Александровскiе кадеты

Однако жандармы, видать, оказались далеко не столь глупы, как это, казалось, собравшимся. Темноту чердака пронзил луч электрического фонаря, кто-то рыкнул:

— Стоять!..

И тотчас грянул выстрел. Выстрел, а затем тяжёлое падение тела, соскользнувшего вниз по крутым ступеням.

— Двери заложить! Все наверх!.. Йоська, ты —

— Готов! — откликнулся задорный голос.

— Чердачную дверь задраить!

Федя замер ни жив, ни мёртв. Из его укрытия он только и смог различить быструю тень, ловко скользнувшую к чердачному входу. Жандармы, понеся потерю, поняли, что просто так наверх соваться смысла нет.

— Тута они, вашбродь! Через крыши тикают!..

— Готово, — тонкая тень метнулась обратно. В руке маслянисто сверкнул револьвер.

По всему подъезду раздавались гулкие удары — полиция, похоже, разом ломала и парадную, и чёрную двери. Чем-то тяжёлым били и в чердачную, но тут и один-единственный стрелок продержится довольно долго.

Беглецы один из другим выбирались через потолочный лаз, быстро скрываясь в темноте чердака. Зазвенело стекло.

— Товарищ Бывалый!.. Уходите!.. Ратуй себе!

— Не волнуйтесь, товарищ Яцек, — с удивительным спокойствием отвечал Бывалый. — Не родился ещё такой фараон, что меня б заломал.

И тут снизу, из дворов, ударили ещё выстрелы. Уже не револьверные — винтовочные, и это был залп. Затем ещё один.

У Феди подкосились ноги, в груди сделалось пусто-пусто и холодно-холодно. Он вдруг увидел Веру, вообразил, как сестра, пробираясь по краю кровли, вдруг спотыкается, падает, срывается вниз, на грязный снег проходного двора…

Нет! Нет! Господь всемогущий, Господи Боже сил, избавь, спаси и сохрани!..

Недолго думая, Федор скинул шинель, вывернул наизнанку, надел — фуражку засунул за пазуху, туго перепоясался — не хватало только оставить её тут, с собственноручно выведенным «едоръ Солоновъ 7 рота» на подкладке.

Дождался момента, как только стихли торопливые шаги, перекрестился и — высунулся из убежища.

Внизу по-прежнему долбили, однако двери оказались сделаны на совесть, не поддавались.

Федор скользнул на крышу следом за пытавшимися скрыться. Холодный ветер резанул по лицу, качнулось вечереющее небо над головой; впереди по крышам бежали, пригибаясь, с десяток тёмных фигур; снизу, из дворов, вновь грянул залп, и Федор услыхал зловещее завывание пуль — совсем рядом.

Позади что-то грохнуло; Федя обернулся — из чердачных окон вырвался сизый дым.

«Дверь подорвали», — мелькнула мысль.

Снизу доносились зычные команды, цокали по брусчатке многочисленные копыта. Федор, как мог, торопился за убегавшими, неколебимо зная лишь одно: что сестру надо спасать. Неведомо, как, но надо. И сейчас он, тоже пригибаясь, бежал и бежал следом.

Позади тоже затопали тяжёлые сапоги — взорвав дверь, жандармы в свою очередь выбрались на крыши.

«Что делать?! Что делать?!.. Вниз-то как спускаться?..»

Беглецы свернули влево, на крышу флигеля — дорога вперёд упиралась уже в Гарновскую улицу. И оттуда вовсю доносились уже свистки торопившейся наперехват стражи.

Флигель оказался узким, да вдобавок ещё и построен каким-то невообразимым зизгагом.

Их охватывали уже со всех сторон. Снизу, из дворов, стреляли, заставляя пригибаться, замедляясь; позади тоже спешила погоня, передний вскинул револьвер, пальнул раз и другой, больше наугад, угодил в дымовую трубу, да так, что штукатурка брызнула во все стороны совсем рядом с Фединой головой.

Мелькнуло низкое чердачное окно, совсем узкое, а рядом — высокий, словно палец великана, выход целого снопа печных дымоходов. Федя нырнул за него, и вовремя — со стороны убегавших хлопнул ответный выстрел и вырвавшийся вперёд жандарм оступился, рухнул и, словно враз ставшее неживым бревно покатился вниз, в темноту двора.

Остальные преследователи мигом рассыпались, укрылись кто за чем, азартно палили в ответ; а кадет 7-ой, самой младшей роты Солонов Федор ужом полз по холодному и мокрому кровельному железу.

Ползти пришлось почти по самому краю, дух перехватывало, но Федя только твердил себе — «вниз не смотри, не смотри вниз!» — и продвигался вперёд.

А ещё несколько мгновений он заметил стрелка.

В коротком, но даже отсюда заметно — щёгольском полушубке, с небрежно повязанном красным шарфом, за дымоходом пристроился не кто иной, как незабвенный Йоська-Бешеный, он же Иосиф Бешанов, подававший столь большие надежды ученик вечерней школы, где учительствовал кузен Валериан…

К счастью, Йоська устроился на другой стороны ската; и Федор, распластавшись, благополучно его миновал. Увы, тут не до геройства — сестру надо спасать!..

И он их нагнал. Примерно с десяток мужчин и две дамы: одна Вера и ещё одна, в длинном пальто и платке.

Стены здесь сходились, образуя узкую световую шахту — глухой «двор», куда выходят окна кухонь и тому подобного; из него нет выхода, однако товарищей эсдеков это явно не останавливало. Один за другим они скрывались за краем крыши, и Федор разглядел нечто вроде сброшенной вниз верёвочной лестиницы.

Правда, спускались они медленно. Слишком медленно.

За спинами вновь грянули выстрелы, и на сей раз они раздавались куда ближе. Йоська в одиночестве удержать погоню явно не мог.

— Старик… Лев… Яцек… Беленин… тетя Аня…

Пригибаясь, подбежал Йоська, лицо перекошено.

— Давят! Щиты хитрые двигают!

— Щиты? — резко спросил один из мужчин, судя по голосу — тот самый Бывалый; лица его Федор не видел.

— Щиты! — лихорадочно закивал Бешеный. — Пули отскакивают!..

— Ка-ак интересно… — протянул Бывалый, сохраняя прежнее хладнокровие. — Вниз! Все вниз!..

— Позвольте, я останусь, — Вера вдруг подняла руку и в ней Федор заметил такой же небольшой дамский браунинг, что носила и Ирина Ивановна. — Я прикрою. Мне они ничего не сделают. Я, в конце концов, дочь полковника гвардии!

— Это не простые фараоны, — сквозь зубы бросил Бывалый. — Я сказал, вниз, все вниз!..

Однако именно внизу вдруг раздались крики, беспорядочная пальба, звон стекла и треск высаживаемых оконных рам.

— Они уже там… Арестовывают наших… — прошипел Йоська…