Академия магии закрыта

Акушерка принесла два свёртка и, положив их на стол, вписала имена в книгу рождений и сказала:

— Мальчик и девочка...

Женщина-дервиш кивнула, не расслышав, что она там ещё добавила, потому что герой стоял на волоске от смерти, зажимал рукой рану, но не сдавался.

Она пододвинула к себе первого младенца и распеленала одной рукой. Голубоватое сияние наполнило пространство вокруг малыша. Женщина-дервиш, не отрывая глаз от страницы, перевернула младенца на живот, погрузила символ в магический сургуч и поставила печать.

Герой всё ещё бился. За неё. За любовь. Пусть даже он кричал, что ненавидит, он любил её и готов был отдать жизнь.

Женщина завернула малыша в пелёнку и отнесла в люльку. Вернувшись, она взяла второй свёрток, положила перед собой и взглянула на страницу.

— Ах! — вскрикнула она, когда героя проткнули прямо в сердце.

Её глаза наполнились слезами. Луна тем временем продолжала свой путь по ночному небосклону. И дела ей не было ни до смерти героя, ни до девочки, лежавшей на столе.

Женщина-дервиш смахнула слезу и развернула младенца. Золотистые волосёнки бликовали в голубом свете, белая кожа сияла, как снег под луной.

Герой стонал, унося в могилу свою любовь, и у женщины-дервиша перед глазами расплывались буквы. Она перевернула ребёнка, погрузила символ в магический сургуч и поставила печать.

Отнеся младенца в люльку, женщина-дервиш вернулась, поставила стул поудобнее, чтобы лунный свет снова падал на стол, и взяла книгу.

Герой всё ещё красиво умирал, женщина-дервиш роняла на бумагу слёзы, а луна заливала комнату голубым сиянием. Слова, которые не расслышала женщина, так и остались тайной на целых семнадцать лет. «Мальчик и девочка, близнецы. Мальчик — маг, девочка — нет».

— Не маг? — Тайко схватился руками за голову. — Может, это ошибка?

— Какая ошибка? Я вижу это так же, как видела бы, если бы стояла там. Если хочешь, я даже могу рассмотреть, как звали героя книги.

— Это её убьёт.

— Поэтому я и молчала. Но мне нужно было поделиться с тобой, я не могу больше одна носить этот груз.

Тайко принялся ходить туда-сюда, не отнимая рук от головы.

— Мы не можем ей это сказать. Надо увести её отсюда. Там, в нормальной жизни, всё может наладиться, — он резко опустил руки и ткнул в Кази пальцем. — Скажем Идану, чтобы он её отпустил. Если Рута не способна к магии, какой ему смысл…

— Нет. Не надо Идану, — перебила Кази. — Он и так не спускает с неё глаз. И я не знаю, что у него на уме.

Тайко ударил кулаком в ладонь.

— Мы должны уйти!

— Есть на этот счёт мысль…

С площадки донёсся вой толпы.

— Рута? Бежим, — сказал Тайко, и они взбежали по склону.

Добежав, Тайко застыл, растопырив руки, и покрутил головой в поисках сестры, но её не было видно. Посреди площадки стоял довольный Миль с видом победителя.

— Где Рута? — рявкнул Тайко и чуть не набросился на Миля, но Кази вовремя заметила над входом в пещеру за большим острым выступом рыжие волосы и остановила Тайко, шикнув на него и вцепившись в локоть.

— Тихо.

— Она слишком разбежалась, — с гордостью сказал Миль. — Я отправил её остыть. Не бойся, твоя сестра жива и здорова. И где же ты, Рута?! — закричал он.

Теперь уже все увидели где.

Секунда, и Рута припала к камням, как кошка перед прыжком. Ещё секунда, и она приземлилась на площадке. Ещё секунда, кувырок и подсечка. Один из любимых номеров публики. Рута часто блистала в нём на выступлениях цирка. Хоть её отец и настаивал на танце с ножами, Рута и Тайко предпочитали изображать битву, и смотрелась она не менее зрелищно, чем танец.

Миль повалился на спину, Рута вскочила на него и приставила лезвие кинжала к шее. Её волосы упали на его лицо. Он поднял руки.

— Моя победа, маг, — объявила Рута и встала.

Толпа завопила. Одни — торжествуя, другие — сочувствуя Милю.

Кази посмотрела туда, где на валуне сидел Идан. Он качал головой с ухмылкой на лице. Что означала эта ухмылка, Кази не могла определить, но по спине отчего-то крался холодок.

14. Дергдунум. Два месяца назад

Покинув академию магии с тяжестью недоверия в груди, Найден вернулся в столицу. Жизнь в Дергдунуме, как всегда, отличалась расслабленностью. А чего ждать, если такой тон был задан Главой и парламентом. Ленивые старикашки собирались раз в месяц, чтобы обсудить, скорее, чей повар вкуснее готовит индейку и какой театр вызвать на открытие сезона охоты, чем вопросы безопасности государства.

Несмотря на то, что до открытия сезона охоты на чёрных лис было ещё больше месяца, столица уже гуляла и праздновала, хоть и без охотников. А кому до них вообще было дело? Пусть себе готовятся к охоте, пока мы прогуливаем городскую и семейную казну.

На площади выступал какой-то бродячий цирк, судя по белёсым циркачам — из Белбрига, публика наслаждалась зрелищем и последним жарким солнцем.

В трактире Шона, как и десять лет назад, когда Найден прощался здесь с Гвен, как и тридцать лет назад, когда он мальчишкой заходил сюда с отцом, пахло благородным солодом. Его называли благородным, потому что во все времена только в роду Шона солод обжаривали с помощью магии, что придавало напиткам на его основе насыщенный вкус и необыкновенно благодатное действие.

Деян ждал отца за столом у окна. Найден не видел сына больше года. Предыдущая их встреча состоялась сразу после приезда во мраке ночи. Он коротко изложил сыновьям свои намерения и снова оставил их. Теперь им предстояло начать плотное общение. Они снова имели шанс стать одной семьёй.

Мальчишка возмужал и стал ещё больше походить на него, а открывшаяся в нём магия не помедлила отразиться на глазах юноши. Зелёные, как и прежде, они обрели сочный, но холодный и глубокий цвет. Цвет с примесью черноты. С примесью тьмы.

Найден сел напротив, и какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Как ты и говорил, у меня ничего не вышло, — сказал он. — Академия нам не поможет.

Сын холодно улыбнулся.

— Мы её закроем.

— Деян, мне не нужны трупы в родной стране.

— В стране, которая тебя отвергла?

— Она совершила ошибку и когда-нибудь это поймёт.

— С каких пор ошибки стали бесплатными, отец?

Найден всмотрелся в лицо сына и почувствовал, что кожа на руках покрывается пупырышками.