Академия Высших: студенты

– Хорошо, эту ошибку я исправлю, – кивнула Эвелина. – Но она же ни с кем не общается! Ни друзей, ни общих дел. О каком пике коммуникаций идет речь?

Констанция вздохнула.

– У меня такое ощущение, что мы говорим об одном и том же человеке, но ты не читала досье.

– И что же я там упустила? – ядовито спросила Эвелина.

– Сигма – влюбленная девочка. Ее разлучили с любимым мальчиком. Конечно, она не хочет ни с кем общаться, ей нужен только он. На других у нее не вырабатывается окситоцин. У нее гормональная ломка.

Эвелина растерянно моргнула.

– Гормоны? Констанция, нельзя все сводить к физическому телу!

– У нас с тобой нельзя, а она всего лишь второкурсница. Хочешь мой совет? Загрузи ее учебой и работой по уши и даже выше. Придумай ей дело, которое заставит ее общаться с каждым студентом, – Констанция с трудом сдержала зевок, открыла свою сумочку и вынула из него золотистый тоненький планшет. Посмотрела на него с отвращением. – Какая гадость, эти адаптирующиеся под реальность устройства. В жизни бы не выбрала себе такой безвкусицы.

– Тогда зачем ты его достала?

– Хочу тебе показать кое-что, – Констанция развернула планшет к Эвелине. – Полистай.

Эвелина задумчиво рассматривала фотографии.

– Интересные снимки. Но зачем ты мне их показываешь?

– Их делала Сигма. Ее многие просили сделать фотографии для своего профиля. Используй ее. Пусть обновит профили всех студентов вашего филиала. Заодно проявит свои таланты.

Эвелина с недоверием смотрела на Констанцию.

– Сигма? Эта злобная гадюка может делать такие красивые портреты?

Констанция лучезарно улыбнулась.

– У злобных гадюк много скрытых талантов.

– Не сомневаюсь, – пробормотала Эвелина, возвращая планшет Констанции. – И я знаю еще об одном, едва ли тебе известном. Она пробила защиту и разрушила часть стены в своей комнате. И сняла защитные замки в старом переходе.

Констанция несколько секунд изумленно смотрела на Эвелину.

– А вы проверяли защиту комнаты перед тем, как заселить Сигму?

– Зачем?

– Тогда может быть, дело не в защите, а в вашей беспечности?

– Но замки я проверяла! – воскликнула Эвелина. – Она проходит сквозь них, будто их нет.

Констанция пожала плечами.

– Так выясни, в чем причина, теперь ты ее куратор, а не я. Может, твоя манера закрывать замки устарела, а может, Сигма знает, как их открывать. А пока не выяснишь, не разрешай ей шляться по всей территории. В чем проблема?

Эвелина вздохнула.

– Проблема в том, что у нас разные методы работы со студентами, Констанция. Но я приму во внимание твой совет.

Констанция снисходительно улыбнулась.

– И займитесь обновлением всей защиты в своем филиале.

Констанция ушла, не притронувшись к своей чашке, а Эвелина осталась пить кофе и думать над тем, что услышала. Сигма и в самом деле выглядела заурядной девочкой. Может быть, Констанция права, и Эвелина зря подняла тревогу?

Глава 9. Творец за работой

Сигма смотрела на список четвертого курса. Из-за цветов она примерно представляла, кто есть кто. Но с кого из них начать? Лучше бы с Пурпура, но… Конечно, она будет сравнивать его с Мурасаки, и сравнение будет не в пользу Пурпура. И лучше бы отделаться от его съемок сразу, чтобы они не висели тяжелым грузом. Но даже сама мысль о том, чтобы поговорить с ним, уже висела тяжелым грузом. Еще одним тяжелым грузом. Сколько их у нее, этих грузов? Почему все, что происходит с ней в последнее время, становится грузом?

Ладно, сформулируем вопрос иначе. С кем бы ты хотела познакомиться, Сигма? С кем из этих всех людей?

Она рассматривала фотографии в сообществе четвертого курса – здесь они назывались «комнатами». Понятно, почему Эвелина попросила ее сделать новые снимки. По этим мутным картинкам было совершенно непонятно, кто как выглядит. Разве что Хачимицу вызывал симпатию. К счастью, он не был похож на Мурасаки, совсем. На фотографии он выглядел грустным и немного отрешенным. Печальный и отстраненный от мирской суеты аристократ в снежно-белой рубашке и небрежно повязанном невесомом полупрозрачном оранжевом платке.

Ладно, почему бы и не он? Все равно придется знакомиться со всеми. Хорошо хоть Эвелина облегчила ей задачу, сделала рассылку, так что теперь не придется объяснять всем и каждому, кто она такая и зачем хочет встретиться.

«Привет, – написала Сигма Хачимицу. – У тебя есть свободное время? Вот прямо сейчас?»

В дверь постучали. Сигма вздрогнула. Когда к ней кто-то приходил в последний раз? Здесь – никогда.

На пороге стоял Хачимицу. Белый костюм, белая рубашка, оранжевый шейный платок – как будто сошел с фотографии.

– Как раз шел мимо, – он помахал планшетом. – А здесь твое сообщение. Проще постучать, чем отвечать. Зачем я тебе нужен?

Сигма посторонилась, пропуская его в комнату. Парень сделал несколько шагов и остановился. Сигма рассматривала его длинные, ниже лопаток каштановые волосы. Прямые и тяжелые. В сочетании с костюмом они выглядели… странно.

– Ты всегда носишь костюмы? – спросила Сигма.

– О, нет, только на людях, – он обернулся к ней. – У тебя не комната, а тюрьма, – он обвел рукой стены. – Ни картин, ни украшений, ничего.

– А у тебя какая комната?

Хачимицу улыбнулся – у него была идеально вписывающаяся в образ улыбка. Милая, тонкая и, что важно, совсем не снисходительная. Так улыбаются люди с добрым сердцем. Или хорошие актеры. Или властелины мира, уверенные в своей абсолютной власти.

– Обычно я не показываю девушкам свою комнату, знаешь ли.

– А, то есть обычно девушки показывают тебе свои комнаты, – серьезно кивнула Сигма. – Понимаю, тогда тебе есть с чем сравнивать.

Парень рассмеялся.

– Какой комплимент! Нет, все не так. Я просто не очень люблю гостей. Пойдем, покажу свое логово, если тебе интересно. Я твой сосед. Почти. Через одну комнату напротив.

Комната Хачимицу и в самом деле напоминала логово. Вернее, не вся комната, а отведенная под спальню часть. Кровати не было. На полу лежал толстый квадратный матрас-футон, застеленный очень толстым на вид пледом – белым, но с рисунком из разрезанных апельсинов. Это было смешно. А вот что было совсем не смешно – это камин в стене напротив футона. И судя по углям – этим камином пользовались. Стена над кроватью и почти до самого потолка была обита чем-то вроде рыжей шкуры.