А с платформы говорят…
Шрифт:
Потом мимо меня просеменила какая-то бабулечка с авоськой в руке, в которой виднелись батон и бутылка молока с пробкой из фольги. Еще через пару минут веренным шагом продефилировал парень холеного вида, чем-то напоминавший бывшего ухажера моей подруги Лиды, сынка высокопоставленного работника. Нет, он не носил набриолиненный кок, и одежда его не кричала яркими цветами, а ноги не обтягивали узенькие брючки-дудочки. Парень был одет в широченные брюки-клеш песочного цвета, которые подпоясывал широкий кожаный ремень и явно не советского пошива модный теплый пиджак, а глаза его прикрывали темные солнечные очки. Мне этот парень чем-то напомнил молодого Никиту Михалкова с фотографии, на которой он нежно
А что же сейчас? Окинув себя взглядом, я обнаружила на себе юбочку в форме трапеции, которая была очень даже модной в семидесятых, светлую кофточку и плащ, очень похожий на тот, в котором когда-то я очутилась на пороге московской школы шестидесятых годов. Может быть, и сейчас на дворе шестидесятые? Или все-таки семидесятые? Не станешь же у прохожих спрашивать… А то, что плащ — тот, же, что и десять лет назад, ничего не означает — тогда вещи носили подолгу. Так, пальто, купленное три года назад по случаю, могло считаться почти новым.
Прогуливалась я по набережной довольно долго. Небо начало темнеть, стало холоднее, и мне с горечью пришлось констатировать, что мое четвертое путешествие во времени началось совсем не так гладко, как предыдущие три. В первый раз, когда я попала в 1956 год, меня почти сразу же окликнула бойкая Лида, моя подружка по общежитию. У нее-то я и выяснила, что теперь я — не Галя, а юная работница завода Даша, приехавшая вместе с ней и другой подружкой — Верой — из крошечного провинциального городка, чтобы никогда больше туда не возвращаться. Я почти моментально узнала, что живу в общежитии, в комнате с девочками и работаю на заводе. А уже на следующий день начались мои рабочие будни, которые по сравнению с нагрузкой в магазине показались мне если не санаторным отдыхом, то вполне себе комфортной и ненапряжной работой.
Во второй раз я оказалась уже в Москве шестидесятых, только не на шумном проспекте, а на тихой улочке, возле парадного входа в школу, откуда постоянно выбегали мальчишки и девчонки. И почти сразу же моей хорошей приятельницей стала добрейшей души Катерина Михайловна — преподаватель школы. Выяснилось, что я — уже не штамповщица завода Даша, а вполне себе уважаемая учительница Дарья Ивановна, не так давно окончившая педагогический институт и получившая от государства комнату в большой коммунальной квартире.
Когда я попала в СССР в третий раз, меня никто не «забрал» с улицы. Однако, покопавшись в сумочке, я нашла там ключи от своей прежней коммуналки и, отправившись по хорошо известному адресу, выяснила, что живу и работаю на прежнем месте. Правда, на дворе стоял уже не 1956-й и не 1963-й, а 1974-й год. Дарье Ивановне, то есть мне, было уже хорошо за тридцать, но она была все такой же жизнелюбивой и почти такой же привлекательной…
Кстати, насчет сумочки… И как это я не заметила! На локте у меня висел небольших размеров ридикюль. Открыв его, я нашла пару шариковых ручек, советский паспорт на имя настоящей Даши, носовой платок, ключи, и губная помада. Обычный набор, ничего особенного. Однако ключи были совсем другие, незнакомые. Один, подлиннее, явно был от входной двери в квартиру, другой, поменьше — вероятно, открывал дверь в комнату. Может
быть, где-то среди мелочей затесался и календарик, который поможет определиться с тем, в какое время я попала? Пока я, предполагая, что попала в семидесятые, опиралась только на свои догадки.Однако, как я ни перетряхивала ридикюль, больше ничего в нем не не было. Потайных отделений в сумочке тоже не обнаружилось. Что же делать?
«Думай, Даша, думай!…» — уговаривала я себя, в задумчивости постукивая пальцами по парапету. — «Должен же быть какой-то выход. Тем более ты — уже бывалая „попаданка“, не растеряешься!»
— Эй, герла! Скучаешь? — окликнула меня парочка длинноволосых парней с повязками на лбу, в джинсах и распахнутых не очень свежего вида куртках, из под которых виднелись разноцветные майки. — Может, полабаем? А ты нам подпоешь!
В другое время я бы, может быть, даже испугалась. Все-таки уже стемнело, а я одна, в пусть и знакомом, но в то же время чужом городе… Но сейчас я почти готова была расцеловать развязных ребят. Ну точно же! Я знаю, куда идти! И вовсе я тут не одна! Что ж, по иронии судьбы придется довольно скоро вернуться туда, откуда я не так давно уехала на Московский вокзал…
— Спасибо, парни! — вежливо отказалась я. — Может быть, в другой раз. Извините, спешу! — и, одарив мужчин веселой улыбкой, я уже уверенно зашагала к станции метро «Площадь Ленина».
— Дарова, Дашута! Заходи, гостем будешь! Тыщу лет тебя не видел!
Я пришла в уже знакомую квартиру на улице Желябова. Макс по прозвищу «Зингер», распахнувший дверь, надо сказать, моему визиту ничуть не удивился.
— Где целый день шлындралась? — как у старой приятельницы, поинтересовался он, чиркая спичкой и ставя чайник на плиту. На стене большой кухни все еще висели яркие постеры, которыми мы когда-то вместе с ним украсили помещение, готовясь к «олдовой» вечеринке для стиляг. Как ни странно, но именно танцы под когда-то популярную музыку помогли моей давнишней подруге, пережившей тяжелейшую душевную травму, прийти в себя.
Макс тем временем нарезал бутерброды и разлил чай по чашкам.
— Лопай! — радушно сказал он, ставя на стол сахарницу с рафинадом.
Только сейчас поняв, как я проголодалась, я мигом уплела бутерброды и залпом выпила две чашки чая.
— Целый день? — повторила я, вспомнив вопрос, заданный Максом.
— Ну да, — пожал плечами хозяин. — С утра заявилась, сумку бросила и как сквозь землю провалилась. Я пельменей сварил, думал, хоть на обед придешь. А тебя все нет и нет. Где была-то хоть?
Я, кажется, поняла. Настоящая Даша, скорее всего, прибыла из Москвы ночным поездом, оставила сумку на хранение у гостеприимного Макса, всегда готового приютить у себя странников — хоть из Москвы, хоть из Брянска, хоть из Владивостока, и отправилась гулять по Ленинграду. А на дворе стоял… я кинула взгляд на календарь, висевший на стене… 1975 год. Деревья, которые я видела по дороге к метро «Площадь Ленина», уже пожелтели. Люди, в том числе и я, были одеты уже не по-летнему. Значит, на дворе или конец сентября, или уже октябрь. А отплясывали мы с Лидой, Максом и его друзьями Владом, Олей, Ирой и Лешей на этой самой кухне на январских праздниках, больше полугода назад.
— По Невскому прошлась, на Дворцовую площадь сходила, на стрелку, потом — к «Авроре»… — на ходу начала я вспоминать обычные туристические маршруты. — Потом еще немножко погуляла — и домой.
— Ну и клево! Подружка твоя как, совсем оклемалась? — продолжал деловито интересоваться Макс, закуривая сигарету из пачки с надписью «ВТ». — Будешь? По знакомству достал.
— Спасибо, Макс! — от души поблагодарила я хозяина «хаты». — Не курю. А с Лидой да, все в порядке. Я позвоню от тебя, можно?