А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
Р у м а т а. Минуточку. Соберусь с силами.
Откидывается на спинку кресла, закрывает глава. Окана смотрит на него.
О к а н а. Румата!
Р у м а т а. Да, дорогая?
О к а н а. Я не понимаю... Что я тебе, когда у ног твоих все красавицы мира?..
Р у м а т а. Ну это уж преувеличение. Это было бы ужасно, ходить по красавицам...
О к а н а. Ты что же — вообще не можешь... любить?
Р у м а т а (открывает глаза, резко выпрямляется).Ну уж нет! Не могу любить? Еще как могу! Очень даже могу, как
О к а н а. Я не о том. Я о сердце. У тебя есть сердце?
Р у м а т а. Есть. И печень есть. И все остальное, что полагается. Но ты понимаешь... Как бы это тебе объяснить... В самом большом сердце умещается всего одна любовь... Нет, боюсь, тебе этого не понять.
О к а н а. Почему же? Я все поняла. Я ее видела... Та самая простушка в платье времен прошлого регентства, которая вышла из твоего дома два часа назад... (Пожимает плечами.)Право, у мужчин такие странные вкусы...
Р у м а т а. На мой взгляд она очень недурна...
О к а н а. Да, пожалуй... Стройненькая, личико чистое... Моется, наверное, часто...
Р у м а т а. Мне тоже так показалось...
О к а н а. Правда, великоваты руки... и походка как у... как у рыбачки...
Р у м а т а. Да, сегодня я тоже это заметил. Должно быть, она не привыкла к дамской обуви...
О к а н а. Должно быть... И этот ее наряд! Смотреть на нее было забавно и поучительно... (Наклоняется к Румате, доверительно кладет руку ему на колено.)Это пройдет быстро, благородный дон. А я умею ждать. Я не буду терять надежды...
Р у м а т а. Не уставай надеяться... (Встает, берется за бутылку.)Позвольте угостить вас, прелестнейшая дона? (Разливает по стаканам.) Совершенно пересохло в глотке...
О к а н а. Что вы делаете, кавалер? Вы наливаете мне эсторское? Я же сказала вам, что не пью крепкого...
Р у м а т а. Я тоже не пью крепкого. Это не эсторское, это клюквенный морс...
О к а н а. Но...
Ру м а т а. Отцу Будаху было необходимо срочно покинуть мой дом. И вообще город. Не мог же я поить его эсторским! Чего доброго, он бы свалился с лошади где-нибудь по дороге... А так он благополучно скачет сейчас по одному из двенадцати Арканарских трактов милях в двадцати от городских стен...
Окана встает.
О к а н а. До свидания, благородный дон. В вашем обществе я испытала истинное наслаждение, сравнимое лишь с восторгами, кои вызывает у нас пребывание под сенью райских кущ, даруемыми нам — увы! — только во снах наших...
Румата молча кланяется. Окана идет к выходу, разглядывая свое лицо в зеркальце.
О к а н а (в дверях).Всю краску размазал, дурак... (Выходит.)
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Гостиная в доме Руматы. Входит, вытирая на ходу лицо и руки полотенцем, Румата — в цветастых штанах, в чулках и баш -маках с пряжками, в расстегнутой до пупа сорочке с кружевными манжетами. За ним следует Уно с барским камзолом в одной руке и с огромным гребнем в другой.
У н о (ворчит).У
всех как у людей, только у нас с выдумками... Где это видано — в двух сосудах мыться? В отхожем месте горшок какой-то придумали... Полотенце им каждый день чистое... Простыни подавай накрахмаленные... А сами, не помолившись, каждое божье утро голый по комнате скачут, руками машут, ногами выше головы дрыгают...Румата швыряет ему полотенце, берет гребень и принимается причесываться.
Р у м а т а. Я при дворе, не деревенщина вшивая. Придворный должен быть чист и благоухать.
У н о. У его малолетней светлости только и интересу, что вас нюхать. А вот дон Рэба и вовсе никогда не моются. Сам слышал, ихний лакей рассказывал... Не моются, зато молятся, во как.
Р у м а т а. Ладно, перестань бурчать... Давай камзол... (облачается в камзол, неторопливо застегивается.)Кто-нибудь заходил?
У н о. Из благородных никто не пожаловал... (Останавливается.)А вот приходили от рыбника, из пекарни... (Снова останавливается. Румата вопросительно глядит на него.)Требуют задолженности погасить. Как сговорились все. И от молочника... и кондитер...
Р у м а т а. Так-так-так, интересно... Ты расплатился с ними?
У н о. Еще чего! Будете со всеми расплачиваться — сами без штанов останетесь. Подождут.
Р у м а т а. Уно!
У н о. Ну что — Уно? Что — Уно? (Понизив голос.)Сами знаете, в городе нынче нехорошо. Не время сейчас долги отдавать. Видите, как они — всем скопом на нас навалились: плати, дескать! Узнали что-то такое, не иначе, заторопились...
Р у м а т а. Соображаешь, дружок, это хорошо... Ну что ж, подавай завтрак в таком случае.
У н о. Шпагу вашу я на диван положил... (Выходит и сразу же торопливо возвращается.)Кира пришла!
Р у м а т а. Кира? Так веди ее сюда, что же ты?
Уно выходит и возвращается с Кирой. Кира одета по-прежнему простолюдинкой, в руке маленький узелок. Румата подбегает к ней, хватает за плечи, глядит в запрокинутое лицо. Уно деликатно удаляется.
Р у м а т а. Почему ты плакала? Кто тебя обидел?
К и р а. Никто меня не обидел.
Р у м а т а. Нет, ты скажи, почему ты плакала?
К и р а. Уедем отсюда.
Р у м а т а. Обязательно.
К и р а. Когда мы уедем?
Р у м а т а. Я еще не знаю, маленькая. Но мы обязательно уедем...
К и р а. Далеко?
Р у м а т а. Очень далеко. Ко мне.
К и р а. Там хорошо?
Р у м а т а. Там дивно хорошо. Там никогда никого не обижают.
К и р а. Так не бывает.
Р у м а т а. Бывает.
К и р а. А какие там люди?
Р у м а т а. Люди? Обыкновенные. Как ты. Как я.
К и р а. Все такие, как ты?
Р у м а т а. Не все, конечно. Есть много других, гораздо лучше.
К и р а. Вот это уж не бывает!
Р у м а т а. Вот это уж как раз бывает!
К и р а. Почему тебе так легко верить? Отец никому не верит. Аба говорит, что все свиньи, только одни грязные, а другие нет. Но им я не верю, а тебе всегда верю...
За окнами раздается треск барабана и тяжелый грохот марширующих сапог. Кира вздрагивает и прижимается лицом к груди Руматы.