Аколит в крови по локоть

— У монахинь одеяния каких цветов были? — попробовал я зайти с другой стороны, но и тут Плакса лишь замотала головой.

— Не помню-ю-ю! — проныла она. — Обычные они были!

Я мысленно ругнулся и решил нанять извозчика, чтобы дальше колесить по окрестным улочкам на экипаже, но тут Плакса указала на заболоченный берег речушки.

— Там заброшенные склады, мы в них ночевали! И Мелкая ещё всё время тайник Луки искала! Каждый вечер туда возвращались, а милостыню просили…

Она неуверенно заозиралась, затем потянула меня в один из переулков. Под стать взявшей след ищейке девчонка с новыми силами протянула вглубь квартала, на углу повернула и через два перекрёстка запрыгала от радости на краю базарной площади.

— Здесь мы милостыню клянчили, и здесь Мелкой плохо стало! — возбуждённо запищала Плакса, будто не проходили мимо этого места уже раза два или даже три. — И понесли её… Туда!

Девочка юркнула в неприметный переулочек, вывела по нему к мосту, только не Соловьиному, а какому-то другому, и сразу поспешила на тот берег. Никуда не сворачивая, мы прошли с десяток кварталов, а там на глаза попалось мрачное строение с узенькими оконцами и островерхой крышей. Рядом высилась колокольня.

— Тута! — указала на неё Плакса. — Мелкую тута оставили, а меня в приют отдали, тварины такие!

На паперти побирались нищие, я подошёл и спросил:

— Что за монастырь?

Один якобы безногий дед глянул с прищуром и потряс деревянной миской с парой медяков.

— Помоги чем можешь, добрый человек!

— Денег нет, но могу вылечить. Хочешь — враз на ноги поставлю?

Нищий поджал губы и сказал, будто выплюнул:

— Сей монастырь ордена Небесных плакальщиц!

«Не церковный», — с неудовольствием отметил я, окинул взглядом высоченную ограду с коваными пиками поверху и направился к служебным воротам, решив покуда за помощью к толстому священнику из канцелярии епископа не обращаться. Влезть к нему в долги всегда успею.

— Мелкая — твоя сестра, ты пришла с ней повидаться, — сказал я Плаксе. — Если дадут поговорить, выспроси всё, что она о той ночи помнит, и о тайнике разузнай.

— А потом? — забеспокоилась девчонка. — Потом меня куда? Не в приют же? Ведь не в приют, а?

На глазах у неё заблестели слёзы, я вздохнул и пообещал:

— При монастыре точно дом призрения есть — попробую тебя туда пристроить. Поживёшь, пока Мелкую не выпустят.

Если только ту не убедят принять постриг.

Но уже об этом вслух я говорить не стал. Постучал кольцом о медную пластину, а когда сдвинулась в сторону задвижка смотровой щели, со всем почтением поведал о причине нашего сюда визита.

— Невозможно! — последовал короткий ответ, и задвижка вернулась на место.

Я вновь постучал, и на сей раз был уже не столь вежлив и несравненно более убедителен. На самом деле — едва сдерживался, аж потряхивало всего.

— Слушай сюда! — прошипел я. — Свобода — превыше всего, превыше вашего устава! И если не передашь мои слова настоятельнице — то, когда вас возьмут к ногтю, крайней окажешься именно ты!

На сей раз мне велели ждать, но в итоге послали куда подальше, ещё и пригрозили погнать взашей. Плакса захныкала, я вслух помянул чертей драных, но нарываться на неприятности не стал, потянул девчонку прочь.

— И что теперь? — проныла та, шмыгая носом.

На самом деле так уж сильно в разговоре с Мелкой я не нуждался, но и спускать плевки в лицо не собирался. Опять же — утереться не сложно, а Плаксу куда девать? Пусть её семьдесят целковых — не столь уж и незначительная сумма, и на несколько лет проживания в доме призрения её вполне хватит, но… но… но…

Бесит!

И мы отправились в канцелярию епископа. Там я сразу прошёл в кабинет пузатого священника и с порога объявил:

— Свобода превыше всего!

Тот внимательно и отчасти даже настороженно нас оглядел, после важно кивнул:

— Воистину!

Я подтолкнул Плаксу в спину и потребовал:

— Рассказывай!

Путаясь и сбиваясь, та поведала о похищенной монашками сестрице, с которой ей даже увидеться не дают, и отец Калёный развёл руками.

— Увы, они в своём праве. Совершенно невозможно позволить скитаться по улицам неофиту с пробудившимся даром.

— Но! — воздел я к потолку указательный палец. — Место неофита в приюте! И орден Небесных плакальщиц в своём праве, только если монахини не удерживают сестру этой малютки насильно. А именно так дела и обстоят.

— И кто кроме этой юной особы сие способен подтвердить?

— К чему эти подтверждения, если можно просто спросить её сестру?

Священник тяжело вздохнул.

— Зачем бы этим кому-нибудь заниматься? Зачем ломать через колено добрых сестёр безо всяких на то оснований?

Но — нет, предлагать взятку я не стал и зашёл с другой стороны.

— У церкви есть ведь и собственные приюты? Неужто там откажутся от неофита, который ещё даже до пробуждения дара заговаривал обереги от приблудных духов?

— Да! — оживилась Плакса. — Мелкая умеет! Раз в небесный прилив её птички ка-ак вспыхнули! Ярко-ярко!

И вот тут отец Калёный проявил интерес, задал несколько уточняющих вопросов, похмыкал и объявил:

— Что ж! Если сестрица этой особы решит покинуть приют ордена Небесных плакальщиц, так тому и быть! Церковь готова взять её под своё крыло.

— А меня? — пискнула Плакса. — Я не хочу обратно! Меня там либо голодом заморят, либо продадут!

Толстяк нахмурился.

— Как это — продадут? Кому? — Но он тут же поднял раскрытую ладонь. — Погоди! Ещё расскажешь. Что же касается церковного попечения…

— Проживание она оплатит, — предупредил я. — Да и руки-ноги на месте, сможет по хозяйству помогать.

Священник кивнул и грузно поднялся из-за стола.

— Брат Резкий! — рявкнул он во всю глотку и протопал на выход, а уже в дверях спросил у меня: — А ты разве родственник Мелкой? Нет? Тогда твоё присутствие в монастыре будет излишним и лишь всё осложнит.

Плакса немедленно вцепилась в меня, пришлось приложить немало усилий, дабы убедить её поехать со священником. И не поехала бы, но прибежавший на крик брат Резкий мигом разобрался в происходящем и невесть где раздобыл леденец на палочке. Плакса сразу заткнулась и позволила себя увести, а я насел на Калёного:

— Отче! Мне нужно будет непременно с ними переговорить, — предупредил я. — Хотя бы с одной из них!

— Это можно, — кивнул тот.

Они уехали, а я остался и очень скоро в конец утомился терзаться неизвестностью. Вроде бы какая разница — выдернут церковники Мелкую из одного монастыря, чтобы законопатить в другой, да только непонятное предчувствие нашёптывало об обратном.

В итоге я сначала восстановил свой уже начавший распадаться защитный аркан, и заодно восполнил потери небесной силы, затем какое-то время медитировал, ну а после плюнул на всё и отправился в управу, благо располагалась та неподалёку отсюда. Как оказалось, внеочередные выплаты по акциям уже начались, и лично мне причиталось пятьсот сорок пять целковых, что порадовало просто-таки несказанно. А то безденежье надоело хуже горькой редки. Давно отвык от того, что в кошельке и десятка грошей не наберётся.