Актерское мастерство. Американская школа

Сосредоточение

Ли любил спорт. Он говорил: «Посмотри на этого бейсболиста. Вот он встает на точку, собираясь отбить мяч. Он сосредоточен. Но при этом не вцепляется в биту намертво и не застывает». Я помню, один бейсболист сказал в интервью: «Я не распыляюсь, когда прихожу на стадион. У меня есть задача, поэтому мне нужно сосредоточиться». Перед спектаклем все наши импульсы словно с цепи срываются, поэтому их нужно успокоить и сосредоточить. Упражнения на сосредоточение учат фокусироваться на предметах, на окружающей обстановке, на тактильных ощущениях. Нужно сосредоточиться на хорошо знакомом предмете, ощутить его вес, его тепло, его внешний вид, образ. Нужно обращать внимание на самое привычное, то, что уже перестаешь замечать, – запах, вкус. Концентрироваться на простых вещах.

Ли всегда говорил: «Я не учу играть. Я учу вас проживать на сцене или перед камерой жизнь персонажа, прописанного в сценарии». Как раз для достоверности этого проживания и требуется сосредоточение. Нужно уделять внимание мелочам. Это как игра на фортепиано: сперва мы учим ноты, затем ставим руку, потом развиваем гибкость и подвижность пальцев, овладеваем техникой игры. Успех зависит от усердия и внимания, с которым мы заучиваем ноты, слушаем и отдаемся музыке. Актерское мастерство на самом деле мало чем отличается от других видов искусства. Многие начинающие актеры, проучившись полгода или год, заявляют: «Теперь я все знаю, я научился плакать!» И все, больше он ничего не умеет. Выучил один прием и гордится. Актерами же становятся те, кто на этом не останавливается.

В первый год обучения мы не работаем над эмоциями – мы лишь возвращаемся к своим ощущениям, открываем их заново, нащупываем с ними связь. Здесь сочетаются техника и внутренние переживания. Мы, нынешние, ходим и держим себя так, будто не вылезаем из джинсов с резиновыми сапогами. Глядя на студентов с пирсингом в носу и голыми животами, можно подумать, что уж они-то свободны. Вот и нет. Они прокалывают бровь и оголяются как раз потому, что зажаты, но очень хотят быть как все. Будущий актер, человек, собирающийся творить, играть на сцене, как раз избавляется от этой стадности.

Аффективная память

Когда Станиславский сказал, что эмоциональная память не действует, Ли заявил: «Он прав. Но почему она не действует?» Станиславский обнаружил, что актер должен переживать искренние чувства – другими словами, актер должен быть человеком. Пробуждение актерского воображения зависит от способности стимулировать эмоциональную память. Станиславский пытался выяснить, существует ли способ контролировать эту память и питать тем самым творческий настрой или дух. Может ли актер намеренно вызывать у себя какие-то эмоции и произвольно их выражать? Станиславский говорил, что эмоции нельзя включать или стимулировать, их можно лишь нащупать через память ощущений.

Ли, проверяя эти гипотезы со своими студентами, пришел к выводу, что именно в эмоциональной памяти содержится ключ к тайне творчества. Когда человек творит, он подсознательно использует воспоминания об ощущениях и эмоциях. Эмоциональная память есть у всех, но не все умеют воссоздавать ранее пережитые чувства. Овладеть этой техникой помогает упражнение на эмоциональную память. Она требуется для напряженного сценического переживания, и Ли всегда знал: обучать этому приему нужно очень осторожно, поскольку не каждый ученик выдержит мощный эмоциональный шквал. «Первый раз лучше всего выполнять эти упражнения с преподавателем, который поможет сбросить страх и тревогу, которые вам, возможно, еще не удается контролировать, – говорил он. – Однако в осознанном и намеренном переживании ничего опасного нет».

Чувственная память играет ключевую роль в создании эмоционального арсенала для актерской работы. Ли просил актеров: «Опишите, где вы, что вы видите, слышите, чего касаетесь, вкус, запах, двигательные ощущения – все, что сообщают вам пять органов чувств. Перенеситесь туда мысленным взглядом. Переживите эти ощущения. Опишите форму, размер, материал, длину, толщину, цвет предмета, который вы видите. Есть ли в помещении свет? Яркий, тусклый? Есть ли отражения? Тепло там или холодно? Что вы чувствуете и в каких именно участках тела? В помещении чем-то пахнет? Чем вы ощущаете этот запах – носом, ртом, горлом? Спросите себя, что у вас под ногами. Скажите: “Я слышу, я ощупываю”. Вот тогда начнет действовать. Контролируйте ощущения. Распознайте их как можно подробнее. Сосредоточьтесь на мелочах, сфокусируйтесь, пусть все станет четким и ясным». Актеры при этом пытаются рассказать Ли какой-то сюжет, потому что иначе они не могут, но сюжет ему не нужен. Ему нужно то, что, пропитывая этот сюжет, выходит за его рамки.

Эти упражнения не предназначены для исполнения на публике. Это домашняя работа актера. Их цель – помочь в случае затруднений. И использовать их все разом тоже не нужно – возьмите какой-то один элемент и с его помощью пробуждайте нужные вам эмоциональные связи.

Процесс работы

Метод состоит из трех этапов. На первом мы учимся доверять ощущениям. Затем актеры пробуют проделать ту же работу в сочетании с монологом. Нам неважно, что монолог выходит скомканный, поскольку студенты еще не готовы увязать ощущения с текстом. Иногда у них получается вызвать искренние чувства, иногда выходит имитация. Но они начинают осознавать, что в тексте есть еще что-то, кроме формы и окраски слов. Главным для Ли всегда был драматург: «Основное – это текст». На раннем этапе подготовки этого еще не видно, поскольку о работе с текстом речи не идет. Для начинающего главное – заново научиться доверять себе, своим инстинктам, своим ощущениям, и упражнениям в том числе.

На втором этапе мы берем ощущения и аффективную память и вводим их в сценическую работу, проверяя, выдержат ли они проверку сценой. Студентам на втором курсе приходится нелегко, потому что теперь они вкладывают в текст то, что освоили за первый год. Довольно трудно сосредоточиться на навыках, обретенных на первом курсе, произнося текст, поэтому иногда они зажимаются и концентрация пропадает. Нужно проделать работу, а потом «отпустить себя», посмотреть, что получится. Этим процессом нельзя управлять. «Вот, от этой песни я плачу, значит, если мне нужно будет заплакать, я вспомню эту песню…» – так не пойдет. Вся суть в том, чтобы дать себе волю. Вот мы начинаем упражнение. Если предполагается песня, то поем, если запах – то чувствуем запах. Мы учимся пользоваться органами чувств. Причем у разных людей они могут быть более обостренными или притупленными – кто-то очень плохо различает запахи, зато обладает тонким слухом или вкусом. Некоторым не даются тактильные ощущения, потому что этих людей слишком часто шлепали по рукам. Но это не страшно, мы учимся пользоваться органами чувств заново.

Иногда актерам кажется, что буквально на каждый чих должно быть свое специальное упражнение. Ли говорил: «Ох уж эти актеры, ищут лекарство, даже когда ничего не болит». На разборе полетов студенты жалуются: «То не сработало, это не получилось», – все потому, что они пытаются ухватить все разом. Ли учил так: «Отправная точка одна-единственная – это истина. Доверьтесь ей. Не пытайтесь ею управлять. Пусть она сама вас ведет. Вы можете подготовить только первый шаг, всю сцену вы подготовить не можете». Метод предполагалось использовать только в случае затруднений во время спектакля. В этом суть техники – применять при необходимости. Начинающие же актеры готовят всю сцену целиком. «Вот я покажу себя во всей красе, и вы увидите, на что я по-настоящему способен», – говорят они. Но получается у тех, кто делает домашнюю работу, а тем, кто не делает, импровизация не дается. Потому что при импровизации требуется постоянно подстраиваться под ежесекундно меняющиеся обстоятельства. Это рабочий процесс, техника, которую можно использовать где угодно – в спорте, в архитектуре, искусстве.

Как-то раз на занятии одна студентка попыталась использовать кучу разных приемов одновременно – внутренний монолог, песню, момент уединения, сцену – просто чтобы продемонстрировать, что она ими владеет. Ли снял с руки часы и показал студентам. «Видите часы? Очень дорогие, с бриллиантами». Он пустил часы по классу, спрашивая: «Видите бриллианты?» – «Нет, Ли, не видим», – отвечали студенты. «Но они там есть, они внутри – продолжал Ли. – Часы ходят идеально точно. Бриллианты нужны для точности хода». Он хотел показать на этом примере, что не обязательно демонстрировать свои навыки, они должны проявляться сами – в работе, в образе персонажа. Он часто использовал слово «неразрывный», сравнивая актерскую игру с музыкой. Когда великий исполнитель уровня Айзека Штерна переходит от одной ноты к другой, мы не чувствуем переходов, это все единая мелодия. Такого же эффекта мы добиваемся в актерской игре.

Не каждое упражнение одинаково подходит и требуется всем. Например, если человек и сам умеет выдавать полную палитру эмоций, то Ли не предлагал ему соответствующих упражнений на их развитие. Если ученик склонен перескакивать мыслями с одного на другое, то ему как раз требуется упражняться в сосредоточении. «Нужно освоить полностью что-то одно, прежде чем двигаться дальше», – говорил Ли. Это очень непростой урок, многие актеры заявляют: «Какая скучища!» Но стоит ухватить момент, и дальше он закрепляется в кинетике. И сразу чувствуется свобода. Когда вы пробуете что-то, что ели в детстве, вы не просто пробуете еду, вы путешествуете во времени. Поэтому важно пробуждать полезные ощущения. Очень многое дает музыка. На музыкальный фрагмент опирался Ли, когда играл во второй части «Крестного отца». Однажды на занятии студентка из Нью-Йоркского университета спела песню, которую пела в детстве в воскресной школе, и перед ней развернулся целый калейдоскоп воспоминаний. Это все очень полезно. Эти приемы нельзя использовать разом, да и не нужно. Главное – создать себе основу того, на что можно опереться, чего-то действительно для вас значимого и достоверного.