Адмирал Нельсон
Шрифт:
Юные мичманы помогали передавать команды матросам, учились по мере возможности навигации, сигнальному и артиллерийскому делу. Нельсон в свое время служил мичманом и старательно изучал все, с чем связана служба на корабле. Но, как пишет Р. Харт, «многих мичманов ненавидели рядовые моряки». Он приводит свидетельство современника об одном мичмане, «единственным удовольствием для которого было оскорблять чувства моряков и изобретать предлоги для наказания их... Ему было не более двенадцати или тринадцати лет. Я часто видел, как он садился на лафет пушки, подзывал к себе матроса и давал ему пинка в зад или другое место... И хотя это были матросы первого класса, они не смели даже ворчать» (56). Если бы они попытались дать отпор, то их действия расценили бы как бунт со всеми вытекающими последствиями. Все это не только не нужно было для
В английском флоте, что характерно для любого института в классовом антагонистическом обществе, существовала огромная разница в условиях жизни на кораблях матросов и офицеров. Даже самый нижний офицерский дин — лейтенант — имел отдельную каюту. Корабли были, по нашим понятиям, небольшие и каюта могла быть небольшой — 7 на 4 фута[6], но все-таки это было отдельное помещение.
Каждый вечер офицеры обедали вместе в комфортабельной кают-компании. Корабельные коки составляли для них сложное и обильное меню. Вином их обеспечивали высокого качества и в избытке за счет казны. Столы накрывались хорошими скатертями, сервировались фарфором и серебром. У каждого офицера был слуга, стоявший во время обеда у него за спиной. Обед обычно заканчивался коньяком в хрустальных рюмках и тостом в честь его величества короля. Капитан обедал в своей просторной и роскошной каюте на корме, часто приглашал в гости офицеров, а если судно стояло в порту, то гостями капитана были местные высшие власти и английские представители. Далеко не все капитаны могли расходовать большие деньги, вести широкий образ жизни, но стремились, тянулись все.
До XVIII столетия моряки одевались кто как мог и хотел. Теперь адмиралтейство стремилось ввести единообразие. Постепенно одна форма сменяла другую, и во времена Нельсона утвердился прочно и надолго цвет нейви-блю, т. е. темно-синий. Синими были форменная куртка, брюки, жилет, которые украшались металлическими пуговицами с маленьким якорем. Моряки покупали форму у судового завхоза за свой счет, стоила она довольно дорого, но адмиралтейство не настаивало на том, чтобы все были одеты строго по форме, допускались вольности. Правда, некоторые капитаны пытались одеть свои команды строго по форме, но тогда им приходилось оплачивать форменную одежду из собственных средств, по крайней мере, частично.
И рядовые моряки, и офицеры отпускали длинные волосы, которые туго стягивались в пучок, перевитый лентой,— его называли «свиной хвост». Длина «хвоста» достигала иногда 30—40 см.
На военных кораблях, кроме экипажа судна, как правило, находился отряд морской пехоты.
Морские пехотинцы в английском флоте были введены еще в середине XVII в. Вооруженные мушкетами и тесаками, они играли важную роль при захвате вражеских судов и в военных действиях в портах противника. Морские пехотинцы выполняли и полицейские функции на кораблях и в портах. Французы и испанцы также имели морскую пехоту.
Пехотинцы получали более высокое жалованье, чем моряки, одевались аккуратнее, отличались более высокой дисциплинированностью. Они жили отдельно, весь день проводили в тренировках: отрабатывали методы владения холодным и огнестрельным оружием. В те времена корабли в бою нередко сходились очень близко или «сваливались», т. е. оказывались вплотную друг к другу, борт к борту. Морские пехотинцы тут же взбирались на снасти и брали на прицел на палубе корабля противника офицеров и матросов. Их огонь с близкого расстояния был весьма эффективным. Когда же подавалась команда «На абордаж!», пехота перебиралась на корабль, где закипала горячая рукопашная схватка. Нельсон любил такие стычки.
* * *
Как мы помним, в апреле 1777 г. Нельсон сдал необходимые экзамены, получил патент на чин лейтенанта и назначение на фрегат «Ловестов». Накануне отплытия второго лейтенанта Нельсона на фрегате «Ловестов» в Вест-Индию Саклинг напутствовал его советом. Старый капитан напомнил молодому моряку, что «военное судно должно всегда иметь реи выправленные и снасти обтянутые, что ни одна веревка не должна висеть снаружи, что к 8 часам утра койки должны быть связаны и уложены в сетки, что палубы и наружность судна нужно обмывать каждый день, матросское белье мыть два раза в неделю и что никогда не должно ни ставить, ни убирать паруса поодиночке, ибо
ничто не дает судну такого характера вялости» (57).Это были последние проявления заботы Саклинга о судьбе племянника. В июле 1778 г. Морис Саклинг скончался, и Нельсон оказался предоставленным самому себе. Поначалу он даже растерялся. В разговоре с отцом Нельсон сказал: «Я очень обеспокоен», «настолько обеспокоен сейчас, что не могу писать» (58).
Назначение на «Ловестов» можно считать счастливым для Нельсона. Это был 32-пушечный фрегат, т. е. корабль значительно более подвижный и даже комфортабельный, чем линейный, предоставлявший молодому офицеру наилучшие возможности для совершенствования в морском деле. Нельсону повезло со своим непосредственным начальником. Фрегатом командовал капитан Уильям Локер, человек умный, тактичный, внимательный. Он сразу заметил усердие и способности Нельсона и проникся к нему симпатией, впоследствии переросшей в дружбу, которую оборвала только смерть Локера в 1800 г.
Удачным было для Нельсона и то, что корабль направлялся в Вест-Индию, точнее на Ямайку. Тогда все сильнее разгоралась война, начавшаяся в 1775 г. между Англией и ее североамериканскими колониями, объявившими независимость, а это означало как возможность отличиться в бою, так и возможность продвинуться по службе, ибо убывало офицеров в ходе военных действий немало. К тому же существовал и постоянный фактор — тропический климат и вызываемые им заболевания. На флоте бытовал тост: «За кровопролитную войну и сезон несущий болезни». Если к столь «благоприятным» обстоятельствам прибавлялось еще благорасположение начальства — капитана корабля и адмирала, командующего станцией, то карьеру можно было сделать очень быстро. Если, конечно, до этого схватка с противником или желтая лихорадка и дизентерия не ставили точку и на карьере, и на жизни честолюбивого моряка.
Нельсону везло — он миновал, хотя и не без труда, все опасности, которые таила служба в Вест-Индии, и воспользовался всеми преимуществами, которые она давала. Нельсон получил в свое распоряжение шхуну, приданную фрегату «Ловестов», и на ней прошел через многие проливы, разделяющие острова Карибского моря. Накапливался опыт хождения и действий в узких проливах и по мелководью, который в будущем ему очень пригодился.
К этим дням относится инцидент, показывающий, как формировался характер Нельсона. Однажды в крайне ненастную погоду фрегат «Ловестов» настиг американский капер — вооруженное частное торговое судно, промышляющее нападениями на торговые суда неприятеля. Для того чтобы захватить его, надлежало высадить на него группу моряков с фрегата. Первый лейтенант «Ловестова» предпринял попытку высадиться, но из-за сильных волн вернулся на свой корабль. Тогда капитан Локер крикнул: «Неужели у меня на корабле нет офицера, который мог бы подняться на борт вражеского судна?!». Тут же к трапу бросился штурман, чтобы спуститься в шлюпку. Но Нельсон его остановил: «Теперь моя очередь, и, если я вернусь ни с чем, наступит ваша» (59). Нельсон, несмотря на бурю, взобрался все-таки на борт судна.
Через год после прибытия в Вест-Индию Локер серьезно заболел. Болезнь могла заставить его покинуть фрегат и возвратиться в Англию. Поэтому он организовал перевод своего любимца на флагманский корабль станции — «Бристоль», на котором главнокомандующий сэр Питер Паркер держал свой флаг. Способный и усердный лейтенант, характер которого привлекал к нему людей и вызывал у них симпатию, служа на глазах у адмирала, получил редкую возможность для дальнейшего продвижения. Это обстоятельство, а также война и тропический климат привели к тому, что Нельсон, вступивший на борт «Бристоля» в июле 1778 г. третьим лейтенантом, к концу сентября уже стал первым лейтенантом, «в порядке преемственности», как он говорил (60).
Молодой Нельсон понравился адмиралу Паркеру и, что также немаловажно, его жене. Позднее, когда Нельсон стал уже адмиралом, леди Паркер писала ему: «Сэр Питер и я всегда относились к вам, как к сыну». Нельсон знал и ценил то, что для него сделал адмирал Паркер. В 1801 г. в письме леди Паркер он признавался: «...своим положением в жизни я обязан тому добру, которое сделали Вы и сэр Питер для меня, Вашей благосклонности ко мне и дружеской поддержке Мориса Саклинга» (61). Нельсон умел помнить добро, которое ему делали, когда он был маленьким человеком, и в сиянии славы не забывал тех, кто сделал это добро. Черта характера, которая далеко не часто встречается в жизни.