Актерское мастерство. Американская школа

Это упражнение лежит в основе методики Стеллы Адлер. Иногда объекты его реальны, иногда создаются в воображении. Например, в одном из вариантов упражнения студента просят представить себе квартиру на Пятой авеню. В мельчайших подробностях. У каждого предмета обстановки, каждой вазы и пепельницы должна быть история. Откуда он взялся? Сколько находится в квартире? Откуда эта царапина или потертость? Как и в упражнении с цветком, студент должен все это «изложить», то есть от него требуется увидеть несуществующее и описать так, будто оно перед нами. Чем подробнее это «оно» создано в воображении – иначе говоря, чем тщательнее сделан выбор, – тем лучше его видно, тем увереннее и свободнее актер чувствует себя на сцене. Он чувствует себя уверенно, потому что он не на сцене, а в реальности, в знакомой обстановке, потому что он создал ее сам. Последний шаг – обжить эту реальность. Стелла просила студентов перевоплотиться в кошку на время освоения этого пространства, поскольку кошки не знают преград и повинуются инстинктам. Она просила освоить помещение со всей кошачьей ловкостью. Так она вводила концепцию правдивого существования в воображаемых обстоятельствах. Созданный нами мир, пространство, которое мы наполняем предметами, теперь откликается и выражает себя через нас. Оно диктует, как поступить. Актер одновременно создает мир и отзывается на его требования.

Другое упражнение из основ методики Адлер – перифраз эссе из «Пророка» Халиля Джебрана. Стелла выбрала эти эссе, поскольку они посвящены таким глобальным понятиям, как дружба, печаль, радость – возвышающим дух и занимающим ум. Актерам давалось задание выбрать одно из эссе, проанализировать его так же тщательно, как до этого они изучали цветок, и «изложить» собственными словами. Стелла ждала от исполнителя все того же, что и в упражнении с цветком, – четкости мысли, лаконичности, расслабленности, звучности голоса, а также пропущенной через себя, не притянутой за уши правды. Актер в этом упражнении впервые взаимодействует с текстом, с идеями. Поэтому от него требуется не только понять слова автора, но и проникнуться ими, выработать мнение о них, сделать выбор.

В этих упражнениях прослеживается важная идея – осознание разницы между тем, что мы находим в окружающем мире, и тем, что приносим в него. Например, я нахожу в природе цветок. У него есть особенные черты, придающие ему уникальность, – стебель такой-то длины, определенного оттенка, такой-то на ощупь, такой-то окраски. Это все факты. А потом начинается то, что привношу в этот цветок я, считая его красивым, изысканным и чудесным. Он может на ощупь напомнить мне ткань, шелк, а может (еще чем-то) напомнить время суток, рассвет. Вот цветок, а вот я. Моя задача – передать свои впечатления от цветка.

По убеждению Стеллы, сознавая, что вот здесь, перед нашими глазами, находится объективная действительность, а вот здесь находится наш внутренний мир, с воспоминаниями, ассоциациями и размышлениями, мы постигаем глубину своего воображения и своего вклада в мир. Кроме того, мы видим, что нужно раскрываться навстречу жизни, принимать ее.

В конце концов на месте цветка окажется текст. Вот они, слова на странице, черным по белому, прямо перед глазами. В них воплощен дар драматурга. Мы берем их, творим, интерпретируем, делаем выбор. «В вашем выборе ваш талант».

Работа над персонажем

Вторая часть методики Стеллы Адлер, посвященная персонажу, тоже уникальна. По моему мнению, в Америке преподаватели актерского мастерства и режиссеры зачастую очень небрежно относятся к работе над персонажем. Возможно, тут сказывается влияние кино– и телеиндустрии. Сжатые сроки и быстрый темп съемки вынуждают постановщиков, режиссеров и агентов искать не актера, который сможет вжиться в роль, а готовый персонаж. Не исключено, что отчасти виновата и национальная склонность к натурализму в сочетании с притупленным восприятием истины, правды. А может быть, дело в том, что американская привычка ассоциировать успех с деньгами заставляет актера придерживаться раз и навсегда определенного для себя амплуа, а агентов – искать тех, кому не придется играть. В любом случае многие педагоги и режиссеры твердят актеру одно: «Будь собой!» Сходство между актером и персонажем берется за основу, различия игнорируются или убираются на задний план.

Стелла действовала по-другому. Она много внимания уделяла работе над персонажем, погружению актера в новый образ через обретение «нового себя». Для нее привычный повседневный образ человека – это тщательно продуманная роль, которую мы играем изо дня в день. Под этой личиной существует бесконечное множество других образов. Она очень увлекалась всем «другим» – другими ипостасями, временами, культурами. Стелла, как Гёте, верила, что ничто человеческое ей не чуждо.

По ее убеждению, как ни парадоксально, чем сильнее человек вживается в образ, в другую ипостась, тем ближе он становится к самому себе (точнее сказать, самим себе). Чем полноцветнее маска, тем глубже самопознание. Благодаря вымыслу актер обретает свободу выразить правду. Для Стеллы цель работы над персонажем не уход от себя, а самообретение.

На занятиях актерам предлагались разные подходы и упражнения. Одни предполагали путь от внешнего к внутреннему – отыскивать образы вокруг себя, примеры одушевленных и неодушевленных объектов, напоминающих или пробуждающих в нашем сознании некий типаж. Когда нужный образ отыскивался, студента просили «примерить его на себя», чтобы почувствовать внутренний резонанс с ним. Например, перенестись в общественный транспорт, чтобы вжиться в образ трамвайного хама, или передать величие горы, чтобы проникнуться самоощущением королевской особы.

Или студентам предлагалось двигаться к персонажу обратным путем, от внутреннего к внешнему. Например, выбрать какое-то чувство, ощущение, качество, присущее данному герою, и затем проанализировать анатомически. Скажем, робость – как она ощущается, как она функционирует? Что происходит у нее внутри, как она взаимодействует с миром? Что я знаю о робости? Когда я ее ощущал и почему? И наконец, чем она наполняет, например, такой персонаж, как Лаура из «Стеклянного зверинца» Теннесси Уильямса?

Еще один путь к персонажу – исследование пяти главных архетипов, как их называла Стелла: аристократа, военного, священника, представителя среднего класса и крестьянина. Здесь на помощь приходит живопись, скульптура, архитектура, музыка, исторический костюм и различные формы движения – танец, военные марши, ходьба, сидение, стояние в воображаемых пространстве и времени. Стелла использовала в обучении и драматические произведения, позволяющие актеру применить свои новообретенные навыки в контексте театра.

Все описанные выше приемы работы над персонажем сводятся к исследованию «другого». Они призывают современного американского актера принять перевоплощение и трансформацию как неотъемлемую составляющую своего развития. Однако в основе этой концепции лежит то, что я бы назвал адлеровским мистицизмом.

Стелла говорила: «Актер – это кладезь коллективного сознания. Он выступает преемником всех существующих знаний и мудрости. Благодаря широте воображения он перенимает мудрость предков, минуя личный опыт. Актер испокон веков обладал глубоким пониманием Космоса» [4].

Джоанна Ротт в своей книге «Актерская игра с Адлер» (Acting with Adler) цитирует Стеллу: «Вы – все сразу. В какой-то своей ипостаси вы киллер, мошенник, лгун или потаскуха. Вы гений, бог и непорочная дева. Вы – все сразу. Вот идет человек, которого скоро убьют. Это вы. Где-то там этот человек – вы» [5].

Примечательно, что, хотя Стелла Адлер прежде всего (и по праву) известна как создательница актерского метода для современного, или чеховского, реализма, она всю жизнь параллельно увлекалась авангардом и абстрактным театром. Это увлечение отчетливо проявляется в ее занятиях по работе над персонажем, где она разрабатывала приемы по его абстрагированию. Например, у Ротт читаем: