Александра
Шрифт:
— Интересно, кто за ней стоит? Московский правитель?
Маркграф Мейсена посмотрел на императора. Покачал отрицательно головой.
— Я тоже поначалу так думал. А вот после, в связи с последними событиями, понял, что Александра не марионетка. В это трудно поверить, Максимилиан. Вот ты тоже думаешь, что за ней кто-то стоит и руководит её действиями. Многие так думают. Я считаю, что она об этом знает и пользуется таким положением вещей. То, что я тебе сейчас скажу, может очень сильно тебе не понравится. Это к вопросу, что она тоже знает то, о чём узнал понтифик. Если взять всю Европу и представить, как шахматную доску, а людей как шахматные фигуры, то Александра не является пешкой, слоном, ферзём или даже королём.
— А кем она является, Георг? Тем более, сейчас наденет королевскую корону.
Маркграф отрицательно покачал головой, глядя на императора.
—
— Ты хочешь сказать, что она игрок? Гроссмейстер — великий мастер?
— Вот именно. А теперь вопрос, Максимилиан, если она сидит по одну сторону игровой шахматной доски, то кто сидит по другую?
— Кто?
— Я не знаю. И это не ты, Максимилиан. И даже не понтифик, что странно само по себе, не правда ли, Ваше Величество? Мы здесь на этой доске, всего лишь шахматные фигуры. И я уверен, Василий тоже. Но, похоже, понтифик узнал, кто второй игрок. И ему это очень не понравилось, я бы даже сказал напугало так, что он выдал Александре свою папскую буллу, без каких-либо условий, что так же невероятно, да ещё кто, дал буллу на корону? Медичи! А эта семейка никогда и ничего не даёт просто так. Значит папа решил, что в этой игре играть лучше всего в связке с принцессой.
Максимилиан задумался. Георг тоже молчал. Взял кубок с вином и сделал глоток. Он ждал, что решит император.
— Я понял тебя. Георг. Что тогда делаем, в связи со всем этим?
— Ничего, мой император. Мало того, ты напиши ей своё послание, что поздравляешь её с коронацией. Что надеешься на самые дружеские, родственные отношения, тем более она же называла тебя дядюшкой. Что рассчитываешь на вечный мир между империей и королевством. А я отвезу ей это.
— Ты сейчас серьёзно?
— Очень. Заодно пообщаюсь с ней. Хочу удостоверится, насколько я прав. Кстати, Максимилиан, Александру и её сестру Елену Русская Православная Церковь признала Порфирородными и Порфирогенитами.
— Правда? — Император захохотал. Георг тоже улыбнулся. — Георг, я даже не знаю, что от них ожидать в следующий раз! Но зато какой щелчок смачный и громкий по носу султана! Ай молодец, Александра! Хорошо. Секретарь сегодня подготовит ей послание, назову её своей дорогой кузиной. А завтра ты выедешь в Ливонию. Георг, а мне мои шпионы докладывают, что в Ливонию могут полезть поляки с литвинами. И шведы.
— Пусть лезут. Я тоже в курсе о том, что творится в польском сейме. Там крик стоит, что аж стены трещат. — Маркграф усмехнулся. — Пусть эти идиоты лезут в Ливонию. А мы посмотрим. И когда Александра умоет их кровью, откусим себе часть польских земель.
— Поляки недовольны, что королевой позвали не кого-то из их представителей великопольских семей, а византийку. — Проговорил Максимилиан.
— У поляков всегда были проблемы с благоразумием. Слишком много амбиций и самомнения. Особенно оно возросло после Грюнвальда. Прошло сто лет, а они всё носятся с этим, постоянно подчёркивая свою значимость. Сейчас поляки делят ливонский престол. Особая свара идёт между мазовецкими Пястами, их представляет молодой князь Станислав и его младший брат Януш с одной стороны и представителями Грифичей в лице Георга Померанского с другой. Эти вообще заявили, что только они имеют право на Ливонскую корону.
— Георг Померанский? Сын Анны Ягеллонки?
— Да. Формально Грифичи к Польше как бы не относятся, но их воспринимают как польский княжеский род. Ну и мать его, польская принцесса из королевской династии Ягеллонов. Это по мимо ещё целой кучи претендентов на корону Ливонии, рангом пониже. А там каждый голозадый шляхтич, всё имущество которого, это ржавый меч его прадеда, считает себя ровней королям и всерьёз выдвигает свои претензии.
— То есть, Ливония ещё ими не захвачена, делёж уже начали?! — Засмеялся Максимилиан.
— Конечно. У московитов есть хорошая поговорка, делить шкуру не убитого медведя. Как точно подмечено, да Ваше Величество?
— Верно. Сколько же желающих натянуть на свою голову Ливонскую корону и поживится за её счёт?!
— Много. Но это нормальное желание, Максимилиан. Мы же тоже этого хотим.
— Желание то нормальное. Вот только иметь просто желание, этого недостаточно, Георг. Ещё надо к желанию иметь и возможность, осуществить это желание. Ладно, завтра отправишься в Ливонию. К Александре.
Польское королевство. Краков. Заседание сейма. Август 1514 года от Рождества Христова.
Маршал сейма Ян Каршевский пытался призвать ясновельможных панов к порядку, так как в зале заседания начал творится бардак.
С одной стороны выступала Анна Радзивилл, регент Мазовецкого княжества. Рядом с ней стояли её — 14-летний Станислав, 12-летний Януш и 16-летняя Анна и 18-тилетняя Софья. Анна Радзивилл, являлась представительницей литовского княжеского рода Радзивиллов и была женщиной с железным характером, способной вырвать из глотки любого то, что, по её мнению, принадлежало по праву только ей. Не даром на сейме в 1504 году в Пётркуве она добилась от короля польского Александра Ягеллончика права передать Варшавские, Цеханувские, Ломжинские и Новогрудские земли под власть её сыновей Станислава и Януша. Сама становилась регентшей при малолетних сыновьях. И в настоящий момент пыталась организовать в Варшаве отдельную епископскую кафедру, что очень не нравилось нынешнему королю польскому и Великому Князю литовскому Сигизмунду Старому. На сейме Анну поддерживало немало польских магнатов и более мелких дворян. Её оппонентом являлся представитель княжеской династии Померании Грифичей — Георг Померанский. Его тоже поддерживала весьма влиятельная группа магнатов и епископов.— Вы кто такие, Грифичи? — С вызовов задала она вопрос Георгу. — Князья. Но при этом вы никогда не были королевской династией. В вашем роду не было ни одного короля! А мои дети из династии Пястов, первой польской королевской династии. И мы имеем права на престол больше, чем вы. Поэтому нечего совать свой нос туда, куда не надо!
— Да мало ли на что вы Пясты имеете права. Это когда-то Пясты и были королями, да только более полутора сотни лет, как потеряли корону Польши. Больше ста пятидесяти лет назад. И стоит ли отдавать корону династии, которая практически выродилась? Не стоит. Престолу нужна новая кровь, а не захиревшая и загнившая. Да, в моём роду не было королей, но нас связывают кровные узы со многими королевскими домами. И на Ливонию, мы, Грифичи имеем гораздо больше прав, чем вы. Владеете Мазовщиной и буде рады. А корона Ливонии принадлежит нам, Грифичам!
Начался гвалт. Многие участники сейма повскакивали на ноги, начали грозится и махать руками. Ситуация накалялась. Маршал сейма безуспешно пытался призвать к порядку. Король Сигизмунд сидел на троне и не вмешивался в перебранку. Наблюдал со спокойствием. Эта Анна слишком обнаглела. Надо бы сбить с неё спесь, думал он. А то так дальше пойдёт, так она предъявит свои права и польскую корону.
Гетман польный коронный, князь Ян Творовский не участвовал в общей сваре и стоял в числе немногих польских вельмож, кто не примыкал ни к одной из враждующих группировок. Хотя его и попыталась привлёчь к себе Анна Радзивилл. И Грифичи тоже пытались с ним разговаривать. Но Ян занял довольно нейтральную позицию. Глядя на ругающихся ясновельможных панов, готовых схватиться за мечи и сабли, только покачал головой.
«Господи, — думал он, — Ливонию ещё не захватили, даже вторжение не начали, а трон уже делят. Идиоты. Пока они тут грызутся, Александра коронуется. И я посмотрю, как вы у неё попытаетесь отобрать престол. От командования войсками нужно будет отказаться. От греха подальше. Пойду со своей хоругвью, но не в первых рядах. Так и у самого шансов уцелеть будет больше и людей своих сохраню». То что, Византийская принцесса устроит настоящую бойню, он, как старый прожжённый лис и опытный вояка прекрасно понимал и иллюзий не питал. Особенно после того, как ему стали известны подробности битвы на Дону в прошлом году. Когда Александра разгромила армию Менгли Герая и десятитысячный османский корпус, которые втрое, если не в четверо превосходили силы самой принцессы. Причём османы были уничтожены, практически, полностью. Даже их паша попал в полон. Агиш Ширин тоже угодил в полон. Со слов людей, которые разговаривали с участниками битвы, Александра устроила там настоящую бойню. И гетьману всё меньше хотелось попасть под прицел её артиллерии. А ведь он никогда не был трусом. Но перспектива превратиться очень быстро в бесформенный, окровавленный, изуродованный и обожжённый кусок мяса, в котором навряд ли кто его опознает, а значит закопают в общей яме, не очень хотелось. Князь даже прикрыл глаза. Была бы его воля, он вообще сюда бы не приходил. Но его положение обязывало. Ян с большим удовольствием бы лучше поехал в Ливонию, на коронацию Александры. И может быть, ему удалось бы быть ей представленным. А значит и появилась бы возможность поближе познакомится с этой молодой женщиной. Нет, не для того, чтобы увлечь её. Он был уже не в том возрасте, чтобы влюблять в себя молодух. Просто познакомится, пообщаться. Попытаться понять, кто она, что из себя представляет, как человек и как будущая королева. А в том, что Александра будет королевой, Ян не сомневался…