A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Ева и Медведь пританцовывали рядом, не желая нападать первыми и одновременно с этим ожидая хорошего боя.
— А почему они не колдуют? — шепотом спросил помощник Дингла, кивая в сторону лисицы и медведя.
— Им ни к чему. Нам достаточно усилий мисс Спринклс. Гораздо больше пользы будет от их когтей и клыков.
— Тогда почему мы бездействуем?
— Потому что, Стюарт, связываться с оборотнями по доброй воле станут либо блаженные, либо самоубийцы. Пока эти твари не оскалят клыки точно в твою сторону, даже не думай рыпаться. Героизм нам ни к чему. Всех ты не перебьешь, тем более, что задача наша не атаковать, а защищать.
Стюарт смолк, явно не определившись, чего же ему хочется больше — вступить наконец в бой, чтобы хоть как-то выплеснуть
Но стая наконец-то определилась.
Сначала опасливо, а потом уже не сдерживаясь, они понеслись в сторону огоньков во всю прыть. Оборотни передвигались вперед огромными тяжелыми скачками и только тогда, когда бегущий первее всех оказался почти у самой вереницы огоньков, Беата вскинула руки. Она словно бы на секунду перестала быть частью этого мира, отделившись от него настолько, что поднявшийся ветер перестал трепать ее волосы. Блэку стоило огромных усилий сдержаться и не выскочить в тот момент, когда один из оборотней преодолел разделяющее его с Беатой расстояние и всей массой рухнул на магическую сферу. Заклинания Пожирателей продолжали атаковать Защитные чары, с каждым разом пробивая в них все новые и новые дыры, сквозь которые серой гурьбой просачивались вервульфы, похожие сейчас на разжиревших обезумевших крыс.
Беата снова взмахнула рукой, и ближайший к ней зверь тоскливо и обиженно взвыл, падая прямо перед девушкой на подломленных лапах. Он не потерял сознания и просто лежал, смотря на Спринклс снизу вверх непонимающим обозленным взглядом. В дело вступили Ева и Медведь — они бросились вперед, яростно работая когтями и клыками, пытаясь сдержать натиск вражеских волков. Совершенно неожиданно обнаружилось, что оборотней здесь гораздо больше, чем пятеро — вероятно, Пожиратели хотели скрыть оставшихся с помощью Дезиллюминационных чар. Что же, у них получилось.
Когда раздался еще один жалобный взвизг, Сириус решил — пора. И, плюнув на все, рванул прямо в гущу схватки, пытаясь одновременно держаться поближе к Спринклс, которая стояла посреди поля боя, словно статуя богини — бездвижная и прекрасная, с закрытыми глазами и воздетыми к небу руками. Можно было подумать, что она возносит молитву, и только слабеющие с каждой секундой оборотни доказывали обратное. А может быть, и нет. Кто знает, какие боги помогают природным колдунам?
Дингл поддерживал магические щиты вокруг слизеринки, между делом ловко взмахивая палашом, отсекая оборотням конечности и порой головы. Где-то сбоку пропел охотничий рог, но помощи отсюда им ждать точно не следовало.
— Плохи их дела, — прохрипел Дингл, намекая на соседнюю группу мракоборцев.
— Ева! Твоя очередь! — вдруг громко крикнула Беата и отступила. Она выглядела изможденной, ее лицо напоминало выцветшую бумагу, под глазами залегли тяжелые тени, делая ее похожей на поднятый из могилы труп.
Ева Кавендиш в облике лисы проворно отскочила назад, встала рядом с Беатой, без усилий принимая человеческое обличье, и тоже взмахнула руками. Ей это давалось определенно проще.
Блэк отвернулся лишь на секунду, дабы откусить хвост особо незадачливому оборотню, а когда обернулся назад, Беаты не обнаружил. На ее месте стояла только Ева, спокойная и уверенная. В отличие от сестры, глаз она не закрывала, и те сейчас пылали нестерпимым ярко-синим огнем, на который было физически больно смотреть. На секунду она обратила свои страшные омуты на Блэка, осклабилась, узнавая, и дернула головой куда-то в сторону. Сириус проследил взглядом ее жест и увидел удаляющуюся спину Спринклс, которая прямо сейчас, шатаясь, уходила в сторону Запретного Леса. Если бы не факт направления, Сириус рискнул бы подумать, что Беата совершенно по-девчоночьи струсила. Но нет. Она явно действовала согласно своему известному только ей плану.
Черный пес обернулся на дерущихся за его спиной мракоборцев, снова посмотрел вслед Беате, поколебался всего секунду и понял, что выбор абсолютно очевиден. Возможно, подумал Блэк, я недостаточно гриффиндорец
для того, чтобы остаться здесь, рядом с Динглом, рядом со всеми. С другой стороны, поразмыслил он, он вообще здесь быть не должен.Блэк, глухо зарычав на качающегося на слабых лапах оборотня, оттолкнул того с дороги и резко рванул вперед, покидая пределы защитной границы, от которой теперь осталось одно лишь название. Пожиратели сделали свое дело, начисто раздолбав Охранные чары, и отступили вглубь леса, не особенно стремясь попасться под разгоряченную лапу своим мохнатым союзникам. Оборотни тем более ни черта не замечали. Их куда больше интересовали теплые, вкусно пахнущие люди, чем одинокий пес, шедший по следу странно пошатывающейся девушки, от которой на милю веяло незнакомой и очень враждебной магией.
У опушки Леса Блэк оглянулся еще раз — воздух вокруг Евы полыхал алым, настолько сильна была ее магия, создавая дикий контраст с ее сверкающими синим льдом глазами. Лиса продолжала стоять и выглядела вполне неплохо, чем-то напоминая Беату в момент нападения Пожирателей в Лондоне. Та была столь же безумна.
Времени раздумывать дольше уже не было, необходимо было найти Спринклс, пока она не сотворила какую-нибудь откровенно гриффиндорскую, как-бы выразилась Паркер да и сама Беата, глупость.
Запретный Лес ждал.
Комментарий к Глава XXI: Ночь Перевертышей. Часть Первая: Вечер
Ева Кавендиш: http://vk.com/wall-72499916_215
========== Глава XXI: Ночь Перевертышей. Часть Вторая: Утро ==========
Больничное крыло, утро после полнолуния
Для Ремуса самым любимым после полнолуния было просыпаться. Просто просыпаться.
Несмотря на дикую боль в изломанных порой костях, на многочисленные порезы, доходящие до абсурда кровопотери и разбитые физиономии друзей, неудачно попавшихся под руку, вернее лапу, Люпину, утро было самым лучшим событием после полнолуния. Даже если Ремус успевал натворить дел в период своего безумства, просыпаясь утром, он знал, что у него хотя бы есть шанс исправить содеянное. Это утро не было исключением.
Солнце заглянуло в окно, коварно пробралось своими длинными теплыми лучами за занавеску и ткнуло Ремуса прямо в глаз. Люпин попытался повернуть голову, но коварное светило упорно продолжало обливать юношу утренним светом, всеми силами выдергивая его из оков сна. Ремус глубоко вздохнул, с удивлением обнаружил свои ребра относительно целыми и наконец проснулся.
События прошедшей ночи всплывали в голове Люпина, как вареные пельмени — неохотно и вяло. Вот Эмили стоит совсем рядом с ним, вот она уходит, потом он чувствует, как начинает превращаться, открывается дверь, мелькает свет факела, чье-то испуганное лицо и… и дальше ничего. Ремус не помнил совершенно ничего. Радоваться этому или нет он не знал, но порой ему нравилось находиться в сладком неведении как можно дольше.
Он вздохнул еще раз, попытался пошевелиться и неодобрительно крякнул. В очередной раз мадам Помфри замотала его бинтами так, что Люпин стал похож на мумию-доходягу. Судя по крепости связывания, лекарша была искренне уверена, что Люпин рассыплется на части, не привяжи она его части тела друг к другу. Его медленные, сонные еще размышления прервал недовольный и до боли знакомый голос.
— Ремус Джон Люпин, — сказал этот голос с легкой хрипотцой и сделал паузу. — Ответь мне, пожалуйста, зачем и с какой конкретной целью ты плотоядно и совершенно несдержанно искусал Люциуса Абраксаса Малфоя?
Так умела говорить только Паркер — бесстрастно и безжалостно вытрясывая из тебя душу одним лишь взглядом, одной лишь интонацией и строгим выражением лица. Он даже знал, как она сейчас стоит — скрестив руки на груди и устремив на него свой ястребиный сверлящий взгляд.
Будущая профессор МакГонагалл, не иначе.
— Ремус, не притворяйся. Я знаю, что ты проснулся.
Ремус только усмехнулся — Эмили не менялась. Было так радостно слышать ее живой и здоровый голос сразу после тяжелого полнолуния, что смысл фразы до Ремуса дошел не сразу. Плотоядно и совершенно несдержанно искусал… Люциуса?!