А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
О к а н а. От ваших щедрот готова с благодарностью сердечной принять хотя бы и яд смертельный, но — увы мне! — я только недавно из-за стола. Но вы, благородный дон, не мешайтесь моим присутствием и вновь обратите поток благоволения вашего на оставленного в небрежении друга...
Р у м а т а. Да, прошу извинения... гм... Позвольте представить вам, прекрасная дона, моего старого знакомца, высокоученого монаха...
Б у д а х (кладет руку на руку Оканы).Барон шутит. А скорее всего ревнует. Никакой я не монах, и мне можно все, что остальным мирянам. Прекрасная дона, меня зовут Будах... (Румата под столом
О к а н а. И немножко государственный преступник, да? Я наслышана о вас, достопочтенный Будах.
Б у д а х. Надеюсь, вам говорили обо мне в лестном смысле...
О к а н а. О да. Мне говорили, что вас разыскивает капитан Цупик.
Б у д а х. Серый хам.
Р у м а т а. Отец Будах, мой друг, позвольте представить вам прекрасную очаровательницу и первую даму Арканара дону Окану, возлюбленную наперсницу и конфидентку орла нашего и канцлера дона Рэбы!
Будах отдергивает руку от Оканы. Некоторое время, раскрыв рот, смотрит на Окану, затем на Румату и снова на Окану.
Б у д а х. Ничего себе — приятное знакомство!
О к а н а. Вы разочарованы?
Б у д а х (снова кладет руку на руку Оканы).Наплевать. Пусть меня сколько угодно разыскивают за стенами этого дома. В конце концов надо признать, что у этого вашего зловещего кретина совсем недурной вкус.
О к а н а. У какого кретина?
Б у д а х. У зловещего. У вашего дона Рэбы. Так вот, пусть они там себе разыскивают, а мы здесь хорошенько повеселимся. Правда, мы, ученые, не в чести у благородных дур, но уверяю вас, моя красавица, я могу, я очень даже могу... Барон подтвердит.
Р у м а т а. Да, отец Будах даст сто очков вперед самому галантному кавалеру Арканара.
Б у д а х. И постарается тут же, не сходя с места, это доказать... (Оглядывает стол.)Благородный дон, а нет ли в ваших погребах чего-либо более пикантного, нежели пиво?
Р у м а т а. Отличная мысль. (Звонит в колокольчик. Вбежавшему Уно.)Подай вина. Эсторского, моего.
О к а н а. Фи, эсторское... Слишком сладко и крепко.
Р у м а т а. Даме подашь ируканского. А нам с отцом Будахом моего. И быстро.
О к а н а. Я согласна, будем веселиться. Но если под сень веселья беззаботного, когда забудем мы о мире горьких слез под властью поцелуев и вина, сюда явятся серые штурмовики...
Б у д а х. Ну не советую я им являться сюда, когда я буду под властью поцелуев и вина...
О к а н а. Вы будете драться? Как интересно!
Б у д а х. Мечом, правда, я владею средне, но в доме наверняка найдется что-нибудь вроде дубины. В молодости я неплохо дрался на дубинах... (Мечтательно.)Видели бы вы, как я проломил башку этому ослу, казначею Барканского монастыря! А он был большой мастер подраться! А как вы, барон?
Р у м а т а. Что — я?
Б у д а х. Как вы на дубинах?
Р у м а т а. Как-нибудь мы с вами попробуем. Надеюсь в грязь лицом не ударить...
О к а н а. Фи, благородный дон! На дубинах!
Входит Уно с бутылками. Румата принимает у него бутылки, разглядывает.
Р у м а т а. Так... Это ируканское, для прекрасной дамы. (Ставит перед Оканой стакан, наполняет.)А это — эсторское, для крепких голов и грубых желудков мужчин. (Наливает Будаху и себе.)Итак, за прекрасную даму!
О к а н а. Благодарю, благородный дон... (Пьет маленькими глотками.)
Румата подносит свой стакан корту, кося глазом на Будаха. Тот крякает, набирает воздуху и выпивает залпом. Лицо его вытягивается, глаза вытаращиваются. Он заглядывает в стакан, затем смотрит на Румату.
Б у д а х. Дьявольщина! Какого черта, барон... (Румата пинает его под столом.)Ох! Ну... Да, крепко, крепко, ничего не скажешь. Глаза на лоб лезут... (Осторожно ставит стакан на стол.)Боюсь, барон, что еще один такой стакан — и мне конец.
Румата осушает свой стакан и сейчас же снова наполняет все стаканы.
Р у м а т а. Угощайтесь, отец Будах. Угощайтесь, мой славный ДРУГ.
Б у д а х. Благодарю вас, мой друг. Дайте передохнуть.
О к а н а. Неужели так крепко?
Б у д а х. Это только мы можем выдержать, очаровательница... (Пытается обнять Окану за талию, та увертывается.)
О к а н а. Вы слишком нетерпеливы, отец Будах... Лучше ответьте мне на один вопрос.
Б у д а х. Хоть на сто, моя прелесть!
О к а н а. Вы ведь поэт, не так ли? Скажите, как это сочиняют стихи?
Б у д а х. М-м? Вы слышите, дон Румата? Ее интересует, как сочиняют стихи! Нет уж, это не меня надо спрашивать. Спросите лучше барона. После того как он прочел мне несколько своих стихотворений, я не смею называться поэтом в его присутствии...
Р у м а т а. Отец Будах, вы смущаете меня, друг мой.
Б у д а х (залпом осушает стакан).Ер-рунда!
О к а н а. Так вы тоже поэт, благородный Румата?
Б у д а х. И еще какой! Возьмите, например...
Белеет парус одинокий В тумане моря голубом. Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?(Роняет голову на руки, бормочет.)Написать это и умереть...
О к а н а. Восхитительно!
Б у д а х. Но и я кое-что могу! (Берет Окану за руку, проникновенно.)Зачем увяли все цветы в саду таинственном любви?.. Ну и так далее. А?
О к а н а. Очень мило...
Б у д а х (отпускает ее руку).Впрочем, разумеется, сильная сторона отца Будаха не в этом. Налейте, дон Румата.
Румата наполняет его стакан. Будах выпивает залпом.
Б у д а х. Отец Будах кое-что может. Только больше не хочет. Да! Потому что все получается навыворот. А кто виноват, что навыворот?
О к а н а. Кто?
Б у д а х. Он! Гиена наша дон Рэба! Вот смастерил я одно дело. Проволока с колючками. Скотный двор от волков. Хорошо. Еще — умнейшая штука, мясокрутка. Нежный мясной фарш. Прекрасно. А дон Рэба... Колючка, грит? Колючка. От волков? От волков. Хорошо, грит, молодец ты, отец Будах. И оплел колючкой рудники, чтобы рабы с рудников не бегали... Мясокрутка... И мясокрутку мою забрал. В башню. И теперь из грамотеев и мужиков нежный фарш делает... Очень, говорят, способствует...