня, мне нужно, чтобы он не останавливался, мне нужно все и сразу. Боже, мне нужен он. Кожу покалывает. Ноа скользит в меня пальцем, пока языком сводит меня с ума. Я задыхаюсь и выкрикиваю его имя, удовольствие пронзает мое тело.

— Ноа, — кричу я, извиваясь.

Мне нужно еще, нет, уже хватит, мне нужно просто кончить.

Я хочу кончить.

Он трахает меня пальцами, сосет ртом, и мое желание исполняется. Я взрываюсь, выкрикивая его имя, выгибая спину. Мои губы приоткрываются, голова откидывается назад, и я дрожу, пока удовольствие не покидает мое тело.

Ноа уже накрывает меня своим телом, нависая надо мной. Он берет мои ноги и кладет их себе на плечи. Моя любимая поза.

— Ноа, трахни меня, — выдыхаю я. — Пожалуйста.

— Сейчас, детка.

Он обхватывает свой член рукой, приставляя его ко входу, а потом толкается вперед. Он наполняет меня одним движением, растягивает, заполняет собой. Я ахаю от смеси удовольствия и боли. Сначала он трахает меня медленно, скользя внутрь и наружу. Я смотрю на него из-под опущенных ресниц, наслаждаясь тем, как он двигается надо мной, как его мышцы напрягаются и расслабляются. Он стискивает зубы, но я не хочу, чтобы он сдерживался.

— Трахни меня жестче.

— Черт возьми, — рычит он.

Затем он трахает меня по-настоящему жестко, врезаясь в меня так яростно, что кровать трясется. Я сжимаю ногами его плечи, пальцами стискиваю простыни и кончаю снова, прежде чем осознаю это. Он продолжает двигаться, его мощное тело управляет его движением; наши взгляды встречаются, и я издаю стон: он смотрит так пристально, словно я — единственное, что нужно ему в этой жизни. Я хочу, чтобы так было. Надеюсь.

— Сейчас кончу, детка, — рычит он.

— Да, — выдыхаю я. — Да.

Все его тело напрягается, а потом Ноа кончает: рот приоткрыт, глаза закрыты, тело напряжено.

Так чертовски прекрасно.

— Я помню, — шепчу я. Мои щеки пылают, когда я прогоняю воспоминания прочь. — Я никогда не забуду.

Ноа неотрывно смотрит на меня. Я с трудом сглатываю.

Он делает шаг вперед и приподнимает лицо за подбородок, чтобы снова накрыть мои губы своими. Я даже не притворяюсь, что не чувствую его член, прижимающийся к моему животу, горячий и твердый. Я точно помню, каково это, знаю, как хорошо может быть. Я целую его нежно, но глубоко, со всей страстью.

Он отстраняется с болезненным стоном, прижимая руку к паху.

— Мне нужно остыть, иначе я не смогу остановиться.

Ноа уходит, и мой взгляд падает на его идеальную задницу, когда он поворачивает за угол и направляется за деревья. Черт. Жаль, что он так чертовски красив. Бросив еще один долгий взгляд туда, где только что был Ноа, я поворачиваюсь к ручью и заканчиваю стирку. Потом моюсь, и холодная вода немного успокаивает боль в пальцах и ладонях, а затем нахожу солнечное место, чтобы высушить свою одежду.

После этого я сажусь у ручья в нижнем белье и пью столько воды, сколько может выдержать мой желудок. Оглядываюсь вокруг. Если бы не эта чудовищная ситуация, в которой мы оказались, это могло бы быть одним из самых красивых мест, которые мне встречались. Деревья, пение птиц над головой, густая зелень леса, ручей — от всего этого захватывает дух.

— Как ты? — спрашивает Ноа, снова появляясь в боксерах.

— Я помылась. А ты?

— Да, и я, — говорит он, на мгновение встречаясь со мной взглядом, прежде чем повесить свою одежду рядом с моей.

Он садится рядом со мной, и мы оба молчим.

— О чем ты думаешь? — спрашиваю я.

— О том, что будет завтра. О том, чего я еще не знаю.

— Да, я тоже.

— Я не знаю, что задумал этот ублюдок, не знаю, насколько далеко он зашел. Он придет в полночь, утром, вечером? Он расставил какие-то ловушки? Устроил нам западню в лесу? Я ничего не знаю, и это пугает.

Впервые я слышу настоящий страх в его голосе.

Я протягиваю руку и сжимаю его ладонь.

— Не давай ему того, чего он хочет, Ноа. Не позволяй ему увидеть свой страх.

Он ничего не говорит, но сжимает мою руку, давая понять, что услышал меня.

И мне тоже нужно последовать собственному совету.

* * *

День близится к вечеру, и я нахожу в себе новые силы, пока мы собираем оружие и воду, одеваемся и ищем дерево, на которое легко взобраться. Я верю, что мы сможем. Я должна найти в себе силы. Мне все равно придется — слабость просто не позволит мне двинуться дальше. Ради Ноа и ради себя самой я должна копнуть глубже и найти то, за что так боролась.

Отвагу. Силу. Решимость.

Я должна быть храброй.

Ноа находит дерево с низко расположенными ветвями и решает, что оно подходит, чтобы подняться. Взобравшись выше, мы проберемся через верхушки деревьев как можно дальше, а затем попытаемся немного отдохнуть и будем ждать. Ждать, пока наши жизни окажутся в руках человека, который способен на все. Мы должны доверять друг другу. Мы будем молиться, чтобы нам все удалось. Молиться, чтобы случилось чудо.

— Ты первая. Не торопись, проверяй ветки.