Адаптация

Я знала, конечно, что рано или поздно это произойдт. Как у нас говорят – «сердцем чу-

яла». Можно сколько угодно мечтать о покорении принца, но факт в том, что принцы любят

принцесс. Вернее, время проводить предпочитают с хулиганками, однако женятся и на люди

выводят вс-таки принцесс, таких же, как они сами. И детей с ними заводят, и общий дом, по-

тому что развлечение и семья для них совершенно разные понятия. И только такие наивные

дурочки как я, продолжают верить в принцев, предназначенных Золушке.

Я вс испортила. Не знаю, что именно я сделала не так в этот раз. Опозорила, должно

быть, таким способом, каким еще умудрилась не опозорить прежде.

– Айя… Скройся в джунглях или лучше уйди на ту сторону зоны, подальше от этого ла-

геря. Они действительно что-то задумали, поэтому держись подальше. Ты слушаешь?

– Что? – спросила я, не поднимая глаз. Он хочет от меня отделаться, раньше, чем закон-

чатся три дня, это и ежу понятно. Не хочет рисковать. Хорошо хоть разговаривает как ни в

чм не бывало и не злорадствует. Это было бы так стыдно – если бы он стал надо мной сме-

яться, потому что впервые я понимаю, каким уязвимым ты становишься, когда открываешься

другому человеку, и как легко сделать тебе больно, как легко уничтожить, растоптать и даже

не понять, что ты наделал.

– Ты заметила? Они всей командой ночевали на улице, там груда неубранных сдутых мат-

расов и мешков. Поняла, что это значит?

– Не поняла.

Да и не до этого мне. Меня поглощает вселенская скорбь одиночества, мне не до наблю-

дений, где проклятые вольнодумцы, заставившие Парфена от меня отвернуться, ночуют.

Пусть хоть в уборной, складированные штабелями! Плевать! Что же мне делать?

– Значит, в палатке места для сна нет. Значит, это место занято чем-то другим, более важ-

ным, тем, что нужно прятать от посторонних глаз. Значит, в палатке расположено что-то дру-

гое. Понимаешь? Знаешь, что там внутри?

Я несколько раз шевельнула губами и только потом выдавила:

– Нет.

– Там наверняка катер!

– Какой катер?

– Планетарный!

Боже, он в таком восторге, будто его сообщение о катере должно напрочь убрать мою

скорбь и взамен обрадовать сильнее некуда. И, правда, неважно, что тебя ни с того, ни с сего

бросают посреди леса, какой-то ободранный катер в лагере вольнодумцев, до которых мне нет

никакого дела, конечно, же, важнее. Видимо, расставание только для меня трагедия. Видимо,

это только я привязалась к нему, а для Парфена всегда была обузой, вроде чемодана, которой

проще тащить, чем бросить без причины. И вот она – долгожданная причина. Может, ни ма-

лейшей привязанности он ко мне не испытывал, это вс мои фантазии. Ведь существует же

невзаимная любовь? Да е просто пруд пруди сколько! И только сейчас я вдруг поняла, какое

это страшное наказание - гореть и томиться в одиночестве, ненужной, на глазах ничего не по-

нимающего, равнодушного соседа, а не партнера. Друга, а не любимого.

За что мне такое наказание?

– Они спрятали катер, Айя. Они прилетели не играть. Они поймают наследника – и уле-

тят, а потом потребуют за него выкуп. Я знаком с Тарлонгом, он так действует и не станет ме-

нять привычек из-за какой-то игры. Айка…

И такое придыхание в мом имени… Я подняла глаза, недоверчиво смотря на него.

Шагнув вперед, Парфен поднял руки и уверенно положил мне на плечи. Я замерла.

– Я вернусь к лагерю, дождусь, пока они отправятся за наследником, и проверю, что они

прячут. Если катер, а я голову даю на отсечение, что там катер, то придтся ждать, пока они

предпримут нечто конкретное. К Белку им не подобраться, но наверняка они что-то задумали,

иначе не сунулись бы на игру. В общем, неизвестно, что будет. А тебе нужно спрятаться, дер-

жаться чем дальше, тем лучше.

Я молча смотрела на него, и улыбка постепенно утекала с его лица, испарялась, а глаза за-

волакивались, бледнели, будто цвет отступал вглубь, прятался вместе с разумом, оставляя

пустую оболочку. Никогда такого у людей не видела. Вначале я думала, что мне может ме-

рещиться, но нет же, это действительно происходит и явно особенность кисейской расы. Мо-

жет, они разум теряют, ну как… оборотни, к примеру? Превращаются в животных. Потому

что эта странная маска самоконтроля, заменяющего разум, никак не похожа на разумное дей-

ствие, а, скорее, на инстинкт.

– Она специально это делала, - неожиданно сказал Парфен, с трудом шевеля застывшими

губами. Потом зажмурился и потряс головой, а когда открыл глаза, уже был прежним Парфе-

ном с прежним, спокойным и мирным взглядом.

Я сосредоточилась на его словах.

– Кто и что?

– Лиана. Подружка Злодея. Она специально мне глазки строила.

Дыхание перехватило, но я почему-то не покраснела.

– Зачем?

– Она видела, как ты на меня смотришь, - улыбка снова затронула его губы. – Все видели,

как ты на меня смотришь. Я это постоянно вижу.

Надо же, как жутко-то. Жутко, что он сейчас сделает что-то такое, что полностью меня

раздавит. Тут и стараться-то особо не нужно, я далеко от дома, совсем одна, выжатая пережи-

ваниями о родителях, ни бельмеса не смыслящая в расах и различиях, со своими личными та-

раканами, единственными моими верными спутниками.

Я молчала, ожидая продолжения. Ожидая его слов, любых, только бы определенных. Са-

мое худшее в таких ситуациях - не знать, что тебя ждет.

Он не пошевелился, будто точно знал, что нужно вести себя очень осторожно. Будто знал,

что любое случайное движение может напугать или заставить выдумать свой не озвученный

ответ.