Афганский полигон

– Разумеется, – отчеканила Эдвардс.

Роман залез в вертолет, преследуемый одной не слишком приятной мыслью. Он вдруг подумал, что напрасно возвращается на базу. В самом деле, что ему там делать? Информацией он поделился и мог бы с чистой совестью оставаться у Фахима. Тот переправил бы его в Кабул, в Кабуле он с помощью российского посольства связался бы с Дубининым и далее действовал бы согласно его указаниям. А так он только потеряет время, таскаясь следом за капитаном Эдвардс. Ну да, хотел доставить девушку в целости и сохранности. Все-таки столько вместе пережили. Спала вон на его плече, хлюпала, как девчонка. Он чувствовал как бы личную ответственность за нее.

Но теперь, когда он увидел, что перед ним прежняя капитан Эдвардс, сухая и собранная, как готовое к бою оружие, он понял, что сильно недооценил ее. Добралась бы она преотлично без его помощи. А он упустил шанс оказаться на шаг впереди британцев.

Но теперь что об этом думать? Они летели на базу, и что-либо исправлять было поздно.

– Жаль, мы не сфотографировались с вами на память, Линда, – сказал он сидевшей напротив него девушке.

Капитан Гарди заинтересованно повел головой. Как же, русский обращается к капитану Эдвардс по имени. И вообще, ведет себя с ней слишком фривольно. Что произошло между ними за эти двое суток?

– Не имею ни малейшего желания фотографироваться с вами, – холодно ответила Линда.

– Жаль, – сказал Роман. – Я буду скучать, вспоминая вас в этом платье.

Линда сверкнула глазами, но промолчала.

Романа сверканием глаз было не испугать. Но он понял другое: Линда никогда не простит ему того, что произошло в кяризах и в кишлаке Али-хана. И дело было не в погибших спецназовцах. Она не могла простить ему тот ужас, который ей довелось пережить. Ее бессонница сегодня на рассвете – не следствие ли того ужаса? А сколько еще таких бессонниц будет.

Внизу показалась территория базы. Вертолет пошел на посадку.

Когда он встал на колеса и двери кабины открылись, Роман увидел встречающих: полковника Дэвиса и двух незнакомых мужчин. Мужчины, одинаково заложив руки за спину, внимательно смотрели на выходящих из кабины пассажиров. Почему-то то, как они посмотрели на него, совсем не понравилось Роману.

Ясно, спецагенты пожаловали. И прикидывают, в кого первого вцепиться.

Красное лицо полковника Дэвиса стало бурым, когда он увидел одеяние Линды. Но, покосившись на бесстрастные лица агентов, он лишь сдержанно кивнул.

– Капитан Эдвардс. Рад вас видеть.

Он глянул на русского капитана.

– Надеюсь, вы объясните нам, что произошло? – спросил он.

– Конечно, полковник, – сказал Роман. – Только разрешите мне сначала умыться и переодеться. Да, мне еще нужно сделать пару срочных звонков…

Эдвардс шагнула вперед, вытянула палец, как на суде.

– Полковник Дэвис, я требую немедленно арестовать этого человека!

– В чем дело, капитан? – растерялся начальник базы.

– Я обвиняю его в том, – глядя на Романа белыми от ненависти глазами, заявила Эдвардс, – что он намеренно завел группу в засаду, в результате чего погибли сержант Хук, капрал Маккаферти и рядовой Бигз.

– Но… капитан… – ничего не понимал Дэвис.

– А также, – рубила вошедшая в раж обвинительница, – я обвиняю его в сговоре с генералом Фахимом, полевым командиром талибов.

– Это все? – спросил Роман, криво улыбаясь.

Эдвардс требовательно глянула на Дэвиса.

– Полковник!

Из-за спины начальника базы выступили спецагенты, нацеливаясь на Романа, как две голодные овчарки.

Дэвис пожал плечами, вздохнул и приказал стоящему рядом патрулю взять Романа под стражу.

– Подождите, – приказала Линда.

Она подошла к Роману, залезла к нему за пазуху и вытащила фотографию Смита.

– Все, можете уводить.

– О, Линда… – только и сказал Роман.

Его отвели в крошечный металлический бокс, где, правда, имелись узкая кроватка, унитаз, кран и зарешеченное оконце.

– Мне нужен телефон… – начал Роман.

Окованная жестью дверь с лязгом захлопнулась. Он снова был арестантом.

18 мая, Афганистан, пригород Кабула

Белый обшарпанный «Форд» неторопливо ехал по дороге, ведущей из Кабула в Чарикар. В «Форде» сидели двое. По виду – оба местные жители. Один был пожилого возраста, с выбритым до синевы подбородком, усатый и угрюмый. На голове у него был намотанный в виде чалмы клетчатый платок. Его спутник выглядел гораздо моложе. На вид ему можно было дать лет двадцать с небольшим. Он был простоволос, с кудрявой бородкой и румянцем, проступающим на гладких девичьих щеках. Одет он был в джинсы и куртку цвета хаки, в отличие от своего товарища, предпочитающего традиционные шаровары, рубаху и жилетку.

Впереди показался блокпост. Американский пехотинец, разморенный жарой, лениво поднял жезл, приказывая остановиться.

Белый «Форд» свернул к обочине, остановился.

Американец, рыжий детина с конопушками вокруг сплющенного носа, оглянулся на своего напарника, положил веснушчатые руки на автомат и подошел к машине. Люди в салоне сидели спокойно, выглядели они вполне безобидно.

Заглянув в салон, солдат покрутил носом, выискивая подозрительное. Не нашел и, кажется, остался этим недоволен.

– Открой багажник, – приказал он, дополнив свои слова выразительным жестом.

Усатый водитель послушно нажал на кнопку. Задний капот приподнялся.

– Я понимаю английский, – сказал он.

– Тем лучше, – пробурчал солдат. – Что везешь?

– Так, товар всякий, – выходя из машины, сказал водитель. – Надо немножко торговать, деньги зарабатывать. Семья большая, все кушать хотят.

– Угу. Ну-ка, глянем твой товар.

В багажнике оказалось несколько ящиков с китайским и турецким ширпотребом. Ручки, фломастеры, брелоки, цепочки, переводные картинки, видео– и аудиокассеты, прочий хлам, который обычно продается в дешевых киосках.

– Оружие где прячешь? – сурово спросил американец, потыкав стволом автомата в ящики.

– Зачем мне оружие, – улыбнулся усач, обнаружив щербину между передними зубами. – Я не хочу воевать, я хочу торговать.

– Знаю я вас. Торговать. А это кто с тобой?

– Племянник. Помогает мне.

Американец вернулся к открытой дверце, склонился к сидевшему как ни в чем не бывало пассажиру.

– Что-то он какой-то не такой. Эй, тебя как зовут?

Юноша только закивал в ответ, виновато улыбаясь.