Адвокат вольного города 11
Шрифт:
— Зачем искал? Морской путь давно открыт, а сухопутный осуществляется через Иранское нагорье.
— Это метафорическая Индия. То есть это совсем не Индия, а кодовое обозначение мира, где много-много богатств и знание пути туда автоматически сулит процветание.
— Почитаю, конечно. Так мне надо закончить чей-то труд, найти путь в Индию?
— Это так, если сможете найти время. По остаточному принципу. Инквизиция важнее.
— Хорошо, почитаю.
— Ну, всё. Ваш поезд. Если что, не поминайте лихом. Чуть что не так, Вам Нианзу дал адрес китайской общины, им заранее
— Я же не преступник какой?
— Ну, мало ли какой шум Вы поднимете в Риме?
— Я не такой, Аркадий Ефимович, я человек тихий и неприметный.
— Считайте это просто стандартной перестраховкой. А китайцам мы сказали, что Вы незаконнорожденный внук императора, поэтому у Вас могу быть враги.
— Я тихо и мирно являюсь законнорожденным внуком Бартоломеуса, который командовал малым китобоем.
— Китайцам всё знать не обязательно. Всё, Ваш поезд. Документы у Вас кустовские, настоящие. К ним оригинальный дипломатический паспорт, тоже настоящий. На то же имя — Тир Гуннар Карлсон.
— Не голландец, а швед? Такая маскировка? Я знаю некоторое количество слов на шведском.
— По легенде Вы в России выросли, можете языка предков и не знать. Это не так важно, важнее закрыть Ваши голландские корни.
— Ну, в этом есть смысл.
— Счастливого полёта, Карлсон.
— Я пока что на поезде. Или Вы про рейс из Москвы?
— Да-да, про него. Вы, главное, обещайте вернуться.
Мы пожали друг другу руки.
Узкая калитка открылась со скрипом возмущения и зацепилась за брошенный кем-то тазик, в который ветер набросал листвы.
— Эй, есть кто дома?
Мне никто не ответил.
Дом был поделен на нескольких хозяев, и я не был до конца уверен, что прибыл по тому адресу, что мне нужен.
И всё же открыл дверь, постучал в уже открытую, выждал и прошёл внутрь.
В помещении было узко от висящих на верёвочках вдоль стены коридора связок травы и стоял крепкий запах специй и степных трав.
Из боковой двери выглянула низенькая с кустистыми бровями бабка, которая воззрилась на меня зло.
— Сиз кимсиз?
— Мне нужен Казгирей.
Из помещения вышел немолодой мужчина, который прикрикнул на бабку что-то на своём, и она недовольно ушла.
— Вы по поводу повозки? — он строго спросил меня.
— Нет. Вы Казгирей из рода Темсабуев?
Он приосанился и взялся за висящий на поясе нож. Между прочим, это был ординарный пехотный нож императорской армии. Ну, кое-что из той части биографии, что дали мне на Чёрном рынке, это подтверждало.
— Да. Если Вы хотите вызвать меня на бой, чтобы убить, Вам надо ждать четверга. В среду мне надо продать кое-что.
— Нет, биться со степняком я не планировал. А пойдёмте поговорим на улицу. А ещё лучше, если мы зайдём в чайхану.
— А Вы вообще кто? — он смерил меня взглядом.
— Вот я там в спокойной обстановке и расскажу. Пойдёмте, у Вас всё равно особо дел нет.
…
Вышел на улицу и ждал его почти десять минут, постепенно теряя терпение.
Он
вышел. Худой, остроглазый и накинув на плечи потёртую куртку пехотного императорского сержанта.В чайхане Казгирея знали. Я заказал нам два полноценных обеда, он добавил несколько фраз на своём. Владелец чайханы переспросил, в итоге Казгирей буркнул на русском:
— Большой кувшин чая, только хорошего, а не как всегда.
Владелец заворчал, но ушёл на кухню отдавать распоряжение.
Мы со степняком прошли в глубину помещения. Кроме нас в другом конце помещения был только старичок, который курил и подслеповато щурясь, смотрел в дверной проём.
— Итак, Вы кто? Чиновник?
— Ха. Кстати да, я вполне себе чиновник. Меня зовут найом Бугуйхан.
— Вы меня простите, — оскалился Казгирей жёлтыми зубами с вкраплением двух серебряных, — но Вы не похожи ни на найома, ни на Бугуйхана. Скорее на Петровича.
— Не вижу ничего плохого в отчестве Петрович. Я Ефимович, если на то пошло. Могу Вам вернуть любезность, сказав, что Вы мало похожи на сына хана-бия Агиша.
Степняк ощутимо помрачнел.
— Так вот. Я найом в каганате Южный Алы Тау.
— Слыхал, у Вас там война.
— Ага. С ногайцами, — я посмотрел на его реакцию. Степняк лишь пожал плечами.
— Ну да, я ногаец. И что? Степняк из благородного рода.
— Не просто благородного. По своим связям я узнал про ни много ни мало шесть членов семьи ханов, способных претендовать на престол.
— У ханов нет престолов, — огрызнулся он. — Что Вы вообще про меня знаете?
— Ну, Вы сын хана Агиша, прежнего правителя одного из ханств ногайцев. А Ваш брат Кувват-бий…
— Не единоутробный. У нас разные матери. Не забывайте, он на четверть англичанин, его бабка была из какого-то там Борнео.
— Поэтому, значит, его англичане называют «четвертак»? Не суть. Вы его брат и претендент на престол.
— Нет у нас никаких престолов. Вы вообще знаете наши традиции? Когда к власти приходит один из принцев-тигэнов, то старается тут же убить других тигэнов.
— Чудесно, мать его! Это объясняет, почему Вы выросли за пределами Степи.
— Я всё равно степняк, — поиграл желваками Казгирей. — Мне об этом напоминали сослуживцы примерно каждый день.
— Расскажите свою историю, господин тигэн.
Он усмехнулся.
— Ну, когда мне было одиннадцать лет, отец… Я не испытывал к отцу тёплых чувств, видел-то его от силы дюжину раз, в один из которых он избил мать так, что она харкала кровью и стонала по ночам ещё неделю. Так вот, отец упал на охоте, пролежал без чувств в походной юрте три дня и отправился к предкам.
— Умер.
— Да, так бывает.
— А Вы?
— Мой, как Вы его назвали, брат, в первые два дня убил семь моих братьев и, на всякий случай, сестёр. А некоторые из нас сбежали. Мы с мамой сбежали через всю степь. И до восемнадцати лет я почти что бродяжничал.
— Денег не было?
— Откуда бы это? Тем более Кувват, сын шакала и шлюхи из стойбища, искал своих родных и убивал. К другим ногайцам идти было никак нельзя. Даже к любым жителям Степи. Однажды нас приютили аварцы.