72

Из всего сказанного, я соображаю лишь немногое. Выходит, это какое-то странное место, которое Лютер, наверное, неспроста назвал Хоплесом. Они, и какие-то еще люди, которых фиг знает сколько и к которым они меня ведут – очутились здесь так же какое-то время назад. И судя по заявлению Лютера – так же с большими пробелами в памяти.

Пока это все какая-та белиберда. Почему они не уйдут отсюда? Как сюда попали? Где это – здесь? Почему они постоянно говорят о каких-то хоплетах и трапе? И что такого в моем появлении, что именно я подвергаюсь таким подозрениям и обвинениям, если они в свое время все ничего не помнили?

А помнят ли теперь?

Оглядываться мне не запрещает никто – так что кое-что из окружающего обрывками отпечатывается в моей памяти. Мы идем слишком быстро, чтобы я разглядел все, но на одном из поворотов мне бросается в глаза большое деленное на сектора помещение. Оно справа от коридора – множество столов с компьютерами, креслами и ящиками. Каждый такой стол-комп-ящик отделен стеклянной стеной от другого. Они стоят плотно друг к другу.

Очень похоже на офис или типо того.

Офис. Очередное нелепое воспоминание в памяти.

На полу валяются хаотично какие-то бумаги, часть шкафчиков вывернута. Какие-то провода, какие-то кресла вдалеке перевернуты..

Такое чувство, что это место покидали в спешке, или оно просто очень давно закинуто. Типо, не настолько, чтобы начали лазать пауки и крошиться стены – но достаточно, чтобы почувствовать здесь прохладу опустения.

Какого-то жуткого опустения.

Пройдя еще один подобный поворот, я понимаю, в чем тут дело. Все освещение – холодное. Никаких теплых оттенков.

Запрокидываю голову кверху, чтобы понять, что именно освещает – но не нахожу ни одной видимой лампы.

– Шевелись – Лютер нетерпеливо подталкивает меня в стену, когда я сбавляю шаг.

– Нет ни одной лампы – замечаю я.

– А то мы без тебя не заметили, умник хренов – вновь огрызается Ричи.

– Наверное, освещение встроено в стенах или под потолком – бормочу я скорее сам себе, пристальнее разглядывая все углы – если датчики запрятать, сделав чувствительными на движение, то не понадобятся и выключатели. Они будут сами включатся, когда вы проходите и..

Я замолкаю, врезавшись в спину Ричи.

Все трое резко остановились и выпучили на меня глаза. Я осторожно гляжу с одного на другого:

– Что?

– Что ты только что нес? – щурится Лютер.

– Я..

– Откуда ты на хрен знаешь про какие-то там движения? Что ты вообще имел ввиду? Ты знаешь, как здесь устроено освещение?

С каждым словом подозрения в его голосе все увеличиваются.

– Нет.. я.. не знаю, я просто предположил.

– А откуда у тебя это взялось в черепушке? – цедит Ричи.

– Я не знаю.. может, я был электриком или типо того? Ну.. раньше, там где я не помню..

Ричи и Лютером многозначительно переглядываются.

– А вы что, этого не знаете?

– Нет, Везучий – соглашается Лютер – никто из нас этого не знает. Но знаешь что самое интересное?

– Что?

– Освещение здесь и правда реагирует на наше движение. Интересно, что ты единственный из нас это узнал раньше, чем увидел.

– 5-

Остаток пути мы идем в молчании.

Я буквально чувствую каждой клеточкой тела то нарастающее напряжение между нами четырьмя. После того, как я заявил о свете и случайно попал в точку – они вообще помрачнели.

Но я и правда сам не знаю, откуда это узнал.

Просто.. мне это показалось логичным? Правильным? Типо, как протянуть руку, если человек упал или прикрыть рот, если кашляешь. Это как бы пришло на ум само собой.

Я не знаю, откуда оно там взялось. Как и то, что надо глушить рыбу.

Может, я и правда был электриком? А никто из них не был – тогда это объясняет, почему я первый догадался об этом. Но они не хотят это особо слушать – я для них сейчас неизвестная опасность, судьбу которой должны решить остальные хоплэты.

Знать бы еще – кто они, сколько их и такие же ли они говнюки, как Ричи?

Лично я опасаюсь их не меньше, чем они меня. Неизвестные люди, которые бьют по щекам, тычут локтями в бока, постоянно велят заткнуться, тащат непонятно куда и то и дело грозят связать и кинуть в трап. Кто из нас еще подозрительный?

Наконец, следует последний поворот и я утыкаюсь в спину Ричи, не успев вовремя затормозить. Впрочем, мне кажется он нарочно не сбавлял темпа, чтобы это случилось. Потому что едва я ткнулся в его спину, как он резко обернулся и прошипел:

– Мать твою, у тебя глаза на заднице или че, хоплэт долбанный?

Я ничего не отвечаю и оборачиваюсь на Лютера. Он смеряет меня тем же подозрительно-вдумчивым взглядом, после чего обходит Ричи и выходит вперед. Девчонка спешит за ним. Она так за ним везде носится, что у меня закрадываются подозрения – это либо его сестра, либо девушка.

Наконец, Ричи тоже уходит в центр и я остаюсь у входа сам, наконец в силах разглядеть, куда же мы пришли.

Это большое помещение – наверное, даже огромный холл. Самый большой из тех, что мы проходили по пути. В центре у стены большое окно, почти от пола до потолка. Судя по виду оттуда – сейчас день. Я даже слышу вроде бы глухой шум машин из-за него..

В центре этого холла, недалеко от окна, расположены куча кресел. Кресел, стульев и прочей белиберды, которую, очевидно, натаскали с других участков Хоплеса. Посередине – замацанный серый ковер. И на креслах, и на ковре сидят люди.

Их штук 20, не меньше. Девчонки и парни, примерно поворовну – и все примерно того же возраста, что Ричи с Лютером. Не старше 17-ти, кто-то на вид даже помладше, но может это только кажется. Вид у них усталый, у кого-то даже раздраженный. Кто-то сидит, кто-то правда что-то делал, пока мы не вышли.

Но теперь замерли все. И таращатся на меня.

Так, будто я что-то вообще не с этой планеты. Неужели это только из-за часов на руке? Понимаю, что инстинктивно прикрыл их невзначай ладонью, потому пока увидит они их не могли. Что тогда их так поразило?

Какое-то время не слышно ничего, кроме глухого гула машин.

А следом одна девчонка, лет 17-ти с собранными длинными рыжими волосами на макушке, встает и претенциозно осведомляется у Рыжего, нахмурив брови:

– Это кто такой, Лютер?