Аландский крест

— Сказал бы, что рад приветствовать ваше императорское высочество на итальянской земле, — без обиняков заявил он мне при встрече, — но боюсь погрешить против истины. Ситуация сложилась более чем серьезная. Со дня на день ожидается ратификация договора с Англией и Францией, после чего мне и моим сотрудникам не останется ничего, как получить паспорта и покинуть королевство.

— Сколько у нас времени?

— Дня три, не более.

— Успеем добраться до столицы?

— За это не беспокойтесь. Несмотря на свойственное здешним жителям разгильдяйство, недавно оконченная железная дорога действует без нареканий. Уже завтра утром мы будем в Турине.

— Чудно! Сможешь устроить мне встречу с графом Кавуром?

— Не вижу затруднений. К тому же, после того, как в газетах появилось сообщение о вашем непременном желании посетить Сардинию, он тут же пригласил меня на обед и принялся выспрашивать о целях вашего визита. К слову сказать, эта встреча чрезвычайно обеспокоила союзников. В частности, барон Талейран в самых решительных выражениях потребовал объяснений.

— Талейран? — немного удивился я. — Полагаю, родственник тому самому…

— Весьма дальний. И, что еще приятнее, даже вполовину не такой умный.

— И что же на это ответил Кавур?

— Точно не знаю, но говорят, что француз вышел из его кабинета с крайне обескураженным видом. Все же официально тонкая грань между войной и миром еще не преодолена. Пусть соглашение уже подписано, но его еще необходимо провести через парламент. Не говоря уж о военной конвенции, подготовка которой займет, по меньшей мере, неделю. Впрочем, не могу себе и представить, чтобы власти Пьемонта отказали вам во въезде или чинили иные трудности. К тому же вы и ваша свита имеете дипломатические паспорта.

— Это будет первая война, в которой переговоры о мире начнутся еще до ее, то есть войны, формального объявления, — хмыкнул я в ответ. — Нам же, граф, остается лишь помыслить немыслимое и превозмочь невозможное. Всего лишь… Впрочем, расскажите мне лучше, как тут обстоят дела?

— Если помните, мое назначение состоялось совсем недавно, и всей полноты информации у меня по понятной причине нет, но в любом случае в обществе много недоумения относительно этого решения графа Кавура. Говорят, что ни спорных, ни территориальных вопросов между нами нет. Патриоты упрекают Кавура в преступной трате и распылении военного потенциала армии, который так необходим для предстоящей анти-австрийской борьбы за объединение Италии.

— А что думают сами военные?

— Генерал Альфонсо Ла Мармора лучится энтузиазмом, уже приступил к активной подготовке войск. Отбирает лучшие из батальонов берсальеров, пехотных рот эскадронов и батарей. Сам король, не желая лишить ни один из полков чести воевать с Россией, распорядился послать против нас сводные батальоны, представляющие все полки. Есть уже и кандидатура командующего — младший брат короля принц Фердинанд Савойский, герцог Генуи. Но, как я слышал перед отъездом, ему внезапно стало плохо. [2]

— Какая жалость. Французский и британский принцы у нас есть, а вот савойского, видимо, не будет. Впрочем, пусть его. Каким предполагается размер экспедиционного корпуса?

— Думаю от 15 до 25 тысяч. Это четверть всех вооруженных сил королевства.

— А они не опасаются, что австрийцы воспользуются моментом и ударят?

— Думаю, они запросили такого рода гарантии у Парижа. К тому же, насколько мне известно, финансовое положение Вены крайне непрочно, а потому сомнительно, чтобы она решилась на военную авантюру.

— Вот значит, как… выступить против нас у них денег хватает, а против Сардинии нет? Как иногда причудливо ложатся карты…

— Видимо, не сошлись в цене с англичанами.

Впрочем, все беспокойства оказались напрасными. Никто нам не помешал, и мы очень быстро, я бы даже сказал, с ветерком пронеслись через север Италии и спустя пару дней уже выходили на перрон в Турине. Нас здесь ждали, и тем же вечером я встретился с графом Кавуром.

Сразу скажу, один из главных творцов будущей Объединенной Италии мне понравился. Крепкий, несмотря на некоторую склонность к полноте мужчина в немного мятом или просто не слишком удачно сидящем на нем фраке с зеленой лентой ордена святого Лазаря на жилете и розеткой «Почетного Легиона» в петлице. Открытое улыбчивое лицо в обрамлении рыжеватых баков, высокий лоб и очки в тонкой оправе. Говорили мы, разумеется, по-французски.

— Добрый день, ваше императорское высочество, — сдержано поприветствовал он меня, — для меня честь встретиться с вами, хотя, буду откровенен, мне не вполне понятны цели этого визита.

— Мне тоже лестно знакомство с вами, любезный граф. Что же касается цели, то она совершенно очевидна. Мне хотелось бы, чтобы Россия и Объединенная Италия, рождение которой мы, вне всякого сомнения, вскоре увидим, были дружественными государствами.

— В таком случае наши желания совпадают, но… к величайшему моему сожалению, в политике не бывает прямых путей. К несчастью, судьба моей родины слишком зависит от позиции великих держав. И по воле судьбы, ваши враги Англия и Франция нам друзья, и напротив, наш самый главный враг — Австрия — союзник вам. Боюсь, что при таких раскладах дружбы между нашими народами не получится!

— Судьба тут ни при чем, друг мой. Сардиния маленькая и слабая страна, вынужденная искать покровительства. Это я понимаю. Но мне неясно другое, с чего вы взяли, что Наполеон III вам друг? Да, племянник великого корсиканца умеет произвести благоприятное впечатление и говорить трескучими фразами, но, по сути, находящаяся под его управлением Франция такой же разбойник с большой дороги, как и Австрия. Вена не желает лишиться по доброй воле Ломбардии и Венеции. Париж может помочь вам, не спорю. Вопрос лишь в том, что он потребует взамен? Ваш король готов лишиться Савойи и Ниццы?

— Возможно, это не самая лучшая сделка, — помрачнел сардинский премьер. — Но что готовы предложить нам вы?

— Ничего, — откинувшись на спинку неудобного, украшенного резным узором кресла, ответил я. — Кроме одного, если вы пошлете своих солдат на войну с нами, они там все и останутся.

— Вы приехали сюда нам угрожать?!

— Помилуйте, граф, это вы собираетесь воевать с нами. А я всего лишь предупреждаю, чем это все закончится.

— И что же нам делать?

— Как минимум, не вмешиваться в дело, которое вас не касается. Если, конечно, не хотите приобрести в нашем лице противника своим начинаниям. Что же касается Австрии… поверьте, у нее гораздо больше врагов, нежели вы думаете.

— О чем вы?

— Ни о чем, а о ком. В данном случае, о Пруссии. Дело в том, что Вена стоит на пути объединения в единое государство не только итальянцев, но и немцев. И есть только один центр, вокруг которого может выкристаллизоваться будущее Германское государство — Берлин. И очень скоро они столкнутся в бескомпромиссной схватке, победителя которой не трудно предугадать.

— Вы полагаете, Пруссия одолеет? — скептически посмотрел на меня Кавур.

— Вне всякого сомнения! И в тот момент, когда из трухлявой австрийской монархии полетят пух и перья, вот тогда вы сможете объединить в едином государстве под скипетром Виктора-Эммануила все свои исторические провинции. От Венеции на севере до «Королевства обеих Сицилий» на юге и, разумеется, Папскую область!