А. Блок. Его предшественники и современники

начальной работы. Зрелый Блок соотносит «смутные искания» своих ранних

лет непосредственно с чем-то объективно совершающимся в мире; в его

представлении существуют лицом к лицу «художник» и «мир», без

посредников, без средостений. Отношения между этими двумя действующими

лицами драматичны, однако сам этот драматизм имеет объективный характер.

Чаще всего Блок, как в зрелую пору, так в особенности в ранний период (а

также в высказываниях поздней поры, касающихся поэтической молодости),

прибегает к мистической фразеологии, пытаясь осмыслить этот драматизм.

Однако следует понять, что для Блока всегда речь идет не о болезненно

искаженных субъективной фантазией вымышленных картинах, но о неких

«неполадках» в самом объективном мире, неполадках, постигаемых и

«записываемых» поэтом. Поэтому-то так настойчиво он твердит, что литература

началась для него не с декадентства. Поэтому-то так важна для этих же

высказываний Блока о начале его творческого пути тема душевного здоровья,

любви к жизни и ее ничем не омраченным простым радостям, среди которых

присутствует и творческий, литературный труд. Так, говоря о людях,

окружавших его в детстве и юности, он пишет о своей бабке, Е. Г. Бекетовой:

«Характер на редкость отчетливый соединялся в ней с мыслью ясной, как

летние деревенские утра, в которые она до свету садилась работать» (VII, 10).

От раннего воздействия декадентства, от «мистического шарлатанства»

уберегли Блока, согласно его собственным высказываниям, «трезвые и

здоровые люди», которые окружали его в юности (VII, 14).

В этой связи чрезвычайно важно следующее признание в письме Блока

от 1898 г. (т. е. в письме, относящемся к самому началу поэтической

деятельности Блока) к его «первой любви» — К. М. Садовской: «… знай, что

мне прежде всего нужна жизнь, а жизнь для всякого человека самое главное,

потому я и стремлюсь к Тебе и беру от Тебя все источники жизни, света и

тепла» (VIII, 9). Существенно, чтобы тут не было никаких упрощений, никаких

перегибов. В «Автобиографии» Блока говорится о мистике, «… которой был

насыщен воздух последних лет старого и первых лет нового века» (VII, 13).

Мистика остается мистикой при всех обстоятельствах. Нет нужды в

упрощенных истолкованиях творческой эволюции Блока. Ценой больших

духовных усилий и издержек пробивается Блок к творческому постижению — в

особых художественных формах — исторического смысла своего времени Но

следует также видеть факты в их объективной, реальной совокупности. «Воздух

времени» окрашивается чем-то тревожным, зловещим. Пройдет много лет,

прежде чем Блок поймет, что это «стихии, бушевавшие под землей, хлынули

наружу» — т. е. что происходящее имеет место в объективном историческом

времени. Но поймет это Блок-художник тоже в мистифицированной форме. С

другой стороны, поймет это из всего круга символистов глубже всех именно

Блок, и во многом потому, что еще в начале творческого пути Блок ищет

«источников жизни, света и тепла».

Таким образом, то, что Блок в предисловии к своему первому тому в

издании 1911 г. называет «одиночеством», имеет достаточно сложное

содержание. Несомненно, подобное «одиночное» формирование поэта

свидетельствует об относительной узости, замкнутости духовного кругозора. С

этой замкнутостью Блоку приходилось позднее бороться, в какой-то

(достаточно большой) степени она является источником отрицательных черт в

его последующем развитии. Но есть тут нечто не только отрицательное, но и в

высокой степени положительное, каким бы странным ни показалось на первый

взгляд такое утверждение Чужой духовный опыт — в особенности когда этот

опыт «зафиксирован», закреплен в произведении искусства и в особенности

тогда, когда этот опыт принадлежит современнику, т. е. человеку, имеющему

дело с теми же, общими для эпохи, проблемами, — всегда давит на восприятие

и осмысление времени, всегда направляет особенным образом собственные

идейные поиски. Искусство и — шире — определенным образом

оформившееся духовное искание имеют свойство активности, действенной

силы. То, что Блок в начальную пору своего человеческого и поэтического

формирования не знает сопровождающейся большим шумом

экспериментальной работы Брюсова, стихотворных сборников

Бальмонта и т. д., — обусловливает относительно больший вес, большее

значение в его ранней работе прямого и непосредственного жизненного опыта.

Он, конечно, узок, ограничен, этот жизненный опыт. Но он вместе с тем и не

замутнен неорганичными элементами, это усиливает роль самой жизни в

духовном искании. Таков смысл приводившихся выше высказываний самого

Блока (как всегда у него, очень искренних и по-своему очень точно

сформулированных) о «трезвых и здоровых людях», уберегших его от

декадентского шарлатанства в пору формирования. Понятно, насколько эта

особенность раннего развития важна, значима для всего последующего

творческого пути Блока.

Вторая и не менее важная для всей эволюции Блока особенность его

раннего развития — это то, что в начале своего пути Блок весьма серьезно

колеблется в своем жизненном выборе между лирической поэзией и театром.

Известно, что молодой Блок долго и страстно увлекался драматическим

театром, играл в домашних спектаклях в деревне ряд ролей серьезного

трагического репертуара, с Гамлетом во главе; далее, известно, что Блок

принимал участие в любительских спектаклях в Петербурге; наконец, с

ясностью, не оставляющей сомнений в смысле сказанного, Блок утверждает