72 часа

— Сосредоточься, Лара, — говорит Ноа. — Не слушай.

Из-за слез мое горло сжимается. Пальцы дрожат, когда мы поднимаемся выше.

— И ты, Ноа. Думаешь, сможешь меня перехитрить. Тебе меня не перехитрить. Я продумал все сценарии, включая тот, в котором вы лезете на деревья. Кому из вас я причиню боль сегодня? Эники-беники, ели вареники…

— Ноа! — кричу я.

— Шевелись, — рявкает он. — Сейчас, Лара.

Мои пальцы дрожат, но я продолжаю двигаться, поднимаясь все выше. Голос внизу замолкает, и страх сжимает мою грудь, потому что это точно не хорошо. Он молчит не просто так. Эта причина становится известна уже через две секунды, когда стрела пронзает крону и пролетает мимо моей ноги.

— Ноа! — кричу я.

— Шевелись, Лара. Шевелись!

— Я вижу вас, идиоты! — кричит он снизу. — Вы думаете, я не вижу? Это не так. Перестаньте двигаться, иначе умрете слишком быстро.

Перестать двигаться. Он прав. При каждом нашем движении деревья трясутся.

— Не останавливайся, — говорит Ноа, словно читая мои мысли.

— Если мы будем двигаться, он нас увидит, — шепчу я.

— Он все равно нас видит. Движение дает нам шанс.

Снизу раздается смех.

Еще одна стрела пронзает деревья, застряв в ветке над головой Ноа. Желчь обжигает горло. Ноа протягивает руку и выдергивает стрелу, засовывая за пояс джинсов. Мы карабкаемся, перебираясь с ветки на ветку, но стрелы продолжают лететь в нас. Пролетают, как будто на их пути ничего нет.

— Он искусный лучник, — рычит Ноа. — Он может ранить нас и убить, но не делает этого. Он играет, он мучает.

— Как он может нас видеть?

— Просто двигайся, Лара.

Еще одна стрела пролетает мимо, так близко, что я вынуждена отскочить назад… и теряю равновесие. С криком ужаса я падаю. Кажется, будто я двигаюсь в замедленной съемке: молочу руками, машу ногами. Я так сильно ударяюсь о ветку дерева, что слышу громкий хруст, когда она ломается подо мной. Я кричу уже от боли, падая ниже и ниже, несусь к земле.

К нему.

Ноа выкрикивает мое имя, и я отчаянно пытаюсь ухватиться за что угодно. Мне удается ухватиться за ветку у самого низа, и я повисаю на руках, но пальцы соскальзывают под весом моего тела. Ветка слишком толстая, и я не могу ухватиться за нее. Боль проходит через мое тело, но я не могу сказать, где именно болит.

— Так-так, теперь мы играем по-настоящему.

Голос посылает дрожь по моему телу, когда я смотрю вниз и вижу человека в черной маске с двумя отверстиями для глаз, направляющего на меня лук. Его голос кажется знакомым, но у меня нет времени думать о том, где я его слышала. Больше ничего разглядеть не удается, но мне это и не нужно. Мне необходимо просто убраться отсюда поскорее.

Ужас снова овладевает мной, и я отчаянно пытаюсь уцепиться за ветку. Мне нужно подняться выше. Я отчаянно дергаю ногами, когда пытаюсь забраться обратно.

Ублюдок смеется.

— Уже поздно, Лара. Прости.

Он выпускает еще стрелу — это все, что я слышу в те несколько секунд, которые требуются ей, чтобы долететь до меня. Тонкая стрела пронзает мою икру, как нож масло. Мой крик эхом разносится по лесу, когда я разжимаю руки и падаю на землю. Я не чувствую удара. Лишь боль в ноге — раскаленную, обжигающую боль, которая грозит унести меня в темноту.

Сквозь туман перед глазами, сквозь собственные крики и истерические рыдания я осознаю, как он склоняется надо мной, черная маска оказывается прямо перед моим лицом. Кто он? Черт возьми, кто он?

— Я дам тебе фору, — говорит он, и злые глаза сверкают радостью под маской. — У тебя две минуты, Лара.

Что?

Я смотрю на него, почти теряя сознание от боли.

— Беги, — рявкает он.

Беги.

Беги.

Я заставляю себя подняться, крича от боли, и начинаю ковылять по узкой тропинке. Но недостаточно быстро. Я умру, если буду бежать так медленно. Я стискиваю зубы, глотаю слезы, игнорирую ревущую боль в икре и делаю то, что он просит — бегу. Вдалеке слышу отчаянные крики Ноа, но не останавливаюсь. Я не могу остановиться. Из-за звука двигателя мотоцикла позади я понимаю, что не смогу убежать.

Псих. Он псих.

Я бегу быстрее, пытаюсь сойти с тропинки, но без мачете тут невозможно пробраться. Проклятие. Я бегу до тех пор, пока хватает дыхания, пока все тело не начинает кричать от боли, пока разум снова не начинает туманиться. Мотоцикл все ближе. Я не могу убежать от него. Я останавливаюсь, сгибаясь пополам. От вида стрелы, торчащей из икры, сводит живот.

Оружие.

Я выпрямляюсь и лезу за пояс джинсов, чтобы вытащить копье, которое дал мне Ноа. Оно около тридцати сантиметров длиной с острым концом. Я сжимаю его в руках и прячусь за деревом, тяжело дыша. Мотоцикл останавливается; листья хрустят, когда этот ублюдок подходит ближе.

— Я знаю, где ты, Лара. Это слишком легко. Давай же, хоть чуточку борись.

Я сглатываю подступающую к горлу желчь.

Он подходит так близко, что я слышу его дыхание. Я задерживаю дыхание и жду, пока он обойдет дерево. Сжимаю копье. У меня только один шанс. Один удар.

— Бу!

Он появляется так быстро, что застает меня врасплох. Я реагирую без раздумий, вонзая копье в руку, которой он пытается меня схватить. Острие скользит по его ладони, не причиняя особого вреда. Кровь отливает от моего лица, когда я вижу, как из раны сочится кровь. Ублюдок улыбается, он смеется. Как будто боль возбуждает его.

— Это все, что у тебя есть?

Я машинально бью его по яйцам коленом. Отец научил меня этому, когда я была маленькой девочкой, но я еще никогда этого не делала. Ублюдок со смехом сгибается пополам, и я использую шанс развернуться и убежать. Я добираюсь до его мотоцикла и останавливаюсь, сердце колотится в груди. У меня больше нет оружия. Я потеряла камень при падении.

Я смотрю на стрелу в ноге.

Не думай.

Просто наклоняюсь, берусь за конец стрелы, торчащий из икры, и вытягиваю ее. Мне так больно, что я даже не могу закричать. Его голос эхом отдается у меня за спиной, и я делаю единственное, что могу. Я вонзаю стрелу в его шины снова и снова, так сильно и так быстро, как только могу. Теплая кровь течет по ноге, но я не останавливаюсь. Затем, собрав последние силы, я опрокидываю мотоцикл. Я слышу, как псих бежит ко мне. У меня есть несколько секунд, если повезет.

Мне хватит.

Я открываю бак и вижу, как из него начинает течь топливо. Я не жду, нет, я разворачиваюсь и бегу прочь, так быстро, как только могу. Я не знаю, сколько еще продержусь в сознании. Боль слишком сильна. Она слишком интенсивна.

Смех наполняет пространство позади меня.

— Отлично, Лара, ты смелее, чем я думал. Ты сделала мою игру чуть сложнее. Ты заплатишь за это.

Я падаю на колени и ползу в густой подлесок, ахая от боли во время движения. Мне нужно забраться глубже, глубже, чтобы он не достал меня.

Деревья преграждают мне путь, ветки врезаются в мое тело, и наконец я падаю возле какой-то коряги, лицом в холодный мох. Я слышу вдали шум его мотоцикла, а потом все погружается во тьму.

ГЛАВА 12

— Твою мать, Лара, очнись. Очнись.

Ноа?

Я не могу пошевелиться.

— Лара, давай. Открой же глаза, ради меня.

Я пытаюсь. Не могу.

— Лара?