A and B, или Как приручить Мародеров

— Прошла всего-то пара недель! Действовать нужно было иначе! Лорд же дал нам целый месяц!

Северус вскинулся и пораженно уставился на Нарциссу. Она стояла перед ним в безупречно белом расклешенном платье, опускающимся чуть ниже колен, изысканная, утонченная, словно одно маленькое аккуратное пирожное-безе, и смотрела на Северуса стальным строгим взглядом.

— То есть, ты… Тебя не волнует, что девочка умерла?

Нарцисса замерла, будто одеревенев. На ее лице на миг отразилась мучительная борьба, но Блэк глубоко вздохнула, тряхнула головой и лицемерно улыбнулась.

— Это жертвы, Северус, — нежнейшим голосом сказала она. – Ни Блэк, ни Поттер не удосужились задать себе этот вопрос, когда избивали наших сокурсников посреди маггловского туалета безо всякого предупреждения и причины. Почему я должна волноваться из-за девчонки, у которой просто не хватило силы духа противостоять зелью?

— Я не знал, что эффект будет таким быстрым и сильным, — еле слышно, обреченно сказал Северус и горько улыбнулся. – Просто невзначай добавил ей пару капель в чай. Она была… экспериментальным образцом. – Снейп вздрогнул. Когда он начал называть людей образцами? — А она… она… Зря она села рядом со мной с этой своей дурацкой кружкой! МакГонагалл ведь запрещает любую еду и напитки на своих уроках! – голос Северуса перешел на фальцет, а потом и вовсе охрип.

— Прекрати это, Северус. Немедленно. Ты выполнил поручение Лорда, пусть и несколько поспешно. Но ты ведь сварил это зелье! – ноздри Нарциссы раздулись от возбуждения. – Такое далеко не каждый может! Тебе нужно просто отрегулировать дозу – вот и все. Чью мысль ты брал за основу?

— Самого Лорда.

Нарцисса пораженно охнула.

— Это… это честь, Северус, — искренне сказала она, и зельевар посмотрел на нее сначала неуверенным, а после робким радостным взглядом.

— Правда? – тихо спросил он.

— Да, — кивнула Нарцисса. – Только в следующий раз возьми более слабую мысль. Например, мою. Или Люциуса.

— Я работаю над противоядием, — сказал Северус ни с того ни с сего.

— Противоядие? – вновь изумилась Нарцисса. – Это возможно?

— Я придумал несколько рецептов, осталось их лишь усовершенствовать и опробовать.

— На ком?

— На себе, — коротко ответил Северус. – Противоядие может быть необходимо таким, как я – скрывающим свое происхождение и нежелающим афишировать его.

— Но ты… — Нарцисса смолкла и нахмурилась.

— Полукровка. Все верно, — спокойно констатировал Северус. – И я погибну, если мои расчеты окажутся неверны. Также, как и та девочка.

— И ты пойдешь на это так просто? Ради каких-то неизвестных тебе нечистокровных Пожирателей?

Северус уставился в пол, плотно сжав губы, и Нарцисса поняла – дело было совсем не в Пожирателях. Дело было в другом — в другой. Но Северус ни за что не сознается в этом, он будет молчать до последнего.

— Ради Эванс? – почти шепотом спросила она, будто опасаясь, что их подслушивают. – Она так дорога тебе?

Северус промолчал снова, но ответ и так был ясен. Нарцисса лишь непонимающе покачала головой – так любить она не умела.

Или еще не знала, что умеет.

Шум, раздавшийся со стороны гостиной, вызвал в слизеринке раздраженное фырканье.

— Ну что еще?

Нарцисса повернулась к двери, протянула руку к серебристой ручке, украшенной головой змеи, и тут же с визгом отпрянула – стена начала разваливаться прямо на глазах.

— ВЫ ОТВЕТИТЕ ЗА ТО, ЧТО СОВЕРШИЛИ! – прогремел голос Фрэнка Лонгботтома, и раздались новые крики.

— Будь здесь. Спрячься, — коротко бросил Северус и выбежал из спальни Нарциссы через провал в стене.

*

Так всегда бывает. Сначала ты бьешь себя кулаком в грудь, кричишь, что можешь все и всего добьешься, потом либо отступаешь в самый последний момент, либо, не желая показаться трусливым пустословом, бросаешься в бой.

Но чувствуешь, каждую секунду чувствуешь – это не твое, это не про тебя. Уйти, уйти сейчас! Но как же данное слово, как же гордость?

Всегда есть разница между защитой и нападением.

Лили Эванс была хороша в защите — когда защищаешь свое, у тебя есть мотивация. Но когда ты атакуешь первым, все, что у тебя есть – это запал, подпитываемый яростью, ненавистью и азартом. И это очень сложно – убедить себя в правильности таких действий.

— Лили, осторожно!

Девушка машинально пригнулась, и темное проклятье пролетело над ее головой, спасибо Фрэнку.

Она знала, на что шла, когда они все вместе собрались разрушить гостиную Слизерина до основания, устроить им показательную порку, чтобы в следующий раз они тысячу раз подумали, прежде чем совершить подлость. Но знать и ощущать это – совсем не одно и то же. Лили совсем позабыла, что и на Слизерине есть младшие курсы. Пусть в основном кичливые, чистокровные, наглые, но все равно – дети.

Она взмахнула палочкой, отражая очередное заклятье и вяло послала оглушающее заклинание куда-то в сторону. Лили совсем не хотела, чтобы заклятье достигло цели, и оно пролетело мимо, врезавшись в многострадальный камин и оплавив камень.

Перед Эванс неожиданно выросла темная фигура. Фигура дрожала, смотрела странно, но не нападала. Добрых три секунды понадобилось Эванс, чтобы сообразить, кто перед ней. А ведь за это время она могла бы быть мертва уже чертову тучу раз.

— Уйди с дороги, Северус, — хрипло проговорила она и неуверенно отступила.

— Я не могу, — тускло ответил Снейп, и Лили поняла – не может, действительно не может.

Она мстила за свою сестру, он защищал своих братьев.

Она была магглорожденной, он был Пожирателем.

Когда-то она считала его лучшим другом, а он до сих пор любил ее.

Между ними не было ничего общего, но память услужливо подсовывала картины прошлого, сковывая движения и не давая сделать выбор, который был сделан уже давным-давно.

— Прости меня, Лили, — просто сказал Снейп, и она поняла – он не верит, что она его простит. Вернее, он знает, что она его не простит. И она это знала.

— Я не обижаюсь, Северус, — солгала она. Уголок рта Снейпа дернулся, он прекрасно понял, сколько правды на самом деле было в этой фразе.

— Прочь, Снейп! – раздалось откуда-то сбоку, но зельевар даже не дернулся на звук.

Его хлипкое тело отшвырнуло в сторону, и Лили смотрела, как он медленно-медленно летит, раскинув в воздухе костлявые руки и ноги, а потом падает в теплый ворс ковра, черной лужицей стекая по стене.

— Нет! – закричала она и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы.