Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2

– Дядюшка, повторюсь, она с нами - Зимин надавил голосом на окончание фразы - К тому же один из нас является ее мужчиной. Вон тот.

И показал на меня.

Дядюшка Эверт, не отпуская руки Татьяны, повернул голову и изучил мою персону с ног до головы. Причем взгляд у него был колючий и оценивающий, не слишком монтирующийся с его добродушной внешностью. Я лет пять назад брал интервью у одного снайпера, так вот у него точно такой же был, я тогда еще подумал, что этот человек видит не людей, а исключительно цели.

Тем не менее я выдавил из себя улыбку и помахал рукой.

Взгляд дядюшки Эверта сфокусировался на моей руке, и в нем появилось некое удивление. Я не сразу понял в чем дело, а потом сообразил - он узаметил перстень.

– Ви поймать удача - погрозил он мне пальцем, более всего похожим на сардельку и отпустил руку Танюши - Но я боец, я при..привикать брать то, что мне по душа.

– Дядюшка, мы только приехали - Зимин как-то очень ловко оттеснил толстячка от девушки - Нам бы отдохнуть.

– Да, сегодня быть... ээээ - дядюшка Эверт помахал рукой, подбирая слова - Еin interessanter Abend. Grosser Empfang, давно такой не быть.

– Сегодня вечером?
– в один голос сказали Зимин и Валяев.

– Большой прием?
– следом за ними сказала Вежлева удивленно - Какой прием?

– Большой - толстячок осмотрел и ее, как будто только что заметил. Осмотрел, как-то так саркастично хмыкнул, и сразу отвернулся.

– Новое дело - Валяев надвис над дядюшкой Эвертом - А это точно?

– Ты как быть der gr"osste Idiot, так им и остаться - хлопнул его по щеке ладонью дядюшка, достал из кармана туго натянутой на животе жилетки приличных размеров брегет, открыл его и покачал головой - Я опаздывать на еда. Это есть непорядок.

Он еще раз окинул взглядом Танюшу, отчего та зарделась, и затопал вниз по лестнице, бросив напоследок:

– Bis heute Abend, wenn tritt die Dunkelheit in ihre Rechte ein.

– Сказал, что увидимся вечером, когда стемнеет - в очередной раз верно истолковала мой взгляд Танюша - Но я с ним встречаться больше не хочу. Вы только не обижайтесь, но мне совсем не понравился ваш родственник.

– Умыться бы - с брезгливостью в голосе произнес Валяев и потер щеку, по которой его хлопнул дядюшка Эверт - Подозреваю, что он не сильно изменился за эти годы, а значит все еще идейный противник гигиены.

И то правда - на лестнице остался некий не слишком приятный аромат, который явно оставил после себя толстяк.

– Да он нам не родственник - с усмешкой сказал девушке Зимин - Этот господин всегда просил нас называть его 'дядюшкой', ему льстило, что он хоть как-то причастен к нашим семьям. Мы были юны и стеснительны, а потому не отказывали ему, тем более что это немало забавляло наших близких. Но на самом деле он никто, ни нам, ни вообще. Так что если этот старый хрыч попробует прижать тебя к стене, то ты смело можешь отправить его в том направлении, котором захочешь и тебе никто ничего за это не сделает. Я вообще не понимаю, как его сюда-то поселили.

– Вот так взять и послать?
– Танюша тяжело вздохнула - Куда же это я попала?

– В интересное место - без тени иронии ответил ей Валяев - Здесь многое является не тем, чем кажется. Или тем?

– Самое время для парадоксов - Зимин поморщился - Кит, похоже о том, что сегодня большой прием знают все, от чистильщиков обуви до прачек, но только не мы с тобой.

– Вы хоть что-то знаете - возмутилась Вежлева - А я вот вообще ничего уже не понимаю. Какой прием? Я летела на совещание!

– Ты думала, что ты летишь на совещание, Марина - поправил ее Зимин - Но твои мысли не являются истиной в последней инстанции. Они вообще не очень-то и важны, особенно теперь, когда мы уже здесь, потому прими реальность такой, какой она есть.

– Тем более, что нас пока на этот прием никто не звал - добавил Валяев - Так что, может, и совещание состоится. К примеру - завтра.

– А что молчит Киф?
– вдруг спросил Зимин - Твое мнение, дружище?

– Неплохо бы выпить - сказал я именно то, что думал - И вздремнуть пару часиков после этого. Интересно, в номере есть бар? И насколько там дороги напитки?

– Я хочу быть им - удивив меня, изрекла Вежлева - Ничего человека не волнует. Мне бы так.

– Не советую - покачал головой я - Мной быть не сахар. Меня все время кто-то использует в своих играх, в меня стреляют, меня бьют, у меня даже дома по сути нет. А еще я лысею.

– Да не лысеешь ты!
– топнула ногой Марина - Успокойся. Вот же какой злопамятный.

– Это хорошо - одобрил я, посмотрел на грушу-брелок и продолжил - Нумер 23. По ходу - вон он. Я пошел, встретимся через пятьдесят пять минут.

Сказал - сделал. Не дожидаясь, до чего договорятся мои спутники, я направился к номеру.

– Прием - послышалось за спиной - Ну что за невезение! А у меня одни деловые костюмы, ни одного вечернего платья с собой. Я же и подумать не могла!

– У меня тоже - пискнула Танюша.

Что ей на это ответила Вежлева я не знаю, поскольку зашел в номер.

'Мрачновато' - это было первое, что мне пришло в голову, как только я щелкнул выключателем и в номере зажегся неяркий свет.

Стены нем были темно-багровые, причем это оказались не обои и не краска, они были обтянуты материей, вроде как даже шелком. Задернутые шторы были такого же цвета, и покрывало на широченной кровати, стоявшей посредине комнаты тоже.

Атмосферы добавляла и огромная, в половину стены, картина, висевшая над кроватью, на ней римские легионеры с зверскими лицами убивали каких-то бедолаг в белых одеждах. Собственно, они-то, эти одежды и были единственным светлым пятном здесь. Они - да еще конверт, лежащий на письменном столе, стоящем в углу комнаты.

Я бросил в угол рюкзак, стянул 'чопперы', поморщился от запаха, который неминуем после почти полудня топтания в них, и прошлепал к столу, оставляя за собой влажные следы.

В конверте оказался всего один листок, с следующим текстом:

'Досточтимый Харитон Никифоров.

Мы рады пригласить вас на небольшое семейное торжество в качестве почетного гостя.

Надеемся, что вы сочтете возможным посетить нас.

Мероприятие состоится сегодня, транспорт, который доставит вас на место, будет подан к 18-30'

Сам текст был напечатан, но ниже него имелась приписка от руки:

'Быть непременно'

'Мы'. Кто - 'мы'?