Афганский рубеж

— Заминировано, — спокойно сказал Карим.

— Да как так-то? Какого… Чего… — продолжал перебирать различные вопросы Батыров.

Он отвернул вертолёт влево, чтобы облететь площадку. Садиться тут однозначно нельзя. Вот только сейчас вся группа на подходе и собьёт строй.

— 207й, нашли ещё одну. Похожую. Теперь точно свободна, — доложил ведущий Ми-24.

— Командир, можно я проверю? — спросил Карим.

Батыров, который каплями пота уже забрызгал пол под собой, молча кивнул. Конечно, неприятное ощущение. Но «крокодилы» не могли знать о таких подлянках.

Новую площадку проверили и начали заходить. Подходим всё ближе к земле. Облако пыли постепенно тянется за нами, а справа также заходит замполит. Карим пошёл в грузовую кабину, готовить парней к высадке.

— Обороты 95, высота 5, — подсказываю я.

Димон, как и вертолёт трясётся, но выполняет посадку. Тут же открывается сдвижная дверь. В кабину летит песок и мелкие травинки.

— Дверь закрыта, — доложил Карим и вернулся на своё место.

Пора уже взлетать.

— 205й, высадку произвёл. К взлёту готов, — доложил Кислицын.

— Понял, взлетаем по одному. Отворот влево. Паашли! — дал команду Димон.

Вертолёт оторвался от площадки и медленно пошёл в набор. Высокая температура и разреженный воздух максимально затрудняют взлёт.

— Пошёл отстрел, — сказал я и начал пускать ловушки из автомата АСО-2.

Отворот влево и Батыров проходит точно над населённым пунктом. Замечаем, как по нам стреляют, но успеваем проскочить.

— Внимание! Всем отворот после работы вправо. В кишлаке пулемёт, — подсказал остальным Батыров.

Карабкаемся на 2500, чтобы пройти по краю ущелья. Продолжаю отстреливать ловушки и смотреть, как один за другим заходят на посадку Ми-8.

Каждый быстро снижается, попадая в огромное облако пыли. Несколько секунд и вертолёт уходит вверх, выполняя отстрел ловушек. Продолжают крутиться над вершинами Ми-24 в ожидании подхода основной группы.

— 207й, высадку закончили, — доложил ведущий крайней пары.

Вот задача и выполнена!

Димон выдыхает, не отвечая в эфир. Смотрю на него, а правая рука дрожит, хоть он ей и управляет вертолётом.

— Командир, давай я полечу. Отдохни, — сказал я по внутренней связи, и Батыров кивнул мне.

В эфире уже слышно, как идёт в район высадки основная группа.

— 001, я Днепр. Жду «пчёлок» и «полосатых». Духи уже рядом. На склонах передо мной.

— Днепр, держись. Уже вертушки на боевом, — спокойным голосом отвечает руководитель операции.

— Да нету их здесь! Духи 200 метров!

— Днепр, держись!

Я взглянул на карту, куда я наносил районы боевых действий наших подразделений и позывные авианаводчиков.

— Командир, этот Днепр сейчас недалеко от нас. Справа под 30°, 15 километров, — сказал я.

— Саня, у нас два блока и пулемёт. Мы ничем не поможем.

— Если точно попадём, то поможем.

Батыров смотрел в свою карту и на вершины, которые нам предстоит перемахнуть, если сейчас пойдём на выручку.

Снова у него рука затряслась. В таком состоянии он не готов лететь.

— Понял, командир. Идём на Баграм, — произнёс я, но у Батырова было иное решение.

— 001й, я 207й. Готов к работе с Днепром.

Глава 22

Димон ещё раз запросил разрешение на отворот в сторону позиции авианаводчика, но ответа не последовало.

— Ещё пробуй, — сказал я, и Батыров продолжал вклиниваться в общий радиообмен.

Командир звена запросил ещё дважды. Всё тщетно. А расстояние до позиции «Днепра» всё увеличивалось.

В кабине, несмотря на высоту полёта в 2000 весьма жарко. Воротник песочного комбинезона становится тёмным от пота и прилипает к шее.

— Далеко мы от него? — уточнил Димон.

Я быстро прикинул расстояние по карте и получил цифру в 35 километров.

— 207й, 281й парой в 2 километрах от вас. Тоже готовы отработать, — подтвердил готовность ведущий второй пары, которая заходила за нами на площадку следом.

Четыре экипажа могут уже и «гору свернуть»!

Очередной доклад Батырова потерялся в общей массе радиообмена. Сейчас самый разгар операции. Командование контролирует темпы наступления.

— 001й, Резвый, прошёл первую точку. Веду бой, — запыхавшись, доложил один из командиров батальонов.

— Понял, Резвый. Отстаёшь на 2 часа от расчётного времени. Чаще докладывай, — молодцевато отвечали ему представители командования.

Голос другой, не генерал-лейтенанта Целевого.

Для кого-то эти цифры и быстрый доклад очень важны. А то что за ними кровь, пот и жизни солдат, они начинают осознавать, когда попадут на поле боя.

— Волга, как у тебя? Степень поражения объекта, — запрашивали с борта Ан-26 информацию с другого направления.

— Я Днепр. Духи рядом! Обозначаю себя дымом. Прошу поддержать огнём! — прорвался через вереницу ненужных сообщений авианаводчик.

— Терпи, Днепр. Терпи! — всё так же непринуждённо отвечали с борта Ан-26.

Днепр начал отвечать, но его фразу «забил» другой абонент.

Можно пойти против системы и самостоятельно выйти в район цели. Но всего замысла и порядка действий подразделений мы не знаем.

Нарушим весь замысел, и потерь может быть больше. А ещё за нами и другие экипажи, которые ждут команды.

— Саня, мы не можем туда лететь. Нарушим весь порядок авиационной поддержки войск, — сказал Димон, будто оправдываясь передо мной.

— Согласен, но я не командир. Решение принять можешь только ты, — ответил я.

— А ты бы, что сделал?

— Я бы в армию, наверно, не пошёл.

Карим заулыбался, но Димону было не до смеха. Как бы сейчас ни поступил Батыров, это будет верно.

— Но мы своих не бросаем, — нажал я кнопку СПУ и спокойно сказал по внутренней связи.

— Дай мне курс. Рассчитай подлётное время до рубежа выхода на связь с Днепром, — ответил Димон.

Ай да Батыров!

— Вправо на курс 20°, скорость 180. Снижаемся до 1500. Связь через 4 минуты.