Адония
Шрифт:
Филипп, получив какой-то невидимый знак, торопливо проследовал к двери и вышел первым. Потом комнатку покинул монах, а за ним, смешно переставляя ходульные ноги, прошёл Стэйк. Доминик медленно встал. С мучительной задумчивостью сдвинул брови. Прошёл к двери, запер её.
За окном раздался шум отъезжающего экипажа.
Приговор
Адония подошла к каретной стоянке в ту самую минуту, когда туда прикатил экипаж Люпуса. Радостно улыбаясь, она поднялась и села рядом с Филиппом и Стэйком, напротив монаха.
– Никаких новостей, патер! – сообщила она. – Такое впечатление, что охотник
– Может быть, – ответил монах. – Во всяком случае, мы его здесь ждать больше не будем. Оставим Стэйка и Рыло, они продолжат следить.
– А мы? – торопливо спросила Адония.
– Сегодня же отплываем в безопасное место.
– Мне нужно всё рассказать Доминику!
– Не нужно, – удручённо покачав головой, сказал Люпус. – Я только что был у него и уже рассказал. Предложил ему стать капитаном и уехать с нами. Он отказался.
– Что?! – стремительно бледнея, выговорила Адония.
– Да, отказался. При Филиппе и Стэйке он назвал меня сумасшедшим.
Гробовая тишина повисла в сумрачном чреве кареты. Выждав минуту, монах рассудительно произнёс:
– Думаю, час или два у тебя есть. Съезди, убей его и возвращайся. До вечера нам нужно найти подходящий корабль и погрузиться.
Адония, окаменев, смотрела перед собой невидящим взором.
– Если тебе трудно самой, – участливо добавил Люпус, – то отправим Филиппа.
– Нет, – с усилием наклонив голову, глухо произнесла девушка. – Я сама.
Двигаясь, как заведённая кукла, она спустилась на землю. Повернулась к открытой дверце, негромко произнесла:
– Филипп, у тебя есть пистолет? Отдай мне пистолет и подай зонтик.
– Может, обойдёшься без шума? – неуверенно ответил Филипп. – У него там в углу комнаты стоит шпага.
Люпус вмешался:
– Она же влюблена, как ты не понимаешь, Филипп! Ей трудно подходить к нему близко. Пусть застрелит издалека. Дай ей пистолет.
Филипп, пожав плечами, протянул сверху Адонии пистолет и зонтик. Не раскрывая зонта, Адония опустила в его складки пистолет и, пересилив себя, направилась в сторону таверны.
– Всё-таки через часок съездите, – сказал Люпус Филиппу и Стэйку. – Возьмите Рыло с собой. Уберите возможных свидетелей. Полиция ни в чём не должна разобраться.
Они столкнулись в полутёмном коридоре верхнего, гостиного этажа таверны.
– Я ничего не смог приготовить, – взволнованно сообщил Доминик. – Решил немедленно пойти в порт и найти там тебя…
Адония, схватив его за руку, привела в комнату, заперла дверь.
– Скажи, я действительно тебе дорога? – спросила она, пристально глядя ему в глаза.
– Ты для меня – дороже жизни, – вернув ей её пристальный взгляд, ответил художник.
– Тогда садись и слушай…
Прошло полчаса. Бледный, с неподвижным лицом Доминик сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Сидящая напротив Адония, поставив локти на стол и охватив ладонями виски, едва слышно произнесла:
– Вот и вся моя жизнь. Не знаю, зачем, зачем я убила столько людей!
– Родная моя, – тихо проговорил Доминик. – Этот патер… Они ведь тебе не простят!
– Не простят, – вдруг, искривив зловещей улыбкой лицо, согласилась Адония и, запустив руку в зонт, достала и положила на стол пистолет. – Беги, – сказала она Доминику. – Скройся в доме хозяина галереи, ведь он, без сомнения, будет рад тебя видеть.
– А что же ты?
– Я дождусь здесь Филиппа и Стэйка. Патер обязательно пошлёт их проверить, как я исполнила то, что он мне
приказал. Пуля – Филиппу, шпага – Стэйку. После этого я тоже приду в галерею. Ночью выберемся из города. В Испании у меня остались кое-какие владения. Обернём их в золото и уплывём за океан. Скроемся в Новой Англии. Начнём жить заново, Доминик!– Но зачем ждать этих громил! Идём вместе к хозяину галереи, прямо сейчас!
Адония горестно покачала головой.
– Нет, нельзя. Если Филипп и Стэйк будут живы, нам не уйти. Ты не знаешь их, о, ты их совсем не знаешь!
– Я не оставлю тебя, – твёрдо выговорил художник.
– Послушай! – Адония вскочила, подбежала к Доминику, обняв его голову, прижала к груди. – Одна я смогу с ними справиться и уйти. Но если мне придётся прикрывать ещё и тебя, то они убьют нас обоих! Ничего не говори, только слушай. Я буду тебе преданной, верной женой. Всю жизнь, до конца наших дней я буду покорной тебе и послушной. Никогда, никогда я не оспорю твоей воли и не позволю себе ни одного возражения. Но только сейчас, единственный раз, сделай, как я прошу!
Она заплакала. Доминик порывисто встал.
– Ну что ты! – дрогнувшими губами проговорил он. – Не плачь! Я всё сделаю, как ты скажешь. Смотри, я готов! Немедленно отправляюсь к хозяину галереи и буду ждать тебя там. Не плачь же! Вон, посмотри, в корзине лежат ботфорты и плащ, – для тебя! Подарок… Я хотел вечером…
– Иди скорей, Доминик! Они могут появиться здесь в любую минуту! Скорее!
Доминик быстро и горячо поцеловал Адонию и, забыв надеть шляпу, выбежал в коридор.
За окном ударил внезапный порыв ветра. На миг примолкли звеневшие в окружающем таверну садике птицы. Вытерев слёзы, Адония подошла к корзине, достала лошер-клоты, ботфорты и плащ.
«Какое ты чудо, родной мой! – всхлипывая, мысленно проговорила она. – Я ночью вслух пожалела, что, покидая Бристоль, оставила там любимую одежду. Сколько же тебе пришлось оббегать лавок в Плимуте, чтобы найти эти вещи! Проклятая жизнь. Как бы мы радовались с тобой вечером, обмениваясь подарками! И что вместо этого мы должны делать?»
Торопливо сбросив платье, она облачилась в привычную походную одежду, – почти такую же, как та, в которой её увидели буянившие в Люгре матросы. Подошла к столу, взяла пистолет, несколько раз, приготавливая руку, вскинула его в сторону двери. Положила пистолет на стол, примерила к руке купленную Домиником шпагу. «Слишком лёгкая». Приготовила шляпу и плащ. Подошла к окну, посмотрела вниз, на шевелимую ветерком траву. Определила на взгляд высоту ограждающего садик забора. Вернулась к корзинке, достала бутылку с вином, откупорила, сделала медленный длинный глоток. Старательно уложила в корзинку платье, завернув в него флорентийские, с золотыми крапинами, бокалы. Села за стол, закрыла глаза и принялась ждать.
Прошло не меньше четвери часа. Вдруг в отдалении послышался скрип ступеней: кто-то поднимался по лестнице. Затем шаги направились в сторону её двери. Адония встала, гибко склонившись, подняла шпагу и положила её на стол, а со стола взяла и спрятала за спину пистолет. Шаги отстучали по гулкому коридору, смолкли возле двери. Дверь отворилась и вошёл Доминик.
Погоня
Адония застонала.
– Прости меня! – сказал он тихо и строго. – Я не смог. Если умирать – так вместе. Или убивать – тоже вместе. Я не оставлю тебя одну в эту проклятую, злую минуту. Я буду с тобой. Не сердись на меня. Я так решил.