Agape

Он ушел, а на фоне мать причитает о прошедших проводах; бросаю с ужасным негодованием одну из кроватных подушек в сторону так, что она отлетает обратно от стены. Да когда придёт этот сон?! Последнее, что я могла бы желать, это остаться в этом дне. В мрачный, поздний час фантазия сбрасывает оковы рассудка, и зловещие образы обретают всё большую силу. Я подошла к окну, дрожь сжимает поперек мышцы живота. Вновь замечаю уже вторые человеческие очертания за эту ночь (кроме Майка). Женщина.

И вот никого вовсе и нет. Это была она! Точно она! Я уже видела её совсем недавно, в один из вечеров этого текучего лета перед приездом Али! В момент сильнейшей уязвимости я бегу вниз. Входная дверь раскрывается, но, как я и думала, абсолютная тишина и потёмки прикрывают свою мафию. Я поднимаюсь наверх, захлопываю дверь, звоню Алише.

– Ты разбудила меня, – ее нежный лепет успокаивает меня с детских времен. Я извиняюсь перед Али, а она вздыхает, встая: – Забудь, не вопрос, Грейс. У тебя странный голос. Что произошло?

– Или же у меня самые настоящие видения, или же какая-то женщина наблюдает за мной уже во второй раз, – прошептала я и слегка отдернула штору. Я выглянула наружу, но никого уже не было. Было темно.

– А я думала, что только у меня бывают видения, – не до конца проснувшись, буркнула Алиша, очевидно недопонимая всей тонкости момента.

– Али, это не шутка! Мне жутко находиться в этом доме, – я быстрым шагом подошла к кровати и укутала себя одеялом, хотя бы ради чувства безопасности. – В прошлый раз она провела несколько часов, заглядывая в окна; а сегодня так и ждала, пока я выгляну, – сквозь разделяющие нас километры я ощущаю ласковый укор, я мысленно сажусь на кровать Алиши; я знаю, что Али не воспримет мою правду всерьез.

– Начнем с того, что у тебя за стеной спят Кэррол с Майком, а двери закрыты. Ты в безопасности, Грейс.

– Алиша, просто отвлеки меня от всех этих мыслей, – я в темноте не отрываясь смотрела на дверную ручку.

– Что это была за женщина?

– Я просила отвлечь меня!

– А может быть, это твой поклонник? Уже бывали случаи, когда тебя узнавали в Портленде и не только, а в нашем городке уж точно каждый тебя знает, – какая дикость!

Ты никогда не ощущаешь, не веришь в подобные секунды в действительность сказанного. Ты никогда не чувствуешь хоть каплю сухого вина признания, пока не сталкиваешься лицом к лицу. «Но я труслива,» – чуть ли не восклицаю я.

– Я просила отвлечь меня, дорогая! – я сижу настороженная, вспоминаю крупные глаза женщины; я сделалась в последние годы ужасно чувствительная, все действует на меня, буквально все.

– Хорошо, о чем ты хотела бы поговорить? – в такие откровенные моменты думаешь вовсе не о возвышенном искусстве, а о чем-то простом и компанейском, о дружном.

– Расскажи, как у тебя обстоят дела с Логаном.

В комнате отдаёт морозной свежестью. Дверная ручка стала сливаться с темнотой.

– Как всегда, все великолепно, – я слышу, как Али влюбленно улыбается в трубку. – Он не переносит даже недолгую разлуку со мной, особенно после возвращения, и прерывается лишь на работу в лаборатории.

– Да, и уж точно раздражает своим поведением Алекса, – посмеялась я.

– Ну, ты, конечно, сравнила! Совершенно разный сорт мужчин, – сказала Али. – Логан и Алекс – флегматик и холерик соответственно. Ничего общего.

– Но, видишь, общаются, – благодаря подруге мне стало гораздо спокойнее. Такие мимолетные моменты создают глубокие связи между людьми. – Грейс, а ты позвонила Зеду и рассказала о происходящем?

– Нет, я не говорила ему, – растерялась я. – И думаю, не стоит. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом? – я сбегаю от размышлений, зная, что делаю этим только хуже, я все равно продолжаю выискивать морды демонов в темноте.

– Да, я и забыла ваше правило: “Никакого бесполезного упоения жалостью друг к другу”.

Сейчас я всё чувствую всё чуждым и чужим, словно пребывая в святом, мудром сне. Алиша укладывает меня в постель, и мы говорим остаток ночи громко, отрывисто, уютно, невпопад смеясь.

– Можно я стану тобой, когда вырасту? – спрашиваю я ее перед тем, как мы повесим стеклянно-железные трубки с обоих концов.

Уже раннее бледное утро; всю летнюю ночь дул сильный ветер. Порой казалось, что вот-вот пойдет дождь, граничащий с ливнем.

***

Мы едем по узкой гравийной дороге. Музыка играет негромко и успокаивающе. Передние окна открыты, впуская небольшой поток освежающего воздуха. Дилан ведёт машину плавно, параллельно ведя разговор со мной и положив руку на подлокотник. Когда мы останавливаемся, я выбегаю из салона, не закрыв за собой дверцы автомобиля. Почва под ногами влажная, мягкая, словно вулканический пепел. Заросли с каждым шагом приобретают всё более гладкий/цивилизованный/однородный и т.п.вид; крики птиц органично дополняли реальность – казалось, мир навеки останется в этом сумеречном состоянии. Резко стало тише; Дилан заглушил двигатель и оказался рядом. Вокруг нет ничего, кроме низких трав, контрастирующих с высокими деревьями, и будто перешёптывающихся между собой очень тихими голосами.

– Чем мы будем здесь заниматься? – наконец спрашиваю я, почти в точности озвучивая свои мысли.

– Сейчас узнаешь. – Никогда не может договорить всё до конца! – Не переживай, убивать тебя здесь я не буду, – рассмеялся он и достал из багажника корзинку для пикника. – Удивлена? – игривый тон. – Когда в последний раз устраивала пикник?

– Около пяти лет назад. Мне всегда это нравилось, но в последнее время было просто не до того.

– Что ж, пора возобновить эту традицию, – смеясь, отвечает он, и эта фраза вызывает у меня самой улыбку.

Мы идём по уже вытоптанной чужаками тропинке бок о бок и подходим к огромному дереву. Оно больше других в несколько раз, величественно возвышается над кронами остальных. По-моему,прекрасное сравнение вполне подходит и для сопоставления Дилана с окружением. Но пока я разглядываю природу, потерявшись в течении времени и пространстве, Дилан успевает всё подготовить и торопит меня быстрее сесть.

Мы на холме; весь город, беспокойный океан и увядающее светило как на ладони. Голубое, низкое небо; насыщенный закат ослепляет глаза; играет "Summer wind". Помню, как однажды под эту мелодию отец с матерью кружились в вальсе на первом этаже нашего дома, где ныне я осталась совершенно одна. Как же всё тогда было легко и непринуждённо. Я была простым ребёнком, но сказать честно, я бы ни за что не вернулась в то время моей жизни. Снова переживать всё, что произошло, – я не смогу. Я не справлюсь. Будто бы читаешь хорошую книгу и заранее знаешь её конец. Ну, а сейчас, уступая потребности глаз в шири и сини, я смотрю на бухту, в бирюзовые полосы волн, переходящие в холмы и в застывшее поле.

Спустя несколько минут солнце почти полностью опускается за горизонт. Облака обесцвечиваются зигзагами вместе с нашим вином в бокалах; капля на травинке переливается, словно падающая комета в тёмную ночь.

– Грейс, я могу у тебя кое-что спросить? – прерывает тишину Дилан, всё ещё глядя в горизонт.

Поворачиваемся друг к другу.

– Конечно.

– У тебя с Зедом всё в полном порядке?

Он продолжает непоколебимо смотреть на меня, держа в правой руке бокал и неспешно попивая напиток. Думаю, ответить ему прямо или солгать. Собравшись с духом и готовясь сделать, возможно, главную ошибку дня, отвечаю: