Афганский рубеж 2

— Не горю желанием, но своего потребителя данное произведение самогонного искусства найдёт, — ответил я.

Как только был загружен в «санитарку» последний ящик, на горизонте появились и проверяющие. А точнее, это был один человек в сопровождении Енотаева. Товарищ подполковник Баев во всей красе вышагивал по раскалённому бетону. И как ему нежарко в ботинках и фуражке!

Очень резкий контраст с одеждой наших техников и идущих на вылет лётчиков. Даже не знаю, что из нарушений его больше бесит в данный момент.

— Так-так, в чём должен выполняться полёт? Где ботинки? А почему на голове какая-то повязка, а не пилотка или фуражка? — остановил он один из экипажей Ми-24.

— Я не требую со своих подчинённых соблюдения установленной одежды, — ответил ему Енотаев. — Не отвлекайте экипаж, который идёт на боевой вылет.

Баев опешил от такого замечания, но лётчиков задерживать не стал. Пока что Ефим Петрович сдерживает себя, но видно, как начальник службы безопасности полётов ВВС Армии, высматривает недостатки.

— Куда я не приеду, все прикрываются боевыми вылетами, войной, задачами. Но никто не хочет элементарно понять — вы нарушаете постулаты, написанные кровью. За примерами далеко ходить не надо, — возмутился Баев.

В этот момент он завидел и нашу группу. Картина в данном случае «маслом». Только что Кузьма Иванович — именно так зовут Баева — ворчал по поводу формы одежды лётчиков, а тут вопиющее нарушение!

— Ну, вы посмотрите! В тапках, шортах, с голым торсом и в военной панаме. Ты кто, воин?! — наехал Баев на Марата Сергеевича.

Не ту он выбрал жертву. Иванов за словом не полезет в карман.

— Я?! Начмед 363й отдельной эскадрильи, капитан Иванов. И попрошу вас быть повежливее.

— Ещё будут меня тут медики вежливости учить. Приведите себя в порядок, капитан, — скривил лицо Баев и пошёл дальше.

Надо было видеть лицо Иванова, который опешил от такого поведения.

— И кстати, через час, чтобы товарищ Клюковкин был на КДП. Проведём разбирательство по его делу. В установленном порядке, — добавил Баев, многообещающе зыркнув на меня.

Вот и не знаю, трястись мне или плакать. То же самое мне сказал Кислицын, когда мы загрузились в санитарку и отправились в жилой городок.

— Сань, ничего он не сделает. Поорёт, напишет кучу актов, и на этом закончится всё. Первый раз, что ли, — сказал Сергей Владимирович, когда мы подъехали к нашей палатке.

Мне нужно было взять свою полётную документацию и в назначенное время быть на КДП. Наглеть сильно я не стал и привёл форму в порядок. Отыскал ботинки, которые уже ссохлись в отсутствии носки. Комбинезон надел чистый, а лицо быстро гладко побрил, использовав рукомойник рядом с палаткой.

Пока вытирался и смотрел на последствия обстрела, заметил интересную вещь. Кое-что отсутствовало на данном пейзаже. Я отчётливо помню, что был взрыв бочек. Вот только их сейчас не было видно. Как и строения, рядом с которым они стояли.

Из палатки вышел Бага, у которого я поинтересовался насчёт бочек.

— Какие бочки, Саня? — удивился Баграт.

— Ну как же! Рядом с баней, душевой и выложенным бассейном стояли бочки. В них и прилетел один из «эрэсов». Я ещё удивился точности.

— Саня, брат, ничего не было. Бахнуло только мощно. Нам же повезло тогда, что решили до вечера подождать, когда вас эвакуируют после замеса в степи. Ну не зря же в баньку 40 литров поставили…

Какое-то интересное совпадение! Бочки, планируемый сабантуй и точнейший обстрел от духов. Я конечно не английский сыщик, но слишком всё сошлось вчера. Да какой же всё-таки длинный день был!

В назначенное время я прибыл на КДП, где меня уже ожидал солидный симпозиум. В классе постановки задач присутствовал заместитель командующего ВВС Армии. С ним также были ещё два неизвестных мне офицера и подполковник Баев. Все сидят за центральным столом, а мой комэска Енотаев — за партой перед ними.

— Товарищ генерал-майор, разрешите? — спросил я, и зам командующего жестом пригласил меня войти.

Видно, что для удобства работы комиссии, включили кондиционеры.

Генерал был среднего роста с тёмными волосами, едва тронутыми сединой. Одет в новенький лётный комбинезон, а от самого пахнет хорошим парфюмом. Первый раз такое встречаю здесь. Выглядел он довольным.

— Это он, Кузьма Иванович? — показал на меня генерал, и Баев кивнул. — Не такой уж и страшный. Давайте, лейтенант, проходите и рассказывайте. У меня времени немного. Надо ещё в штаб вашей дивизии… по делам заскочить.

— Товарищ генерал, готов рассказать, но прошу мне пояснить о чём.

— Не валяй дурака, лейтенант! Тебе вопрос задали, — сразу включился в работу Баев.

Ох, и зацепил же я его в Кабуле! Да и вся наша эскадрилья ему теперь не сильно нравится.

— Кхм, вообще-то, никто мне вопросов не задавал, товарищ подполковник, — ответил я.

— Справедливо. Расскажи мне о своём перелёте в Кабул, — задал вопрос генерал.

Я начал рассказывать, но заместитель командующего как-то не сильно вникал в происходящее. Слушал мельком. Больше смотрели в окно и шептался с подчинёнными. Из всех присутствующих только Кузьма Иванович следил за моей речью.

— И ты сам долетел полным экипажем до Кабула, чтобы доставить на самолёт раненую медсестру, верно? — спросил генерал.

— Так точно.

— Товарищ генерал, я узнавал. Никакого риска для жизни пациентки не было. Обыкновенное желание показать себя. При этом он мог погибнуть сам и погубить ещё троих. Про угрозу технике и говорить не стоит.

И откуда ж он это узнал?! Сам медосмотр провёл? Только я собрался парировать данную претензию «безопасника», как слово взял Енотаев.

— В данном случае лейтенант выполнил мой приказ. Критическое состояние пациента подтвердили врачи Баграмского медсанбата…

— Вы ставите на кон три жизни против одной. Неравноценный обмен, — цинично заявил Баев.

— А это уже не вам решать, — добавил я.

Заместитель командующего хлопнул ладонью по столу, прекратив все прения.

— Лейтенант, вы не на собрании. Будьте любезны соблюдать субординацию, — сказал генерал. — Хотя, я вас и командира эскадрильи понять могу. Ваш риск не оправдывает ваших же нарушений правил полётов. Но заставляет меня… выразить уважение вашему Клюковкин мастерству и крепкости нервов.