Афганский рубеж 2

С Шаклиным взаимопонимание установилось хорошее. Веня оказался нормальным парнем, когда не «включал» суперначальника. Порой бывали ситуации, когда он начинал нести пургу, но быстро исправлялся, понимая бесполезность большинства замечаний.

К примеру, за неделю он 10 раз пожаловался, что я летаю в кроссовках «Цебо». Настолько это достало комэска, что он отдал приказ всей эскадрилье летать в кроссовках. Это было необязательно, поскольку 99 процентов и так это уже делало.

Поиски Шах Масуда результатов не приносили. Караваны мы перехватывали, кишлаки проверяли, укрепрайоны брали, но ничего.

При возвращении после очередного вылета своё мнение выразил по этой ситуации Кеша. Оригинальным языком, присущим только ему.

— Командир, а вот я не понимаю. Зачем мы его ищем? Пускай сам к нам придёт, — сказал Кеша по внутренней связи, когда мы подлетали к аэродрому.

Вечерний вылет подходит к концу. Солнце припекает через остекление кабины, а система кондиционирования на борту еле вытягивает разряжённый воздух и высокие температуры. Очередная эвакуация группы после выполнения рейда завершена. В грузовой кабине сейчас уставшие, грязные, но очень довольные бойцы отдельного отряда специального назначения.

— Кеша, а ты его можешь позвать, чтобы он пришёл?

— Нет. Я же не знаю, где он.

— Вот и Сопин не знает. Поэтому и продолжает искать, — простым языком объяснил я.

Кеша замолчал, но продолжил выдвигать гипотезы.

— Может, как с моим конём Сухариком? Ты яблочко достал, ему показал и дал. А он и рад.

Иннокентий не успокаивался, пока мы не начали строить заход на посадку. Его идея с приманкой видится мне маловероятной.

Чем можно приманить человека, который не хочет, чтобы его нашли? Ему бы в Пакистан попробовать уйти, да границу коллеги из других отрядов перекрывают. И тем не менее, на ограниченной территории мы не можем его отыскать.

Не покидает меня ощущение, что Масуд постоянно знает о наших планах.

— Окаб, 302й, готов к посадке, — доложил я руководителю полётами, в паре километров от торца полосы.

Скорость не гасил, чтобы дать попробовать сесть Кеше. Надо же его учить.

— 302й, ветер у земли слева по 30° до 7 метров. Посадку разрешил.

— Кеша, управление бери.

— Взял, — ответил он, и я отпустил ручку управления.

Смотрю, как Иннокентий начинает выполнять посадку. Но пройдя торец полосы, скорость была по-прежнему большая. Ощущение, что Кеша просто летит.

— Ты гасить скорость будешь? — спросил я.

— Зачем?

— Чтобы посадку выполнить по вертолётному.

— Посадку! Блин, чего ж ты мне прямо не сказал?! — возмутился Кеша и приступил к гашению скорости.

Что за крендель?! Ему ещё и дословно нужно было сказать.

Вертолёт медленно начал тормозиться. Пошла небольшая тряска. Скорость падает, а серый бетон постепенно приближается. Кеша начинает разбалтывать вертолёт, опуская и поднимая нос. Слишком большая амплитуда.

Пока не вмешиваюсь. Пускай почувствует управление.

— Внимание за скоростью. И рычаг шаг-газа не тяни резко вверх, — спокойно говорю я.

— П… понял, — тяжело говорит Кеша.

Поверхность полосы уже совсем рядом. Медленно пролетаем съезд с полосы на рулёжную дорожку.

— Ща-ща-ща, — повторяет Кеша, и с трудом зависает.

Теперь ему нужно приземлить вертолёт. С этим получилось у него несколько лучше. Коснувшись поверхности, я взял управление и начал освобождать полосу.

Очередной вылет был завершён успешно. Зарулив на стоянку, начали выключаться.

— Окаб, 302й, спасибо за управление, — поблагодарил я.

Руководитель полётами пожелал приятного аппетита в столовой и хорошего отдыха. Группа, которую мы привезли на аэродром, была на боевом выходе несколько дней. Теперь мы ещё одну высадили в горах.

Руководитель у группы наших «спецов» Сопин. Он-то и пообещал, что в любое время может быть вызов. И нам нужно быть в готовности.

— Саныч, что вешаем? — подошёл к моей кабине Валера Носов.

— Давай ещё САБы. Вдруг ночью вызов.

— Вроде нас должны «весёлые» поддерживать? — уточнил о прикрытии МиГ-21ми Носов.

— А если их не будет? Облачность и или ещё что?

— Хорошо. Заместитель по инженерно-авиационной службе сказал, что дана команда и «сигары» подвесить, — намекнул Валера на использование управляемых ракет 9М114 «Штурм» на задании.

— Если дали команду, значит надо. Используем, — улыбнулся я.

Винты ещё не остановились, а из грузовой кабины начали вылезать наши «пассажиры».

Уставшие, но весьма довольные, что оказались на этой раскалённой «сковородке» под названием аэродром Баграм.

Одежда — вся в белых следах солёного пота. Лица — чёрные, опалённые солнцем горной страны. Один из бойцов подошёл к кабине, когда я открыл дверь. Аккуратно протянул мне руку, чтобы поблагодарить. Он только что вернулся с опасного задания, а передо мной почему-то слегка застеснялся.

— Товарищ лётчик, я вам спасибо хотел сказать, — пожал он мне руку.

Я заметил, насколько его ногти — истёрты от длительного пребывания на задании. До крови в прямом смысле.

— Да, было бы за что. Это наша работа, — улыбнулся я, похлопав парня по плечу.

С одежды бойца, словно побелка, посыпалась пыль. Он был крепкого телосложения, с волевым подбородком. Но маленькие, неаккуратные усы выдавали в нём юнца. Про такого хочется сказать, что лицом молод, а душой уже стар. Усталость чувствуется в этом светлом взгляде.

— У меня скоро дембель. Вот последний боевой выход был. Вы с нами столько отлетали. А сколько раз выручали…

— Да брось! Говорю ж — работа у нас такая, — улыбнулся я.

— Спасибо вам и… храни вас Бог, — сказал боец и ушёл.

Не успел я сказать ему «спасибо» и пожелать того же. Слишком мне резануло слух, что в Советской Армии кто-то заговорил на церковную тему. Похоже, и правда, что в окопах не бывает атеистов.

После доклада Енотаеву, мы отправились в столовую на ужин. Очередной приём пищи, включающий в себя тушёнку и гречку. Вроде бы неделю назад только начальник тыла выбил хороших продуктов, но длительного «пира» не получилось.

— Саныч, ты чего задумался? — оторвал меня от размышлений Кеша, когда я намазывал масло на хлеб.