А. Блок. Его предшественники и современники

тоже — предвестие великого искусства» (VIII, 283). Далее же, после

перечисления разных проявлений русской общественной жизни, вспоминается

«все та же Россия “в мечтах”» (там же). Таким образом, весь контекст, со всеми

его драматическими противоречиями разного плана, говорит несколько иным

языком, в сущности, о тех же вещах, что и письма к Розанову, скажем: о

неприемлемости для Блока реакционной России и о «будущей России» как

исторической перспективе. В Европе же подобную историческую, перспективу,

по прозе Блока, отчетливее всего представляет ее историческое прошлое,

застывшее, зафиксированное в ее культуре. Но в этой же культуре видны и

возможности жизни будущего.

В самих «Итальянских стихах» все эти вопросы ставятся и шире, и

сложней, противоречивей, и просто — несколько иначе. Прежде всего, в стихах

Блок гораздо более прямо и непосредственно соотносит самую культуру с

жизнью, с современными отношениями людей; яснее видно, что основной

опорой ему представляется жизнь. Далее, в стихах он вовсе не ограничивается

несколько однозначной, небогатой идеей «нелирической страны», но

поэтически находит такие области, такие «углы жизни», где сохраняются

возможности эмоционально-интенсивного существования человека. От этого

более прямыми и непосредственными, с одной стороны, делаются соотношения

между культурой и историей; с другой стороны, более сложным,

противоречивым оказывается подход к современности. Более открыто

выступает проблема соотношений истории и современности, и культура

выглядит тут больше посредником, своего рода разветвленным и сложным

«метафорическим» способом постановки больших вопросов современной

жизни. И здесь-то становится окончательно ясно, что есть нечто героическое в

самом факте обращения Блока к «обжегшей» его большой культуре как способу

сохранения и обогащения исторической перспективы в своем творческом

сознании. Блок не «убегает» от современности в культуру, но проверяет

современность историей, предъявляет ей большой поэтический счет от имени

большой культуры, а по существу — и истории.

Наиболее резко такого рода оценка духовно-человеческой

несостоятельности современного жизненного уклада производится в

обобщенном образе Флоренции. В «Итальянских стихах» большую и особую

роль играет образ человека, чьими глазами воспринимается Италия в ее

прошлом и настоящем, чьим восприятием вообще создается единая концепция

художественного целого; наименее приемлема для этого «проходящего

человека» сегодняшняя Флоренция:

О, Bella, смейся над собою,

Уж не прекрасна больше ты!

Гнилой морщиной гробовою

Искажены твои черты!

Хрипят твои автомобили,

Твои уродливы дома,

Всеевропейской желтой пыли

Ты предала себя сама!

(«Умри, Флоренция, Иуда…», май — июнь 1909)

Клеймится Флоренция за измену своему большому, величественному

историческому прошлому, она «Иуда» именно потому, что повинна в замене

автомобилями и велосипедами, уродливыми современными домами,

«всеевропейской желтой пылью» — Леонардо и Беато Анжелике, Савонаролы и

Медичи. Здесь, в этих инвективах современной Флоренции, очень ясно видно,

что речь идет не только о культуре, но обо всем историческом жизненном

укладе: прошлое, история несравненно богаче своими жизненными

возможностями, «всеевропейская желтая пыль» современности отвергается за

свою обездуховленность, жизненную бедность, прозаичность. При этом все

воспринимается в категориях трагедии — обездуховленность современной

цивилизации дается в виде трупного тления, духовной гибели:

Ты пышных Медичей тревожишь,

Ты топчешь лилии свои.

Но воскресить себя не можешь

В пыли торговой толчеи!

Гнусавой мессы стон протяжный

И трупный запах роз в церквах —

Весь груз тоски многоэтажный —

Сгинь в очистительных веках!

Измена своему прошлому, своей собственной истории наказывается

историческими же способами: у Флоренции-Иуды нет будущего, ей предстоит

еще долгие века томиться в безвыходной пустоте, очищаться от своего падения,

нести кары исторического возмездия. Примечательно, что такую же роль

отводит Блок Флоренции в прозаическом цикле «Молнии искусства»: там в

очерке «Маски на улице»176 зловещая и одновременно почти шутовская,

гротесковая похоронная процессия врезается в современную толпу и мгновенно

исчезает в обычном доме: трагическому факту смерть противостоит механичная

до гротеска «процедура» уборки трупа.

Однако связанные с Флоренцией образные ассоциации далеко не

176 Прибегая здесь и далее к аналогиям с прозаическим циклом «Молнии

искусства», я должен подчеркнуть, что отнюдь не считаю идентичными идейно-

художественные концепции этих разных явлений искусства. В цикле «Молнии

искусства» — свои особые темы, над которыми Блок размышлял с того же

1909 г. до последних лет жизни. Они близки, естественно, к темам

«Итальянских стихов», но решения далеко не совпадают. Поэзия и проза у

зрелого Блока уже не могут механически повторять друг друга, жанры

содержательно раздельны, о чем шла речь выше.

исчерпываются в «Итальянских стихах» превращением ее в зловещий символ

мертвенной механичности современной буржуазной жизни, и торжество

блоковского искусства — в появлении иных красок, в жизненной и философско-

обобщающей многосторонности конечного образа Флоренции. Внутри

«Итальянских стихов» — целый цикл стихов о Флоренции; в этой связи надо

сказать, что употреблявшееся выше определение «Итальянских стихов» как