Академия Высших: студенты

– Слушай, Мурасаки, – спросила Сигма, – а твой организм что, не реагирует на выброс энергии?

– Реагирует, – ответил Мурасаки, не оборачиваясь. – Просто я принял меры.

– А что, можно принять меры?

– Ага, – сказал Мурасаки и повернулся к Сигме. – Можно, например, заехать кому-нибудь в челюсть сразу после. Или в стену кулаком. Быстрый сброс энергии.

Сигма придвинулась к Мурасаки и посмотрела на его руки. На правой руке, на костяшках пальцев были свежие ссадины.

– Больно? – спросила Сигма.

– Не, я их обработал, еще по пути к Констанции. Поэтому и не сразу прибежал на ее вызов. Ты не переживай, – Мураски обнял ее за плечи, – у вас в этом семестре будет практический курс, тебя всему научат. По крайней мере будешь знать, чего ожидать от себя. В этом всем есть одна беда, слишком мало настоящей практики. Такой, как сегодня. Честно говоря, мне дико интересно, что на самом деле случилось с Ипсом. Но думаю, нам не расскажут.

Сигма покивала. Был бы у них куратор Бертран, можно было бы пойти спросить. Но спрашивать у Констанции?! Даже если Мурасаки наберется наглости спросить, вряд ли она ему ответит. Тем более правду.

И все равно, Ипса почему-то было очень жалко. Сигма вспомнила, как еще вчера Ипс наклонился к ней и она его обняла. Как обрадовалась встрече, как ей не хотелось, чтобы после ужина он уходил, и как хорошо они болтали за кофе, пока не пришел Мурасаки. Как она не верила его словам, что с Ипсом что-то не то. И что, неужели это все феромоны? Весь этот чудесный вечер – всего лишь из-за них? То есть она для него ничего-ничего не значила? Ипс сделал это намерено, чтобы вызвать ее симпатию?

Сигма почувствовала резкую боль в животе. Она согнулась пополам, схватилась за живот. С ужасом увидела свои кеды и попыталась повернуть голову. Но поздно. Ее стошнило прямо на них. Отвратительно. Мурасаки крепко держал ее за плечи, иначе она бы точно упала. Но Сигма не знала, что хуже – то, что он был здесь и все видел, или то, что он, наверное, подумал про вчерашний вечер еще раньше, чем она. Когда говорил про сброшенную карту. Она ведь думала, что нравится Ипсу. По-настоящему нравится!

Сигма закрыла лицо руками. Мурасаки продолжал ее держать за плечи.

– Мурасаки, ты можешь уйти? – не отнимая рук от лица, спросила Сигма. – Пожалуйста.

Он вздохнул, отстранился.

– Я вернусь через пару минут. Мне кажется, тебе не помешает выпить воды. Я принесу. Пожалуйста, не уходи никуда, хорошо?

Сигма молчала.

– Нет, ты скажи, что никуда не уйдешь, – потребовал Мурасаки. – Или я никуда не уйду. Буду стоять и смотреть, как ты плачешь.

– Хорошо, – глухо ответила Сигма. – Я не уйду, пока ты не вернешься.

– Хорошая девочка, – ехидно усмехнулся Мурасаки и погладил ее по голове. – Я пошел. Помни, ты обещала не уходить.

Когда Сигма решилась открыть лицо, Мурасаки уже не было рядом. Она даже не знала, в какую сторону он ушел. Что ж, ну и хорошо.

Обида все еще душила ее, но по крайней мере, было не так противно, как в тот момент, когда Сигма поняла, что вчерашняя ее радость была чисто химической реакцией. Неужели даже ими, деструкторами, можно так легко управлять? А ведь она вчера не верила Мурасаки!

Сигма все-таки нашла в рюкзаке воду, прополоскала рот и кое-как почистила кеды. Правда, надеть их не выйдет, но не оставлять же их в таком виде. Сигма понимала, что слезы продолжают течь по лицу, но, если Мурасаки прав, поделать с ними пока все равно ничего не получится, так что она просто вытирала их со щек, и все.

– Смотри, что у меня есть!

Голос Мурасаки раздался откуда-то из-за спины, хотя Сигма думала, что за скамейкой – старая парковая ограда. Сигма обернулась. Ограда была на месте, а Мурасаки стоял за ней и что-то показывал Сигме, но она не понимала что и поэтому просто пожала плечами.

Мурасаки легко перемахнул через ограду, Сигма даже не поняла, как он это сделал. Казалось, просто поднял руку, шагнул вперед, а вот он уже сидит сверху – еще мгновение и спрыгивает вниз. Как будто на все это ему потребовалось не больше сил, чем просто сделать один шаг вперед. Он и сделал его и протянул Сигме пакет. Сигма слабо улыбнулась и заглянула внутрь. Там лежала бутылка воды, большая упаковка салфеток, а под ними – спортивные тапочки. Черные.

Сигма вынула их и вопросительно посмотрела на Мурасаки.

– Ты знаешь мой размер ноги?

– И ноги, и всего остального.

– Но откуда?

– Я наблюдательный, – гордо ответил парень.

Сигма подумала, что лучше не уточнять, когда он наблюдал за ее ногами, просто кивнула в ответ, открыла бутылку с водой и сделала несколько глотков.

– Спасибо за тапочки. Я уж думала, придется идти домой босиком.

– Это тебе в обмен на жилетку.

Сигма поморщилась.

– Нет, я не согласна. Жилетка мне тоже нужна. Заведи себе свою. А за тапочки я тебе деньги отдам.

– О, ну все, вижу, ты пришла в себя. Снова ядовитая и независимая Сигма.

Сигма поперхнулась водой. Независимая – ладно. Но ядовитая?!

– Ядовитая? Это я – ядовитая?

– Конечно! Все время говоришь мне гадости.

Сигма изумленно смотрела на Мурасаки.

– Я просто не говорю тебе комплиментов, очнись. Это не то же самое, что говорить тебе гадости.

– А вот это вот твое «очнись» – что было? Не грубость?

Сигма закатила глаза.

– Мурасаки, да я всегда так разговариваю. Всегда.

– Вот я и говорю – ядовитая. И грубая.

Сигма махнула рукой. Бесполезно. С Мурасаки спорить бесполезно. Надо только постараться привыкнуть, что его любезность, забота, вежливость и тактичность – это одна сторона медали, которую он показывает не так уж часто. А вторая, лицевая – это его самовлюбленность, самолюбование и махровый эгоцентризм.

Сигма примерила тапочки. Они оказались в самый раз и, что было еще более странно, они оказались очень удобными.

– Спасибо, – еще раз сказала Сигма. – Ты меня, конечно, спас. Я бы умерла со стыда, если бы все это случилось в библиотеке.

– Да уж, – согласился Мурасаки. – Кстати, у меня именно в библиотеке впервые такое и случилось. И это было ужасно, – он даже зажмурился. – Мне кажется, я до сих пор краснею, когда вспоминаю. Знаешь, такое противное чувство, и ничего поделать нельзя, и тебя тошнит от самого себя, а рядом еще сидят девушки и все на меня смотрят. Мне хотелось стать невидимкой. Ужасно.

– Они тебя бросили? Те девушки?

Мурасаки открыл глаза и рассмеялся.

– Они вызвали медиков. Они решили, что я отравился. Потом еще долго меня жалели и пытались рассказать, как прекрасно они разбираются в диетической кухне.