Академия Драгон. Станешь моей истинной!

Беляна посмотрела на сына, склонила голову к плечу, протянула:

— О, Брайли. Мне так жаль… — по лицу не было заметно, что ей о чём-то жаль. — Милый, тебе давно пора повзрослеть. Я даже рада, что ты всё слышал. Я не хочу, чтобы ты жил в розовых иллюзиях, как когда-то в молодости я. Жизнь жестока и несправедлива. Не распускай нюни, не проявляй жалость. Или приготовься получать по зубам, — она брезгливо сморщилась. — Впрочем, тебе не привыкать. Ты вырос слабым, тщедушным подхалимом. Я разочарована.

И тут её настроение резко переменилось. Вмиг лицо стало серьезным и крайне сосредоточенным. Глаза вспыхнули ярким голубым лазуритом:

— Накер, помоги уже мне.

Всё произошло за несколько секунд. Я успела лишь хлопнуть глазами от удивления.

Накер бросился через залу, он снова был под влиянием Беляны, спешил выполнить приказ. Но его и на пару метров не подпустили к белобрысой стерве, скрутили гвардейцы Архимага. Он рычал и брыкался, пока одна из ведьм не прикоснулась к его лбу, погружая в сон. Тело дракона обмякло в руках стражей.

Верховная ведьма покачала головой, вздохнула и обратилась к Беляне:

— Это хорошо, что ты облегчила душу, девочка. Хорошо. Перед смертью, это полезно. Душа становится легче, ей легче преодолеть предстоящее перерождение.

Вмешался Архимаг:

— Именем Драконьего Совета, остановите балаган, вы не имеете права лишать кого-либо жизни. Этой женщине предстоит предстать перед драконьим судом.

Ведьма невозмутимо ответила:

— Она не доживёт. Смотри на её ауру.

Даже я, недоучка с первого курса, смогла рассмотреть внутренним зрением, что черные ручейки обвились вокруг белоснежной шеи.

Верховная договорила:

— Ведьмы не могут отбирать жизнь. Мы лишь можем перераспределять энергии и восстанавливать баланс.

С другого конца залы раздался встревоженный голос Брайли:

— Так восстановите баланс, — он поспешил к ведьме. — Неужели вы позволите ей умереть? Разве вы не должны защищать жизнь?

Беляна выплюнула горькие слова:

— Это они виноваты Брайли. Все врут. Все лицемерят. Никому не верь.

Ведьма не слушала Беляну, она повернулась к Брайли:

— Мы всегда стремимся сохранить жизнь. Но есть законы сохранения энергии. Ничего ниоткуда не появляется и никуда не исчезает просто так. Своими поступками, мыслями, действиями, твоя мать сама привела ауру к такому состоянию.

Брайли настырно попросил:

— Так исправьте. Помогите ей.

— Та защищаешь её после всего, что узнал?

— Она – моя мать, — Брайли не смотрел на Беляну, он умоляюще всматривался в лицо Верховной ведьмы.

А потом плюхнулся перед ней на колени.

— Возьмите мою жизнь. Я не хочу, чтобы она умирала. Помогите ей.

Я поверить не могла. Этот растяпа, шестрека, прихвостень шайки «древнейших» собирался отдать свою жизнь за стервозную мать, которая его ненавидела?

Брайли не повернулся к Беляне, но сказал именно ей:

— Ты не права, мама. В этой жизни есть справедливость. И мне жаль, что тебе было в этой жизни так плохо.

Молчали все. Все ждали приговора ведьмы.

Она размышляла. Пристально вглядывалась в Брайли, казалось, смотрела ему глубоко в душу. Его плечи ссутулились, ему стоило большого труда не отводить взгляда. Перед ведьмой сжался нашкодивший гадёныш. Уж я-то знала про его собственные гнилые делишки.

Ведьма прикрыла глаза, как будто совещалась с остальными из ковена, прямо, как мы с ректором, мысленно. Потом она заговорила:

— Ты сам заслуживаешь наказания.

Брайли вздрогнул.

— Но твоя жертва искренняя. Принимается. Мы постараемся сохранить жизнь твоей матери. Но ты не можешь умереть. Ты отвечаешь за ребенка.

Брайли опешил:

— Какого ребенка?

— За своего ребенка.

Ведьма перевела тяжелый взгляд на кучку студенток-блондинок. Уставилась на одну из академских подстилок. Поманила ее подойти.

— Нюхай, Брайли. На этом сроке драконий нюх уже различает нюансы плода. Ты чувствуешь своего ребенка?

Блондинка закричала в голос:

— Неееееет! Нет! Это ребенок Малори. Я не хочу иметь ничего общего с этим уродливым размазней, — обозвала она Брайли.

Ведьма качнула головой:

— Тебе надо быть разборчивее в связях, девочка.

Блондинка взвилась:

— Я просто пожалела этого неудачника! Ему никто никогда не давал.

Брайли не выдержал:

— Пожалела? А кто меня просил внушать преподам, чтобы они тебе оценки ставили? Причем, здесь пожалела? Ты просто расплачивалась так, как умеешь.

— Урод, — завизжала потаскушка, — тебя предохраняться не учили?

— Так ты сама просила убрать защитное заклинанье, когда на потрахушки к Малори бегала!

— Так я от него хотела ребенка, а не от тебя, дебила. У тебя даже ума не хватило восстановить заклинание прежде, чем лезть ко мне под юбку!

Зал наполнился гулом. Девчонки шептались, молодые драконы посмеивались, отпускали тихие ехидные комментарии. Думаю, Брайли приобрел себе немного уважения поступком с матерью, но всё равно так и остался шестеркой в их глазах.

Верховная провела рукой по воздуху, и парочка затихла. Как и все остальные в зале.

— Скандалить будете в другом месте. За ребенка отвечаете головой. Оба. Уверена, Совет проследит. Разговоры в сторону. У нас мало времени.

Она посмотрела на гвардейцев, охраняющих Беляну сзади, махнула головой в центр залы:

— Ведите ее в центр, — перевела взгляд на Брайли: — Ты тоже. Иди в центр.

Остальные ведьмы разошлись по зале кругом, взялись за руки и присели на пол.

За окном начало темнеть и в комнате царил полумрак. Неожиданно в зале возникла иллюзия. Очень реальная –как будто мы перенеслись в лесную рощу. Колонны по периметру превратились в деревья, под ногами зазеленела трава. Только щебетания птиц не хватало до полного погружения в лесную реальность.

Ведьма встала в центре круга перед Беляной и Брайли, скомандовала:

— На колени, — сопроводила приказ жестом: махнула рукой сверху вниз.

Парочка бухнулась на колени.

Ведьма вытянула руки вперед, раскрытыми ладонями вверх, полуприкрыла глаза.

В ведьмовском кругу зазвучал звук –они затянули общую ноту с закрытыми ртами. Голоса подстроились друг под друга. Звук заполнил всю комнату, отразился от стен, наполняясь объемом, погружая всех в транс.

Глаза Беляны и Брайли засветились голубым. Этот свет медленно заструился наружу, на ладони Верховной, скапливаясь в клубок, превращаясь в плотный синий комочек. Пока не вытек весь наружу.