Адептус Астартес: Омнибус. Том II

— Мы должны их убить. Всех. Суракто всегда был горд своей верностью Императору, и мы должны смыть позор, запятнавший имя нашего мира. Мне не будет покоя, пока я лично не увижу смерть каждого еретика, — он указал на руины позади, — каждая живая душа в нем была придана смерти, когда мы обнаружили за его закрытыми дверями гниль ереси.

Паракс мрачно улыбнулся, впервые проявив какие-то эмоции.

— Замечательные слова и благородные действия, администратор Ниал, которые я одобряю всем сердцем. Инквизиция благоволит вашей пылкости и окажет любую возможную помощь.

— И после таких похвальных и воодушевляющих речей нам пора заняться работой во имя Императора, — спокойно сказал Леви. — Пусть говорят наши действия, а поздравления стоит отложить на потом, — все обернулись к нему. На лицах Ниала и Паракса он увидел раздражение. А глаза капитана Эструса ярко вспыхнули, одобряя дисциплину библиария.

— Кодиций Леви прав, — сказал Эструс. — Нашим девизом должен стать прагматизм. Мы обязаны действовать сейчас, прежде чем еретики смогут перегруппироваться. Администратор, какова текущая ситуация?

Секунду Ниал продолжал злобно смотреть на Леви, а затем повернулся к капитану, — Основные силы мятежников на другой стороне города Фурам. Местами они проникли в сам город, но большая часть стен ещё удерживается. Их много, они плохо вооружены, не считая боевых орудий. Впрочем, их еретический пыл делает их опасными противниками.

— Посмотрим, — сказал Эструс, — теперь…

— Мы используем все силы и сокрушим их, — перебил его инквизитор, — администратор Ниал прав. Никто из них не должен выжить.

Эструс нахмурился, — Инквизитор, я предупреждаю вас…

— Вы смеете предупреждать инквизитора?

— Предупреждаю, что не потерплю никаких вмешательств. Мы делаем работу во имя Императора и, во имя Жиллимана, нам никто не помешает. Пойдемте, администратор Ниал, нам многое нужно сделать, — Эструс повел администратора к командному «Носорогу».

Инквизитор Паракс повернулся к Леви. На мгновение в его глазах вспыхнул гнев, но затем к инквизитору вернулось хладнокровие. Казалось, что Паракс хотел что-то сказать, но повернулся и зашагал к своей свите, чтобы облачиться в доспехи.

Леви повернулся к Аэоруму, который, снял с головы шлем, чистил болтер. На расстоянии вытянутой руки от него развевалось знамя, воткнутое в кучку булыжников. Аэорум поднял глаза и приподнял брови. Леви слабо кивнул, продолжая смотреть на своего боевого брата. Потом, словно по одной мысли, оба космодесантника резко отвернулись и занялись своими делами.

Черные Консулы скоро оказались там, где привыкли быть: в гуще битвы и по колено в крови еретиков. Вторая и третья Роты наступали с обеих сторон города, а четвертая выдвинулась для укрепления раздробленных частей лоялистов внутри городской черты. Осада мятежников, зажатых комодесантниками с обеих сторон, начала разваливаться.

Над южным пригородом Фурама висело плотное облако смога. Воздух наполнял грохот болтерных снарядов, визг лазганов, взрывы артиллерии и вопли раненных или умирающих людей. Из-за непроницаемой пелены дыма, четыре лазерных разряда быстрой очередью ударили в Леви, они обожгли его броню и надетую на ней тунику, но не смогли сделать ничего больше. Космодесантник сверился с целеуказателями, нашел источник дыма и выпустил очередь в бурлящее облако. Он услышал звуки двух взрывов, а инфракрасное видение показало, что патроны нашли цель, а новые мятежники приближались к нему справа.

Из теней показались три силуэта: плохо вооруженные люди, с лицами осунувшимися от усталости. Первый едва заметил цепной меч Леви, прежде чем его голова слетела с плеч. Второй мужчина, замерший от лицезрения ужасной смерти товарища, был разорван в клочья очередью из болтера. Третий остановился, медленно повернув в его сторону лазган, и посмотрел в свое отражение в линзах шлема Леви. Тот замер, едва замечая гул цепного меча в своей руке. Глубоко в разуме частица него восхитилась храбростью мятежника, бесстрашно глядевшего на космодесантника. Его меч полетел к человеку.

— Во имя Императора, брат, — рука Леви застыла. Мужчина не открыл рот, но кодиций услышал слова так же ясно, как и гул цепного меча в руках и грохот битвы. Он потянулся к мятежнику своим разумом. Псайкер! Черный Консул ощутил, как бурлит разум человека, готовящегося к психическому удару. Леви инстинктивно обрушил сокрушительный психический удар, разрывая на части нейроны мятежника. Из носа мужчины потекла тонкая струйка крови, а затем он рухнул на колени, его разум был разорван на части. Одним ударом Леви обезглавил его, а затем отключил цепной меч.

Переступивший через труп Черный Консул насторожился царившей вокруг тишине. Вдали, у позиций второй роты, битва продолжалась, но здесь воцарилось спокойствие. Из дыма показались братья Консулы, снимавшие шлемы или перезаряжающие оружия. Неподалеку раздался крик. Спустя мгновения в ту сторону пробежал аптекарий. Прогремел выстрел из пистолета.

Подошел капитан Эструс в сопровождении сержанта:

— Этот чертов дым мешает нам оценить всю ситуацию, брат-библиарий. Мы потеряли двух боевых братьев, а ещё трое ранены. Этого стоило ожидать при сражении с таким многочисленным врагом. Но донесения слишком разрозненны, чтобы я мог составить цельную картину. Что ты видишь?

Леви потянулся к шлему. Его крепления с шипением отсоединились, и сержант забрал у библиария древний шлем. Леви глубоко вздохнул и потянулся свои разумом, сначала осторожно, а затем глядя все дальше, собирая впечатления, изображения, запахи и звуки. Удовлетворенно кивнув, он обратил свой взор к городу…

– ..арий! Брат-библиарий! В чем дело?

Леви с радостью вновь услышал голос капитана. Ведь он задрожал даже в броне. Он оперся на цепной меч, когда внезапная слабость разлилась по телу.

— Кодиций? Как идут дела у наших братьев?

— Достаточно хорошо, капитан. Вторая рота несет потери, но продолжает наступать. Четвертая пока удерживает позиции. Но я боюсь, что мы недооценили мятежников. Город, капитан…

Эструс спокойно спросил:

— Что с городом, кодиций?

— На нем лежит темная тень, брат-капитан. Отвратительная тень Хаоса.

Леви услышал, как хрустнула кость, когда инквизитор ударил мятежника в грудь кулаком. Привязанный к потертому деревянному креслу повстанец застонал, но не отвел взгляда. Хриплым после почти часа дознания голосом молодой повстанец пытался спокойно говорить с инквизитором.