Академия Крылатых, или В пекло тебя, дракон!

Не нужны они ему на самом деле были, часть маскировки. Плевры видят хорошо.

– Гад ползучий! – заорала я, но кинуться на него с кулаками не смогла – плевр, притворяющийся Элом Куртолем, сразу же применил ко мне сильное заклятье подчинения. – Опарыш с ушами! Червяк засушенный! Ты пожалеешь вместе с царицей своей недоделанной! Не трожь меня, не трожь!

– Магический потенциал так себе, но зато сколько энергии, – одобрительно сказал Куртоль, производя хитрые пассы. – Они вон сомневались насчет тебя, хотели кого-то из обслуживающего персонала использовать в качестве тела для нашей мамы. Но я сразу пресек все сомнения. Чудом ты нам подвернулась, дриада, чудом. Единственная бескрылая в крылатой академии. Как раз то, что было нужно – ведь Сольрис можно вселить только в тело бескрылого создания. Женского рода, естественно.

– Ой, спасибо за честь оказанную! Расколдуй, я тебе в ножки поклонюсь, благодетель!

Всем своим видом я пыталась показать, как мне не страшно. Но на самом деле было наоборот.

Серьезно все было. Серьезнее не придумаешь.

– Еще чего! – отрезал плевр. – Чтоб ты снова бежать вздумала? Нет уж, душа моя! Зря мы, что ли, так долго ритуал готовили? Монеточку упокоительную искали?

– Монеточку? – сердце у меня екнуло. – Какую еще такую монеточку?

– Да вон ту! – с охотой пояснил Куртоль. – Что на шее у тебя все это время висела и к ритуалу слияния с Сольрис подготавливала.

Что? Что он сказал!?

Я опустила взгляд к своему декольте, где поблескивал подаренный Игоряхом кулон в виде листочка… Вот только никаким листочком он не был – морок спал. На моей шее висела монетка на кожаном шнурке. Самый обыкновенный побитый и поцарапанный гуналь.

Страшные подозрения охватили меня раньше, чем Куртоль стал развивать свою мысль. Плевр, вообще, явно был настроен поболтать.

– Да все забавно получилось на самом деле. Упокоение Сольрис Аригун с Ольфозой произвели по всем правилам – то есть накрыли ее глаз монеткой. Вот этой вот, ага, что на шее у тебя висит. Она стала едва ли самой важной частью кенотафа. Воплощением магии, которая мамочку нашу любимую сдерживает. Соответственно, силу этот медяш вобрал в себя немалую – с его помощью многое получить можно. Неограниченное богатство, например. Сами мы эту монетку, да и вообще мамину могилу до недавнего времени не видели, но кое-какие сведения она нам передавала, даже будучи в таком состоянии. Все-таки она – наша мама, а мы – ее дети. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что монетки на ее глазу не оказалось! А без этого отсутствующего компонента мы не могли провести наш ритуал. Впрочем, выяснить, кто забрал монетку и для чего, оказалось сложнее, чем найти ее…

Я слушала, боясь даже дышать. В жизни не могла бы представить, что то, что я искала, находится прямо у меня под носом. В буквальном смысле. И что не я одна искала это…

– И кто же ее забрал? – затаив дыхание, спросила я.

– Мы не знаем, – пожал плечами плевр. – Да это и не важно. Важно, что мы почти нашли ее. Почувствовали. Никогда не догадаешься, где она была спрятана.

– И где же? – я облизала пересохшие губы.

– В яйце, – пожал плечами поддельный вампир. – В самом первом Заветном Яйце, что держал в своих каменных руках Аригун со статуи. Остальные мы похищали из идейных соображений. Но именно самое первое яйцо открыло нам доступ к ритуалу переселения душ. Оставалось только все подготовить. Подготовить тебя, дриада.

– У вас ничего не выйдет! – завопила я, все-таки поддавшись панике, которую тщательно сдерживала. – Я не собираюсь отдавать свое тело какой-то мерзкой кровожадной многоножке!

– А тебя кто спрашивал, что ли? – скучающим голосом поинтересовался плевр.

А в следующее мгновение монета на моей шее словно ожила. Засветившись ярким багровым светом, она подняла меня в воздух и за шнурок на шее потащила вперед.

Вперед – прямо на кенотаф.

Сопротивляться я не могла – как безвольная кукла повисла на шнурке.

Могла только посмотреть в небо. Оно было темным.

– А, на дракона своего надеешься, дриада? – развеселился Эл Куртоль. – На Хранителя, которому предки завещали сторожить кенотаф с Сольрис? Не жди его, голубка, не жди. Он сейчас на королевском балу – бегает по залам, тебя с королевским ревизором ищет. Ревнует, стало быть. Задумано все, просчитано до мелочей. Видишь ли, какую ты нам еще службу сослужила – отвлекла Аэлмара на себя, да так, что он всякий контроль потерял. Не увлекся б тобой дракон, мы еще сто лет до мамочки нашей не добрались. Он ведь, чудовище, зорко ее охранял. Службу свою нес, дракон проклятущий! Ну, ничего, мамуля, как в тебя переселится, с лихвой ему отомстит. Первым сожрет. Мечту его заветную исполнит, а потом прям в постели сцапает. Хороший конец будет для потомка Ольфозы и Аригуна.

– Джерласс! – изо всех сил крикнула я в холодное и темное небо. – Джерласс!

Но это мне показалось, что крикнула. На самом деле – едва слышно простонала.

Сил не оставалось – монетка, как на аркане, тянула меня прямиком в кенотаф. Я уже наполовину увязла в теплой студенистой субстанции, словно в гигантском холодце. Плевры во главе с Элом Куртолем, который сейчас уже совершенно не походил на вампира, жадно наблюдали за этим процессом.

Но не менее жадно смотрел на меня единственный глаз Сольрис, которая словно ожила, напряглась, готовая к броску. Вся ее фигура выражала жизнь, движение и готовность. Она как будто тянула ко мне невидимые щупальца, помогая монете.

Уже практически увязнув в кенотафе, из которого мне уже не суждено будет вернуться живой, я зацепилась ногой за корень сосны, торчащий прямо из земли и из последних сил прошептала.

Дриадрья Праматерь, с сим древом ты меня соедини,

Хочу почувствовать ток жизни изнутри,

Душа моя, в стволе ты схоронись!

Разречье древное, приди, слиянье свершись!

Я понятия не имела, подействует ли старое заклинание, но я всегда сражалась до последнего.

И зеленый вихрь налетел на меня. Перед глазами мелькнуло озадаченное лицо Куртоля и морды братцев-плевров.

Кулон с монетой увяз в кенотафе.

Я выдохнула – и мои ноги стали корнями, руки – ветвями, а волосы – иглами серебряной сосны. Это было старое, старое дерево, толстое, огрубевшее, с заскорузлой корой – молодым дриадам вселяться в такие запрещалось категорически.

Хватало пары минут, чтобы слиться с ним и остаться внутри навсегда.

Последнее, что я промелькнуло передо мной именно в моем сознании, не в сознании дерева – то, что небо заслонили огромные черные крылья, накрывшие собой поляну.

Красивые крылья, черные с золотом.

Еще я запомнила много огня, очень много огня, который жег все вокруг дотла. В нем пищали, корчились и извивались страшные червеобразные тени…

Затем я не помнила больше ничего.

Я навсегда забыла, кто я есть, кем была и кем могла бы стать.

Я стала старой серебристой сосной.

ГЛАВА 25. Предсказательница

– Хэлли! Хэлли! Хэлли!

Странный мужчина-дракон, зачем ты кричишь в ночи, нарушаешь мой покой и покой моих братьев и сестер?

Мы – старые сосны, любим тишину. Это место проклято старой и нечистой магией, она отравила нас. Но мы привыкли – мы древние деревья, очень древние. Мы выживем, как выживали много лет до тебя.

Мы были, есть и будем, даже, когда ты умрешь, дракон.

Зачем тогда ты кричишь?

– Хэлли, вернись ко мне.

Зачем обнимаешь мой толстый, старый, заскорузлый ствол, дракон? Зачем прижимаешься к нему щекой?

– Я люблю тебя, Хэлли. Только ты. Ты одна. Всегда.

Чего ты добиваешься, мужчина? Деревья не любят драконов и их огонь… Уходи… Зачем ты снова и снова повторяешь: «Хэллия!»?