Аландский крест

— Пожалуй, я воздержусь! — ухмыльнулся в ответ командир русского корвета и принялся отдавать распоряжения.

Как вскоре выяснилось, американец оказался прав. Ошеломленные гибелью своего флагмана англичане даже не попытались преследовать оказавшегося настолько опасным противника и всю ночь оставались на своих местах, до рези в глазах вглядываясь в окружающую тьму и паля почем зря по привидевшимся в ней врагам.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — крепко сжав руку лоцмана, с искренним уважением обратился к нему Истомин, когда все было кончено. — Без вас мы бы точно не справились!

— О, полученная сумма меня вполне устраивает, — засмеялся американец. — Хотя, если захотите добавить, я против не буду!

— Боюсь, когда в нашем Морском министерстве узнают, сколько я вам заплатил, с меня сдерут три шкуры разом. Но если угодно, я буду ходатайствовать перед великим князем Константином о награждении вас орденом.

— Тоже неплохо, — сверкнул улыбкой «дикси».

— А хотите остаться у нас волонтером?

— Пожалуй, теперь я откажусь, — покачал головой Семс. — Говоря откровенно, после сегодняшней ночи адвокатская практика не кажется мне таким уж скучным занятием.

— Как говорят у нас в России — вольному воля, а спасённому рай!

На следующий день американца пересадили на шхуну, идущую в Мобайл, где его ожидала скучная практика, а «Баян» двинулся дальше. Во время похода русский корвет захватил более тридцати британских и французских парусных судов, нанеся противнику ущерб, эквивалентный, по меньшей мере, семи миллионам долларов.

Надо сказать, что, говоря о скаредности чиновников, Истомин нисколько не преувеличивал, поскольку выданную Рафаэлю Семсу плату ему пришлось компенсировать из своих призовых. Впрочем, его это нисколько не огорчило, ибо вознаграждение удачливых рейдеров превзошло самые смелые ожидания. Ведь даже простые матросы могли после окончания плавания и выхода в отставку купить себе каменный дом.

Ну и, конечно же, все участникам экспедиции вручили щедрые награды. Практически все нижние чины удостоились знака отличия военного ордена. Обер-офицеры стали кавалерами святой Анны и Владимира с мечами, а сам Истомин получил внеочередной чин и золотое оружие. Не забыли и лейтенанта военно-морского флота САСШ Р. Семса, ставшего первым американским кавалером Аландского креста, что немедленно вызвало гневную ноту британского МИДА уже в адрес Соединенных Штатов, которую госдеп оставил без ответа, и не потому, что не посчитал нужным вести переписку, а попросту не зная, что же сказать главе форин-офис.

Глава 25

Покидать Италию было немного грустно. Прекрасная древняя страна с великой историей и культурой, разодранная более сильными соседями на части, с одной стороны, вызывала сочувствие. С другой же, я знал, что вскоре она объединится и дальние потомки древних римлян вдруг решат, что они тоже великая держава и попытаются создать свою колониальную империю. А кончится все это приходом Мусcолини… Впрочем, черт с ней, политикой. Ведь еще была, есть и пребудет вовеки итальянская культура: поэзия, музыка, театр, архитектура… кино, наконец!

Но все это дело будущего, а сейчас мне пора уезжать. И тут никак нельзя не попрощаться со здешними жителями. Начиная от главы австрийской администрации Радецкого и местной аристократией, с одной стороны, и маэстро Джузеппе Верди, с другой. Последнему я подарил золотую табакерку с моим портретом, а тот обещал посвятить «принчипе руссо» целую оперу.

Прощание с богемой плавно перешло в визит к графине Лабиа. Самого графа — представителя одной из аристократических семей Венеции, правда, дома не оказалось, зато его молодая супруга… Еще три года назад, тогда еще сеньорита Сесилия Варга блистала на сцене Ла Скала, причем настолько, что большой ценитель оперы граф Джакомо влюбился в нее без памяти, после чего выкупил контракт и женился на прелестнице. К несчастью, для престарелого графа он недооценил темперамент своей пылкой супруги, из-за чего его седеющая голова стала регулярно украшаться ветвистыми рогами. И так уж случилось, что одна из этих ветвей может с полным правом называться русской.

Не осуждайте меня слишком строго. Сам я, если помните, холостяк. У Кости с женой последнее время тоже не ладится. К тому же он, как мне приходилось слышать, всегда будет питать слабость к артистическим женщинам. А тут такая фемина…Вспыхнувший как метеор на темном небе роман был страстен, но краток. Я, если так можно выразиться, немного глубже познакомился с Италией, а синьора Лабиа с Россией.

А еще через час я махал провожающим меня людям из окна вагона, мурлыкая под нос что-то вроде:

— Была без радости любовь, разлука будет без печали…

Что ж, поездка еще не окончена, но первые итоги уже можно подвести. Австрийскую часть вояжа с некоторой натяжкой можно назвать успешной. Лучше к нам относиться не стали, но присоединиться к союзникам после покушения на меня и Макса будет для Франца-Иосифа, что называется, не комильфо.

Про итальянский этап такого не скажешь. Сардиния слишком зависит от Франции, чтобы проводить сколько-нибудь самостоятельную политику. И Кавур, и я это прекрасно понимаем. Так что Пьемонт в войну против России все-таки впишется. С другой стороны, если итальянцы хотя бы на месяц-другой задержат отправку своих солдат и сократят численность экспедиционных сил — уже хорошо.

Теперь посмотрим, как встретит меня Германия. Тоже пока разделенная и мечтающая объединиться. С великой культурой и наукой. Которая дважды зальет всю Европу кровью…

Тьфу, блин, что-то я расчувствовался!

Проскочив западные окраины австрийских владений, поезд пересек границу и оказался в королевстве Бавария. Сейчас это не просто отдельное государство, а третье по величине в Германском союзе. Причем правящий король Максимилиан II из династии Виттельсбахов несмотря на весь свой показной либерализм является ярым противником объединения Германии в единое государство. Оно и понятно, если немцы объединятся, все эти мелкие короли, князья и герцоги могут разом лишиться своих престолов. И что тогда делать?

Принимали вашего покорного слугу с помпой. Оркестр и почетный караул на перроне, плюс толпы восторженных обывателей с цветами и черно-желто-белыми флагами. Но первым меня встретил чрезвычайный посланник при Баварском королевском дворе тайный советник Дмитрий Петрович Северин.

— Рад приветствовать ваше императорское высочество в германских Афинах! — торжественно начал он.

— Благодарю, хотя не очень понимаю, отчего такой ажиотаж?

— Ну как же-с! Ваш покойный батюшка неоднократно выступал гарантом сохранения статус-кво в Германии. И нынешний король это весьма ценит. Что же до простонародья… вы себе просто не представляете, насколько популярны сейчас среди немцев! Не поверите, но все пивные увешаны вашими портретами с подписями — величайший германец современности!

— Что?!

— Представьте себе, для них вы немец. Причем самый что ни на есть чистокровный!

— О, господи… какая ирония… — для меня, да и для прежнего Кости, вполне оправданно являвшегося лидером русской, сиречь, антинемецкой партии при дворе, такой афронт…

С другой стороны, определенные основания считать так у здешних обывателей имелись. Как ни крути, но и мама и обе бабушки с прабабушками у Константина были немецкими принцессами. Единственным более или менее русским можно было назвать прадеда — несчастного императора Петра Федоровича, до и то всего лишь по матери — Анне Петровне — дочери Петра Великого и Марты Скавронской. Поэтому нет ничего удивительного, что немцы принимают меня за своего.