Адаптация

же попала. Раздался глухой громкий стук, гнездо закачалось, но осталось висеть на ветке.

А камни закончились.

Я села на землю прямо там, где стояла, стараясь не показывать обиды, что, кстати, совсем

непросто, когда за твоей спиной сдавлено хохочут, не особо-то и стараясь скрыть насмешку.

– Ну ладно, - сказал Парфен через время, когда успокоился. – Давай достану. Тебе какое?

– Правда, достанешь?

Я так обрадовалась, что даже чуть не запрыгала на месте.

– Правда?

Парфен снова молча смотрел, как будто не совсем понимал, что видит, или как будто че-

го-то ждал. Так странно. Знать бы, чего он ждт?

Потом очнулся.

– Конечно, я же сказал, достану. Выбирай.

Так, какие я там наметила?

– Вон то, большое такое, видишь? Ветка отвисает, значит, тяжлое. Собьешь?

– Зачем? Так достану.

– Так?

А он уже высоко на дереве, подпрыгивает так резко, что ветки ходят ходуном и трясутся.

На голову тут же сыпется древесный сор.

Я даже дыхание задержала, хотя уже не раз видела, как он двигается вверх. Так же прос-

то, как я бегаю по прямой.

Нет, на это можно любоваться часами. Примерно такое же ощущение возникает, когда

смотришь на трансляцию олимпийских игр, на каких-нибудь гимнастов или пловцов. И

страшно становится, как представишь себе, сколько и КАК нужно заниматься, чтобы отточить

подобные движения до автоматизма. Да если я так изогнусь, у меня сразу все суставы по-

вышибает и назад я уже не согнусь. И хотя кисейцы не совсем люди, но вряд ли сильно отли-

чаются… в физиологии… учитывая его брачное предложение.

Но там, где гнезда, очень высоко – это уже не шутки. Там ветки тонкие совсем, а Парфен

вс-таки не Тарзан! Но нельзя же кричать? Вдруг он испугается и сорвется? Ничего не остат-

ся, кроме как покрепче зажмуриться.

– Это? – раздается крик с высоты.

Я еле-еле открываю глаза и смотрю.

– Да!

– Отходи!

Я быстренько отскакиваю в сторону и жду.

Бумс! Сверху доносится скрежет, как будто в бетон ввинчивают огромный шуруп, а по-

том гнездо тяжело падает неподалеку, спружинивая на мягкой траве, и замирает.

– Еще одно! – тут же кричу я. – Поменьше выбирай!

– Стой, где стоишь.

Шум разворошенных листьев, снова вс трясется и сыпется вниз… и очередной Бум!

Не успела я подобрать шары, как Парфен спрыгнул с дерева, так неожиданно и так близ-

ко, что я вздрогнула, увидев перед собой его плечо. А над ним – ухо, а потом эта странная рас-

краска на коже… Впрочем, он быстро отошел. Ещ привыкать и привыкать к его скорости.

– И зачем они тебе? – интересуется Парфен. Даже не запыхался.

– Сейчас.

Ого, а он тяжелый, этот шар. И дырка, которая норка, совсем крошечная. Как эти зверуш-

ки через такую умудряются что-то заталкивать внутрь? Ладно, неважно. Ну, думаю, вряд ли

там белка сидит, по идее она должна была выскочить, как только гнездо затряслось. Ладно, и

это неважно.

Недолго думая, я сунула в дырку палец, потом второй. Итак, чего тут есть?

Нет, так неудобно, нащупать ничего не получается, хотя если шар повернуть, внутри что-

то пересыпается и гремит.

– А можно его как-нибудь сломать?

Парфен молча забирает гнездо из моих рук и, размахнувшись, бьт им об дерево. Дерево

скрипит и стонет, а гнездо рассыпается, как глиняный горшок, на кривые осколки.

И – фанфары! Я оказалась права. Белка-барахольщица таскала в нору вс подряд, в том

числе росинки. В груде ореховой скорлупы, панцирей от жуков и прочего мусора радостно

поблескивали прозрачные шарики.

– Второй разбивай, - сказала я, выбирая из кучи росинки.

Бумс!

Второй шар, поменьше, оказался не таким щедрым уловом. В общем числе я набрала сем-

надцать росинок и думала теперь, куда же их деть. Хотелось спрятать в карман, но теперь их

слишком много, так что они могут высыпаться и потеряться.

Парфен тем временем уселся на сво прежнее место, собирая в рюкзак вынутые на при-

вале вещи и утягивая завязки. Его глаза подозрительно блестели.

Ладно, придется жертвовать паранойей и пользоваться, в конце концов, рюкзаком. Вздох-

нув, я практически на ощупь ссыпала росинки в главное отделение и снова увидела, как по

мне быстро скользнул его взгляд. Ага, тоже смотрит!

– Ты не против, если я не буду с тобой делиться? – спросила я, вытирая ладонь об штаны.

Он улыбнулся и промолчал.

– Так что?

Когда это от меня так просто можно было отделаться? Не хочется ему отвечать? А мне

хочется слышать ответ!

– Я не против, - покладисто согласился он.

Это победа, да! Полная и безоговорочная. Вот так вот! Знайте наших.

Что он там говорит?

– …Тем более я в любой момент могу подняться наверх и сбить себе ещ десяток гнезд.

И тут он зевает. Очень широко, напоказ, фальшиво и расслаблено.

Не знаю почему, но мне становится смешно. Да, мне его не обойти. Но ведь и ему со мной

будет непросто!

Мы смемся вместе, от души хохочем, потому что день удался, потому что вокруг никого

постороннего и не нужно бояться, что о тебе подумают дурно. Потому что мне легко смеяться

вот так… с ним.

– Ладно, пошли, - говорит Парфен и поднимается с земли. Я встаю и иду за ним следом.

– Оставлю этот вариант как запасной, - рассуждает тем временем Парфен, привычно рыс-

кая глазами по зарослям. – У этих белок вроде бы существует массовый способ борьбы с вра-

гами – собираются кучей и набрасываются. Ну, знаешь, когда терять нечего. А если их дома

разрушить… точно сожрут. Так что пока повременим.

– Да уж, лучше повременить, - соглашаюсь я.

Хотя если честно, желание легко и просто (я-то не прыгала по деревьям и не разбивала